ГЛАВА 2.

ОРГАНИЗАЦИЯ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ В XVIII ВЕКЕ

2.8. Приходская организация и формы религиозного общения

Значительные изменения произошли в XVIII в. в структуре и организации низшего административно-церковного округа - прихода.

Прежде всего, значительно изменилось число верующих. В 1710г. русское население Восточной Сибири составило 65,9 тыс. человек (7780 дворов), (40% жителей), аборигенное — 99,6 тыс. человек (60%). Русское население размещалось неравномерно. В Приенисейском крае проживало 27 тыс. человек (Енисейский уезд — 16,9 тыс. (2005 дворов), Красноярский уезд — 8,7 тыс. (920 дворов), Туруханский (Мангазейский) уезд — 1,4 тыс. (273 двора)), что составляло 41% русского населения Восточной Сибири; в Якутии — 4,2 тыс. человек (446 дворов) — 6,4%; в Прибайкалье - 27,8 тыс. человек (Иркутский уезд — 15,7 тыс. (1986 дворов), Илимский — 12,1 тыс. (1350 дворов)) или 42%; в Забайкалье — 7 тыс. человек (800 дворов) — 10,6% ³¹⁰. Православный приход в это время объединял в среднем в Приенисейском крае — 675 человек (80 дворов), в Якутии — 1400 (150 дворов), в Прибайкалье — 840 (105 дворов), в Забайкалье - 380 верующих (45 дворов) ³¹¹.

В середине XVIII в. количественные характеристики приходов по регионам изменились незначительно, но произошло серьезное перераспределение русского населения, мигрировавшего из одного уезда в другой. Например, в Приенисейском крае в 1748г. значилось 54 прихода с 5467 дворами, что составляло 35,5 тыс. человек. В среднем приход имел более 100 дворов (650 человек). При этом в Туруханском (Мангазейском) уезде приход в среднем объединял 400 жителей в 67 дворах (5 приходов при 336 дворах); в Красноярском уезде — 700 верующих при 108 дворах (22 прихода при 2369 дворах); в Енисейском уезде — 665 верующих и составлял 102 двора (27 приходов при 2762 дворах) ³¹².

К концу XVIII в. русское население Восточной Сибири увеличилось в 3,5 раза. По данным 5-й ревизии, в 1795г. оно равнялось 230,2 тыс. человек (47,2%), а аборигенное — 269,8 тыс. человек (52,8%). В Приенисейском крае русское население составляло 83,1 тыс. жителей, т.е. 36% (43,5 тыс. душ м.п.; из них: в Красноярском уезде — 27,5 тыс., в Енисейском — 15,3 тыс., Туруханском — 0,7 тыс.). В Прибайкалье русских числилось 84,4 тыс. человек или 36,7% (44,4 тыс. душ м.п., в том числе - в Иркутском уезде — 27,1 тыс., Нижнеудинском — 9,9 тыс., Киренском — 7,4 тыс.). В Якутии проживало 2,7 тыс. русских, 1,2% (1,4 тыс. душ м.п.), а в Забайкалье — более 60 тыс. человек, что составляло 26% (31,6 тыс. душ м.п., из них в Верхнеудинском уезде — 14,1 тыс., в Нерчинской области — 17,5 тыс.) ³¹³. Увеличение русского населения отразилось на количественном составе приходов.

В Приенисейском крае в конце XVIII в. православный приход в среднем объединял 1100 верующих. По подсчетам Н.Д.Зольниковой, в 1781г. в Красноярском уезде (37 приходов) средний размер прихода составлял 182 двора, в Енисейском уезде (33 прихода) 72 двора, в Туруханском уезде (5 приходов) — 76 дворов ³¹⁴. Значительно выросли городские приходы. В Енисейске средний городской приход в 1791г. насчитывал 220 дворов, в Туруханске — 138 дворов, в Красноярске — 250 дворов ³¹⁵. Сельские приходы были значительно меньше. В 1781г. они объединяли в среднем в Туруханском уезде — 60, в Енисейском уезде — 63, в Красноярском — 180 дворов ³¹⁶.

В Прибайкалье в конце XVIII в. был учрежден 81 приход. Из них 10 приходилось на Иркутск, 29 относилось к Иркутскому духовному правлению, 26 — Балаганскому и 16 — Киренскому ³¹⁷. Таким образом, около половины всех приходов - 48%, размещалось в южной части региона, треть - 32% - в среднем Прибайкалье и 20% - на севере Прибайкалья. В среднем приход Прибайкалья объединял 1050 человек, при этом в Иркутском уезде он составлял около 1400, в Нижнеудинском уезде (Балаганском духовном правлении) — 760, в Киренском уезде — 925 жителей.

Городские приходы были также довольно большими. В Иркутске приход в 1798г. имел в среднем 130 дворов (890 человек), при различной численности паствы. Так, приход Крестовоздвиженской церкви объединял 319 дворов (2516 человек), а Прокопьевской — 100 (688 человек). Нижнеудинский приход в 1798г. включал 170 дворов (1135 прихожан), Балаганский — 327 (2453 прихожан), Киренский — 105 дворов (около 750 прихожан). Все городские приходы, кроме некоторых приходов Иркутска, включали в свой состав соседние деревни.

Сельские приходы Прибайкалья в начале XVIII в. были небольшими — 30-50 дворов. Так, в 1723г. в Тутурской слободе при Николаевской церкви числилось 39 дворов (475 чел.), Большеокинской Ильинской церкви — 36 дворов (298 чел.), Барлукской Успенской церкви — 17 дворов (174 чел.), Шамановской Архангельской церкви — 45 дворов (385 чел.) ³¹⁸. К концу века произошло их укрупнение. Сельский приход состоял теперь из 120-150 дворов. Например, в 1799г. в приходе при Барлукской Успенской церкви состояло 111 дворов (988 чел.), Тулунской Покровской - 157 дворов (1027 чел.), Кежемской Николаевской - 186 дворов (1912 чел.), Уянской Архангельской - 120 дворов (1014 чел.), Кимильтейской Николаевской - 203 двора (1743 чел.), Окинской Ильинской - 91 двор (783 чел.) ³¹⁹.

В Якутии к концу XVIII в. было учреждено 12 приходов. Приходская организация здесь была слабее. Многие церкви были построены для организации миссионерской деятельности и включали в состав "инородческое" население, которое часто меняло место жительства. Русские промышленники и казаки также активно перемещались по краю. Это приводило к нестабильности приходов и изменению их состава. В среднем на приход региона приходилось около 230 русских. Наиболее многочисленными были приходы Якутска, объединявшие 120 дворов (более 700 верующих). На приходы, учрежденные в других поселениях, приходилось 150-200 русских поселенцев.

В Забайкалье в конце XVIII в. было учреждено 36 приходов. Средний приход объединял 1750 верующих (260 дворов). В отличие от других территорий Восточной Сибири, городские приходы Забайкалья были меньше сельских. Например, в Верхнеудинске в 1792г. приход объединял 55 дворов (2350 жителей), в Нерчинске — 75 дворов (1250 жителей), в Сретенске — 55 дворов (336 жителей), в Баргузинске — 15 дворов (40 жителей), в Доронинске — 36 дворов (206 жителей) ³²⁰. В связи с недостаточным количеством прихожан, для содержания причтов к городских приходам приписывали сельскую округу. Особенностью Забайкалья было наличие старообрядцев, которые были причислены к приходам только административно.

В 1784г. Синод провел общероссийскую перепись православного населения, которого оказалось 10.935.907 душ мужского пола и 10.736.294 женского. Их обслуживала 21.141 церковь, объединявшая 2.699.233 приходских двора ³²¹. В среднем на церковь приходилось 128 дворов, с 1025 прихожан. В Восточной Сибири средняя численность русских прихожан (без учета "крещеных инородцев") составляла 1160 человек, что превышало общероссийский показатель на 13%.

Территориальные границы приходов в течение XVIII в. претерпели значительные изменения. Приходы конца XVII - начала XVIII вв. включали в свой состав: населенный пункт с церковью и округу, состоявшую из многочисленных деревень, заимок и поселений. Например, приход Спасской церкви Орленгской слободы в 1723г. состоял из самой слободы и 23-х поселений.

По мере строительства новых церквей территориальные границы приходов сокращались. Так, в составе того же Орленгского прихода к 1799г. осталось всего 11 поселений.

К концу XVIII в. четко проявились особенности различных районов Восточной Сибири. В 1781г. в Красноярском уезде приходилось в среднем 10 поселений на приход, в Енисейском и Туруханском уездах — по 3 поселения. При этом в Енисейском уезде из 28 сельских приходов 18 состояли только из села, в котором находилась церковь, в Туруханском уезде таких приходов было 3. Средний размер приходского центра в Красноярском уезде составлял 44 двора, в Енисейском — 51, в Туруханском — 29 дворов ³²². Таким образом, большинство приходов Приенисейского края были, в значительной степени, локальными.

В Прибайкалье локальными являлись только приходы Иркутска, большинство из которых в 1799г. ограничивалось рамками города. В Иркутском духовном правлении, помимо села, в котором находилась церковь, в состав приходов входило в среднем 4-5 деревень; в Балаганском - 6-8; в Киренском - 10-12 ³²³. Отдельные северные приходы объединяли до 20 поселений.

Ведущая роль в организации приходов принадлежала городским или сельским общинам. Их усилиями на отведенной земле строилось большинство храмов, приобреталась утварь, выбиралось и содержалось духовенство. Община распоряжалась и церковной казной, и самим храмом.

Объединяющим фактором для прихожан являлось религиозное общение. Оно побуждало приступать совокупными усилиями к постройке храма. Постройка новой церкви дробила ранее существовавшую общность и приводила к выделению самостоятельного прихода. Верующие, опираясь на традиции, считали, что вправе определять формы и характер религиозного общения, влиять на состав причтов и решать иные вопросы.

При Петре I правительство взяло курс на жесткую регламентацию всех общественных отношений, включая религиозные. С 1720-х гг. усиливался административный контроль за деятельностью приходских общин, нарушались их права, ограничивалась автономия. Проводником этой политики выступали Синод и епископат. Таким образом, возникло противоречие между традиционными формами религиозного общения и стремлением правительства к установлению контроля за религиозной жизнью общества. Этот конфликт влиял на характер развития общины, отношение населения к духовенству и православной церкви.

Важнейшим вопросом являлось определение территориального и количественного состава прихода. По сложившейся в Сибири традиции, поселенец самостоятельно делал выбор какую церковь посещать. Вступив в приходскую общину, он добровольно принимал обязанности материального и духовного характера. Главным фактором здесь являлось решение приходской общины о приеме в свой состав или отказе в этом. Церковным властям оставалось только признать выбор жителей. В результате, до 1720-х гг. данное право оставалось за общиной.

В 1722г. Синод принял определение о церковных штатах, значительная часть которого посвящалась регламентации приходов, в зависимости от числа дворов. Приходская община, состоящая из 100-150 дворов, считалась одноприходной, 200-250 дворов — двухприходной, 250-300 дворов — трехприходной. Более 300 дворов в приходе иметь не рекомендовалось ³²⁴. Приходы размером в 200 и более дворов могли быть поделены на два. При этом запрещалось открывать малодворные приходы. В связи с введением штатов епископат получил право изменять границы церковных округов, ликвидировать малые приходы и не допускать их возникновения.

В результате проведенной классификации в Приенисейском крае в 1781г. оказалось 64 одноприходных, 8 двухприходных и 3 трехприходных церкви, в Прибайкалье в 1799г. - 49 одноприходных, 29 двухприходных и 3 трехприходные церкви, в Якутии в 1792г. 2 двухприходные, остальные одноприходные, в Забайкалье — 27 одноприходных, 9 двухприходных. Данные по духовным правлениям представлены в таблице 2.9.

В Восточной Сибири определение церковных штатов и регламентация приходов началась в мае 1723г.: все населенные места были переписаны и закреплены за приходскими церквями. Оправдывалась эта мера тем, "чтоб довольное число ко всякой церкви прихожан было приписано, чтоб от подаяния прихожан весь причт мог иметь довольный трактамент" ³²⁶. Итогом переписи стало фактическое прикрепление верующих к конкретной церкви.

Примером проведения в жизнь данного мероприятия явилось "дело Котинских жителей", длившееся не один год и разбиравшееся епископом Иннокентием Кульчицким. В 1728г. пашенные крестьяне Котинской деревни Осип Сытин, Леонтий Михалев, Лука Дмитриев, Никифор, Елисей, Борис Сергеевы и Козьма Сидоров отказались находиться в составе прихода Кудинской Троицкой церкви, к которой их приписали в 1723г. Они обратились к прихожанам Оекской Афанасьевской церкви. Оекская община, опираясь на старые традиции, дала согласие на прием новых членов. Котинские жители, считая себя в составе новой общины, стали платить сборы в казну этой церкви.

Священник Троицкой церкви Федор Сидоров, "не пожелал" терять часть "своего" дохода, и уже в следующем 1729г. направил жалобу епископу, указывая на самовольство крестьян, нарушивших результаты переписи и межевания 1723г. Архиерейский приказ начал "следствие о принадлежности крестьян" и установил, что "крестьяне с женами, детьми, племянниками и с прочими сродниками" действительно оказались приписаны к Кудинскому приходу.

Епископ определил: "Оецкой священник Михаил Андреянов обязан подпискою к Котинским обывателям ни с какими потребами не ходить, и руги и прочего с них не взимать", а Кудинскому священнику Сидорову предписывалось "заведывать Котинскими обывателями по прежнему и неленостно ездить с потребами". Котинским жителям епископ направил отдельное послание, в котором указывалось: "Котинская деревня по домам мужеск и женск пол приписаны в приход Кудинской слободы. Того для Мы... повелеваем вам пребывать в пастве тоя церкви, священникам и ругу отдавать от доброхотства по прежнему" ³²⁷.

Однако жители Котинской деревни не смирились и в прошении к епископу заявили: "В прошлых годех поселились отцы наши и мы нижайшие в деревне Талкиной, в приходе Кудинской слободы. Но токмо в той деревне стало быть пашнею и сенными покосы оскудение. И за тем оскудением из той Талкинской деревни перешли и поселились мы в Малом Коте... К нам в домы означенной Кудинской слободы священник Федор Сидоров, за дальностию, для исповедания болящих и причащения Святых Таинств, и к рожденным младенцам с молитвою и в торжественные праздники со святынею не ходит и чинится ослушен. Чего ради многократно к нему священнику ездили, но токмо учинился ослушен, а велел чтоб к нему родильниц и со младенцы во оную Кудинскую слободу возить. От которого его непослушания младенцы без молитв и крещения и болящие без исповедывания и без причащения помирали. А оная Кудинская слобода от той деревни в 15 верстах. Того ради всепокорно вашего Преосвященства просим... определить в приход в Оецкую слободу" ³²⁸.

Учитывая стойкое нежелание просителей быть в приходе Кудинской церкви, епископ изменил свое решение и наложил следующую резолюцию: "Перевесть в парохию Оецкова попа и послать к попам указы. Иннокентий Епископ". 13 мая 1730г. Котинские жители оказались включенными в состав Оекского прихода.

По сути, произошло столкновение традиционного права верующих на самостоятельное определение принадлежности к приходской общине и административного прикрепления верующих к церкви. Котинские жители выполнили все прежние требования: обратились к другой общине и получили положительное решение. Однако, его перечеркнула резолюция епископа. Несомненно также, что в ходе разбирательства оекская и кудинская приходские общины были отстранены от принятия решения. В данном случае "Котинским жителям" удалось отстоять свои права, но церковные власти наглядно показали, что отныне решения о принадлежности к приходу будут приниматься не на приходском сходе, а в архиерейском приказе.

Если в данном случае власти пошли на уступки и епископ изменил свое решение, то его преемник Иннокентий Нерунович строго следил за соблюдением границ приходов. В связи с увеличением Иркутской епархии в 1733-1735гг. он провел новую перепись дворов и поселений в приходах, завершившуюся к Пасхе 1735г. С этого времени он запретил изменять границы приходов. Прошения прихожан по данному вопросу обычно отклонялись. Яркий пример тому — отказ жителям заимки Смоленщина.

В конце 1740г. жители заимки Смоленщина приняли решение о выходе из состава прихода Введенской Верхнеиркутской церкви из-за дальности и обратились к прихожанам Иркутской Прокопьевской церкви с просьбой о принятии их в свой состав. Просьбу сход удовлетворил, и священник Прокопьевской церкви стал посещать эту заимку. Но 1 декабря 1741г. в архиерейский приказ поступило донесение от священника Введенской церкви, в котором говорилось: "В прошлом 1740 году октября месяца определен... Верхоиркутской слободы Введенской церкви приходскими людьми к той церкви парахиальным священником где и поныне обретаюсь. А понеже имеется при оной церкви в приходе моем вниз по Иркуту есть заимка званием Смоленщина в которую с молитвою к родильницам и протчею требами ездит города Иркутска Прокопьевской церкви священник Алексей Семенов, а какую требу исполняет неизвестно... Между тем в его приход оного священника Семенова своеволием вступлены и непрописаны" ³²⁹.

Епископ Иннокентий Нерунович не стал разбираться в особенностях географии и 31 декабря 1741г. предписал: "Прихожан возвратить, а священникам в чужых приходах службы не производить" ³³⁰. Вопрос был решен и пересмотру уже не подлежал, невзирая на все доводы верующих. Таким образом, в начале 1740-х гг. русское население окончательно потеряло свое важнейшее право - влиять на состав прихода.

Другим важным правом, утраченным общиной верующих в XVIII в. было право подбора и найма приходского духовенства. Традиционно приходская община приглашала к церкви священнослужителей и причетников. Прихожане рассматривали предложения духовенства, выдвигали свои требования, и при достижении согласия кандидату выдавался "выбор", с которым он отправлялся к епископу "на поставление". Роль епископа сводилась к принятию "выбора", посвящению в сан, выдаче особой грамоты на право служения (напрестольной, перехожей, епитрахильной) или отказу.

В начале XVIII вв. в Восточной Сибири прихожане сами нанимали причетников. Один из таких случаев произошел в Балаганске: "В прошлой 729 год приговорен был на словах у нас в Балаганске к той Спасской церкви дьячком промышленный человек Василей Жарихин которой же из церковного дохода без вашего архиерейского указу по устному нашему всех прихожан приговору со онаго 729 по сей 731 год довольствован был. А ныне усмотрели прихожане что он Жарихин к церкви божией нерадив и весьма упиваетца на кабаках. Того ради мы прихожане с общаго собрания ему Жарихину отказали от дьячества за нерадение к церкви божией за пьянство" ³³¹. Из документа следует, что прихожане самостоятельно избрали дьячка, определили к церкви, выплачивали содержание, а затем сменили его. Все события происходили при действующем епископе, которого просто информировали о происшедшем. Таких случаев в начале XVIII в. было много, что говорит о сложившейся практике.

Иннокентий Нерунович предпринял ряд шагов по реорганизации "ставленнических" дел. Проводилось четкое размежевание функций: прихожане выбирали кандидата, а епископ проводил назначение. Сложилось своеобразное правило: кандидата прихожане "излюбили и выбор дали", а епископ "поставление провел и благословил на служение". За нарушение этого правила или самовольное занятие должности, без утверждения епископа, следовало лишение сана и наказание.

Серьезные изменения в "ставленнических" делах провел епископ Михаил Миткевич. При нем епархиальные власти сами начали рекомендовать кандидата на вакантное место при церкви. Как правило, ими были выпускники семинарии. Приходская община рассматривала кандидатуру и выдавала "выбор". Но в результате реорганизации кандидаты на место при церкви стали обращаться уже не к прихожанам, а к епископу.

В 1780-х гг. ставленнические дела полностью переходят в руки епархиальных властей. В Иркутске епископ самостоятельно проводил все назначения. Например, в 1785г. священникам Спасской церкви Иркутска поступило предписание: "Священникам Иоанну, Александру Протопоповым и Андрею Конаровскому... на поданное его преосвященству от находящегося в Иркутской семинарии ученика посвященного в стихарь Василия Шастина доношение... коим он Шастин просил определения ево ко оной Спасской церкви на место бывшаго дьячка Ивана Сотникова вторым дьячком велено оному Шастину дьячком быть" ³³². "Выбор" от прихожан в данном случае вообще не упоминался и не требовался.

В сельских приходах "выбор" по традиции выдавался, но уже не играл определяющей роли. Об этом свидетельствует изменение структуры и содержания этого документа. В "выборах" XVII - начала XVIII вв. видна заинтересованность прихожан и духовенства. В нем подробно прописывались все условия найма кандидата, определялись условия материального обеспечения и обязанности по отношению к общине. В "выборах" конца XVIII в. таких упоминаний нет. Просто указывалось: "питаться ему против прежнего". Составлялись они однотипно по всем приходам. Это свидетельствовало о падении значения "выбора".

Одна из последних попыток приходской общины напомнить о своих правах отразилась в конфликте между епархиальными властями и общиной Китойского селения. В 1786г. к Китойской Рождественской церкви консистория определила дьякона Якова Иванова, но жители не дали своего согласия на церковное служение. Иркутский епископ потребовал: "Не чинить препятствий для служения Якова Иванова". Сход, собравшийся по этому вопросу, принял решение дьякона к службам допустить, но ругу не выплачивать, по причине "несостоятельности". Противостояние, заложником которого стал Яков Иванов, не получавший содержания, продолжалось около года. Оставшись без средств существования, он был вынужден обратиться к епархиальным властям с просьбой о переводе в другой приход. 7 сентября 1787г. по решению консистории его перевели к Иркутской Крестовоздвиженской церкви ³³³.

Но церковные власти не простили общине подобного своеволия. По распоряжению консистории за ней установили контроль. Повод для наказания представился только в 1796г., когда один из священников совершил венчание близких родственников без разрешения епископа. Власти отстранили обоих священников и направили их на обучение и покаяние в Вознесенский монастырь. Приходская церковь осталась закрытой, а жители вынуждены были обращаться с просьбами об исполнении треб к священнику Жилкинской Покровской церкви, находившейся в 20-ти верстах. Оказавшись без "церковного пения", жители покаялись перед церковными властями и согласились на все их условия, для скорейшего возобновления служб ³³⁴.

Пример взаимоотношения китойской общины и церковных властей наглядно показал, что администрация все более настойчиво проводила свою политику в "ставленническом вопросе" и подавляла любые формы сопротивления прихожан.

В 1797г. Синод поставил точку в споре приходских общин и церковной администрации по влиянию на "ставленнический" процесс: выборы приходского духовенства отменялись окончательно ³³⁵. Еще одно традиционное право приходской общины оказалось утраченым. Отныне верующие должны были принимать любого назначенного епископом кандидата. Именно в это время получает бытование поговорка: "Что ни поп, то батька".

Другим утраченным правом православных общин в регионе стало запрещение организации приходских праздников - так называемых "канунов". Ранее кануны были обыденным явлением. О том, как организовывались кануны, можно судить по показаниям церковного старосты Бельского острога Сретенской церкви Андрея Уварова от 24 января 1732г.: "Купил де я в оном бельском остроге избу старую квасную для совету того острога жителей и для пития когда сваритца канун по приговору всех того острога обывателей и священника... а варил я с петрова дня три кануна и продавал в ушаты в ведра и как можно" ³³⁶.

Другой церковный староста этого острога Яков Скрябиков "к Сретениеву дни на канун хлеб и солод мирской збирал и на мельнице у Ильи Курдюкова молол, называл сретенским, хмель купил в Иркутцку и прислал з белским посадским Иваном Кривошеиным полтора пуда сретенской казной" ³³⁷. Таким образом, подготовка к кануну становилась делом приходской общины и велась на средства церковной казны.

В дальнейшем в Бельском остроге варку канунов запретили. Церковный староста Яков Скрябиков быстро сообразил, какой доход может принести варка пива. Воспользовавшись церковной казной, он в 1731г. выкупил с публичного торга в иркутской ратуше право пивной продажи. При этом он воспользовался и церковными припасами: "кануна не варил, сварил после праздника, когда возымел квасной откуп и продавал, а за то казны не объявил" ³³⁸. Желая устранить конкурентов в лице приходской общины, он уничтожил все оборудование для выварки пива, имевшееся при церкви: "Сын ево на тчане гущу заморозил и в корыте квас, а после все испереломал без остатку и от того казне [церковной — А.С.] учинил немалое неустроение" ³³⁹. В довершении всего Скрябиков добился от иркутской ратуши указа, запрещающего варить кануны в Бельском остроге. Архиерейский приказ, под давлением ратуши, подтвердил этот запрет. Подобные запреты скоро распространились и на другие приходы.

Однако сломать старые традиции одним распоряжением епархиальным властям не удалось. Празднование канунов в приходах продолжалось, но уже неофициально. Опасаясь утратить контроль за канунными праздниками, церковная администрация изменила тактику, от запретов власти перешли к их регламентации. В 1736г. по епархии разослали указы, предписывавшие "не варить канунных пив без позволения Его Преосвященства, а когда случитца какой храмовый праздник для какой нужды сварить, то б требовать писменно позволения" ³⁴⁰. Тем самым Иннокентий Нерунович поставил празднование канунов под свой личный контроль. Более 15 лет такие разрешения приходским общинам выдавались. Окончательно празднование канунов в Иркутской епархии было запрещено в 1750г. под давлением иркутского магистрата ³⁴¹. Однако в ряде мест Прибайкалья, особенно в Киренском духовном правлении, эта традиция сохранялась до конца XVIII в.

В результате запрета празднования канунов приходская община потеряла не просто право на организацию "своих" храмовых праздников, уходило из приходской жизни одно из основных звеньев, скреплявших приходскую общность. Кануны являлись не просто местным праздником, они объединяли верующих, вносили неофициальный дух в религиозное общение, дополняли традиционные формы приходской жизни. С запретом празднования канунов епархиальные власти перевели религиозное общение в жестко очерченные рамки, определявшиеся канонами и законодательными актами.

Другим направлением деятельности церковной администрации стало установление контроля над мирскими органами самоуправления в приходе и ограничение их распорядительных и хозяйственных функций. В первую очередь это коснулось сходов.

Во второй половине XVII - начале XVIII вв. приходской сход являлся важным событием. Он проводился ежегодно и отличался многолюдностью. В его работе участвовали практически все домохозяева, он решал главные вопросы приходской жизни. К концу XVIII в. ситуация изменилась. Под давлением властей приходской сход терял свои функции: вопросы территориальных границ и состава прихода, ревизии церковной казны, выбора и найма причта, организации церковной службы, распоряжения церковным имуществом и др. Ведущую роль стали играть должностные лица: мирские старосты, старшины, сотские, десятские и церковные старосты, а также духовенство. Имена этих должностных лиц, как правило, всегда упоминались в официальных документах, а вместо подписей верующих следовала приписка "с прихожаны".

В конце XVIII в. сходы собирались нерегулярно. Объяснялось это тем, что, с одной стороны, религиозное общение устоялось и приобрело традиционные формы. Текущие вопросы, такие как выбор церковного старосты и др., стали решаться в рабочем порядке или во время торжественных богослужений. С другой стороны, активность верующих заметно снизилась. В Иркутске, начиная со второй половины XVIII в., приходские сходы практически не собирались, в других духовных правлениях проводились с периодичностью раз в 2 или 3 года.

В течение XVIII в. изменилось положение церковного старосты. Первоначально это была мирская выборная должность. Однако постепенно роль общины в подборе кандидата снижалась. В городах, особенно в Иркутске, судьбу этой выборной должности начали решать крупные жертвователи или "благотворители" храма. Например, при выборах старосты к Богоявленскому собору главная роль принадлежала купечеству. Об этом свидетельствует поступившее в архиерейский дом донесение: "Сего 1731 года августа 25 дня иркуцкое купечество нижеподписавшееся... в соборную Богоявленскую церковь выбрали в старосты иркуцкого посацкого человека Андрея Пестовского вместо старосты иркуцкого посацкого человека Андрея Мясникова" ³⁴². Интересен тот факт, что все остальные прихожане даже не упоминались.

Со второй половины XVIII в., священнослужители начали сами подбирать кандидатуры на должность старосты. Они исходили из того, что при обеспеченном церковном старосте успешнее пополнялась церковная казна, делались дорогостоящие приобретения из утвари. Например, при церковном старосте Михаиле Сибирякове к Иркутской Архангельской церкви удалось приобрести 200-пудовый колокол. С кандидатом заранее велись переговоры, и при достижении согласия священник выдвигал его кандидатуру на собрании прихожан. Тем самым верующие постепенно отстранялись от выбора своего доверенного человека при церкви.

Полномочия церковных старост в XVIII в. существенно ограничились. В первую очередь это коснулось финансово-распорядительных функций. Во второй половине XVII - начале XVIII вв. церковный староста являлся единоличным распорядителем церковной казны и отчитывался только на общем сходе. Он обладал огромными возможностями для осуществления различных операций с имевшимися средствами.

Ярким примером финансовых злоупотреблений стало дело церковного старосты Бельской Сретенской церкви Якова Скрябикова, который "самовластно в бытности в церковных старостах с прошедшего 729 года по 731 год что в каких было прикладов и протчего тому он и ныне во всенародное известие не объявил а в бытности ево прикладу было пашенного Антона Воденикова конь буланой а цены за него давали 4 рубли 25 копеек а продал брацкому взял два соболя, пашенного Дмитрия Осинцова кобыла буланая цены давали 3 рубли 50 копеек - у себя держит работает и поныне..." ³⁴³ Таких вложений к церкви поступило довольно много. Кроме того, от прежнего старосты он принял 60 рублей "церковной казны", при этом передал своему преемнику только 2 рубля. Положение в церкви тоже оказалось удручающим: "Имелась скудость но не толико что без свечь но и без топления зимним временем и в Великий пост церковь была студена которым исповедавшимся итти в церковь было невозможно" ³⁴⁴. Дело рассматривалось долго, но в связи с кончиной епископа Иннокентия Кульчицкого никакого решения в отношении Скрябикова принято не было.

Более радикально подошел к этому вопросу епископ Иннокентий Нерунович. Он ввел по всей епархии "счет". Церковные старосты должны были ежегодно отчитываться о состоянии казны и расходах перед церковной администрацией.

Первоначально "счет" проводил глава духовного правления - заказчик. Ему предписывалось: "Старост церковных счесть по приходным и расходным книгам в денежной казне и сочинить краткия выписки где и сколько что от прежняго старосты принял и что в приходе и в расходе будет також что на ком начтено или перечтено будет и откуда оной перечет зделался також и в товарной казне считал же что в прикладе и что в ыздержке и что за расходом денег и протчего к иному году осталось налицо по сочтении сочинив выписки привесть и подать в Ыркуцкой архиерейский приказ" ³⁴⁵.

Позднее контрольные функции передали иркутской духовной консистории, в которой для этого создали особый "счетный стол". Все церковные старосты обязаны были пройти через него - "держать счет".

Введение системы "счета" вызвало серьезное сопротивление со стороны церковных старост. Поэтому епископу пришлось принимать решительные шаги для "обуздания непокорных". Так, в мае 1735г. Иннокентий Нерунович отлучил от церкви старосту Иркутского Богоявленского собора Ивана Гранина, который недоплатил в Вознесенский монастырь за купленный там кирпич, известь и бутовый камень 149 рублей ³⁴⁶. К началу 40-х гг. XVIII в. контроль за состоянием церковной казны перешел к епархиальным властям. Прихожанам лишь объявлялись "во всенародное известие" итоги проведенных проверок.

Ранее, помимо обеспечения и организации богослужений, церковная казна имела и мирской характер. Она служила своеобразной ссудной кассой, которой мог воспользоваться любой член приходской общины с согласия церковного старосты и схода. Для сельских жителей отдаленных приходов это являлось существенной поддержкой в хозяйственной деятельности. Бывали случаи, когда церковные старосты использовали казну как начальный капитал для открытия своего дела.

Доходная часть включала постоянные поступления и разовые сборы и приношения. Постоянные поступления складывались из денег, поступавших в сборочный ящик к храмовому празднику на свечу; средств, собранных в стеновой кошельковый ящик; доходов от свечной продажи. Наибольший доход приносила свечная продажа - около 75%, средства из сборочного ящика составляли 14% и сборы из стенового ящика составляли 11%. Этот процент мог колебаться, но различия не превышали 4-5% ³⁴⁷.

Разовые доходы включали в себя целевые сборы по приходу на приобретение утвари или предметов церковного обихода и частные пожертвования, которые зависели от личного участия вкладчика в делах той или иной церкви, сложившихся обстоятельств или традиций. Удачный промысел, успешно проведенная торговая операция, богатый урожай и др. события сопровождались щедрыми пожертвованиями в церковную казну. В городских поселениях основными вкладчиками являлись купцы, торговые люди, винные откупщики. В сельских приходах жертвователями выступали состоятельные крестьяне.

Размер этих взносов также был различным. Например, в 1731г. в пользу Бельской Сретенской церкви от "пашенных крестьян" поступили следующие вклады: "от Ивана Едина нетел четырех годов, Карпа Сухих корова дойная, Андрея Сарапулова бык трех годов черной" ³⁴⁸. 17 мая 1793г. рыльский купец Григорий Шелихов "приложил" в Михаило-Архангельскую церковь Иркутска "два бобра камчатских, пуховика, кои проданы иркутскому мещанину Ивану Хромцову ценой за 100 рублей" ³⁴⁹. Вклады вносились в виде меда, воска, рыбы и др. продуктов. Однако все они поступали "по случаю" и не являлись регулярными.

Доходы приходских общин существенно отличались. Так, по данным за 1731г. доходы церковной казны составляли: в Бирюльском приходе 42 руб. 49 коп., в Ангинском - 31 руб. 93 коп., в Манзурском - 37 руб., в Кудинском - 65 руб. 5 коп., в Балаганском - 74 руб. 33 коп., в Идинском - 71 руб. 46 коп. ³⁵⁰ В приходах Иркутска доходы к концу XVIII в. увеличились до 300-500 руб. Например, в 1793г. в Михаило-Архангельскую церковь Иркутска поступило 542 руб. 24 коп., в 1799г. — 445 руб. 91 коп., а расходы составили 267 руб. 63 коп и 332 руб. 23 коп. соответственно.

Регламентировав деятельность церковных старост, церковные власти вывели за штат храмовой обслуги трапезников. Эту должность объявили не обязательной, при храме оставались только сторож и просфорня. Содержать трапезника или отказаться от него решала община. Одновременно на должность трапезников священники стали рекомендовать пономарей, дьячков или детей причта.

К концу XVIII в. духовенство переходит к вытеснению их из церкви. Сохранилось много свидетельств о том, как это происходило. Наиболее яркое из них - жалоба трапезника Василия Шергина церковному старосте Качугской Николаевской церкви Григорию Мальцову: "Будучи я поизбранник мирской при той церкви трапезником февраля с 1 числа с 1795 года в один год то есть до того ж февраля 1 числа 1796г. а сего ноября 26 числа будучи в той церкви пришедши во оную священник Иван Уваровский где в церкви бил меня безчеловечно и смертно и своих рук локтем и ногами и коленками если б не прилучился в то время иркутской цеховой Иван Литвинов то б он битием меня лишил и жизни от которые побои не могу служить при оной церкви и опасением жизни того ради бы старосту прихожанским объявляю и прошу особо о защите" ³⁵¹. Епархиальные власти не придали случившемуся особого значения, выразив косвенным образом поддержку священнику, поэтому трапезнику оставалось только обращаться к церковному старосте и у него просить защиты.

После отмены празднования канунов эта должность вообще оказалась ненужной и значительная часть приходских общин больше трапезников не избирала. В результате в конце XVIII в. трапезники вообще не упоминаются в 70% приходов.

В то же время необходимо отметить, что перераспределение прав и полномочий между приходскими общинами и церковной администрацией не означало открытого конфликта сторон. Церковные власти в каждом конкретном случае стремились к разумному компромиссу с верующими. Иркутские епископы внимательно рассматривали и принимали многие пожелания прихожан. Например, в ноябре 1727г. иркутяне обратились к епископу с просьбой о переносе времени проведения литургии. В Иркутске священники традиционно очень рано отпевали литургию, что вызывало недовольство горожан. Епископ Иннокентий Кульчицкий удовлетворил просьбу верующих, хотя это шло вразрез с церковными канонами. Из архиерейского приказа поступило распоряжение: "Понеже известно учинилось Его Преосвященству, что к литургии божией весьма рано в Иркутску благовест бывает. А многие той ради вины, за неотправлением дел им врученных, слушания божественныя литургии лишаются, того ради повелевается вам, чтоб в малые дни к литургии благовест был в полтора часа дни, а в великие в три часа [9 и 11 часов утра — А.С.]..." ³⁵² Тем самым вопрос оказался решен в интересах прихожан.

Примеров активного сотрудничества церковной администрации и приходских общин можно привести много. Касалось ли это перемещения приходского духовенства из прихода в приход или продвижения по службе; проведения крестных ходов или особых молений, в каждом случае мнение приходской общины учитывалось. Однако к концу XVIII в. оно носило лишь рекомендательный характер, а право принятия решения оставалось за главой епархии.

В результате административной регламентации приходской жизни общественные функции прихода слабели. По замечанию церковного историка П.В.Знаменского: "Что было прежде правом приходской общины, то получило характер обязанности и повинности" ³⁵³. Это отразилось на религиозных чувствах верующих. Уже во второй половине XVIII в. посещения церквей прихожанами становились не столь регулярными. При этом верующие выдвигали разные причины своего отсутствия в воскресные дни в храмах: "не имеется одежды и обуви", "за дальностию и одиночеству" и др. К тому же, воскресный день часто совпадал с "базарным днем" и перед прихожанами, особенно мужчинами, стоял выбор, куда направиться. Предпочтение не всегда отдавалось церкви.

Примерно в это же время у приходского храма появился "конкурент" иного плана - кабак. По замечанию духовенства "где только воздвигался Храм Божий, там строился в соседстве и питейный дом; это сатанинское правило наблюдалось везде. Очевидно то, чтоб лишняго прихожанина соблазнить прежде, чем он войдет в церковь помолиться, и копейку, которую нес он на свечу, заполучить в питейную кассу; а если бы это не удалось, то по крайней мере тотчас по выходе из церкви отуманить неосторожного, чтоб у него из головы вышло вон все виденное, слышанное и почувствованное им в святилище Божием, и тогда он опять раб опоения" ³⁵⁴. Поэтому не случайно в проповедях священников постоянно звучали призывы бороться с пьянством, вести трезвый образ жизни.

Однако приходская община не всегда воспринимала призывы духовенства, к тому же соблазнов было значительно больше. Как отметил в 1735г. С.П.Крашенинников, описывая быт жителей Енисейска, "во время праздничное жители по гостям незванные ходят и чересчюр упиваться любят, потому что иные из них в один день почти весь город обходить не ленятся и инде чарку вина, а инде стакан пива урвет, и хотя уже в такое состояние придет, что на ногах ходить не может, однако ж лишь бы в котором доме шум услышал, понеже из того признавают, что там попойка есть, хотя ползком ползет во двор, чтоб еще напиться" ³⁵⁵.

Соседство приходских церквей и питейных заведений в Восточной Сибири было близким. В 1748г. в донесении иркутской консистории в Синод отмечалось: "В городе Иркутске подвал с горячим вином против самого Соборной церкви олтаря, да под таможнею винной и водочной продажи кабак в 30 саженях от той же Соборной церкви. В Иркутской десятине, именно в селениях Уриковском, Кудинском, Оецком, Куядском, Манзурском, Верхоленском, Бирюльском, Олонском, в Идинском, Заларинском, Бадайском, Китойском, Бельском и в Балаганском, 15 церквей и столько же кабаков в разстоянии от Домов Божиих на 130, 115, 110, 100, 60, 36, 18 (в Оеке), 10 (в Куде), и даже 2 сажени (в Куяде). В Илимском ведомстве, в самом городе Илим Соборная церковь окружена винным подвалом и кабаком; в Илгинском остроге церковь одна, а кабака два и еще два винных подвала; в Орленской слободе одна церковь и два кабака; в Усть-Кутском, Киренском, Сплошенском и Чечуйском острогах при каждой церкви по кабаку; в Новоудинской слободе одна церковь и два кабака, в слободах Тутурской, Марковской, Тулуновской и Барлуцкой по церкви и кабаку. Здесь большее разстояние кабаков от церквей 80, меньшее 8 сажен [т.е. от 170 до 17 м — А.С.]" ³⁵⁶. В других регионах Иркутской епархии наблюдалась подобная же картина. В Якутске в 1792г. на 4 церкви приходилось 9 питейных домов, в Забайкалье в Верхнеудинске на 2 церкви — винный подвал и 4 питейных дома, в Нерчинске на 2 церкви — винный подвал и 3 питейных дома ³⁵⁷.

Иногда соседство церкви и кабака вызывало неприятие со стороны верующих. Тогда прихожане обращались за поддержкой к епископу. Одно из таких прошений было направлено в 1744г. жителями Кудинской слободы епископу Иннокентию Неруновичу. В нем сообщалось: "...Нужно бы священнику устроить дом, но поставить оный вблизи церкви негде, потому что в 15 саженях от церкви, где бы прилично быть священническому дому, стоит кабак, и это соседство кабака причиняет много вреда и соблазна. Из церковного анбара под колокольнею выкрадено в прошлом годе 20 рублев денег, да постав пятиланной красный, да двухпудовый безмен, а выкрасть никто другой не мог, кроме подозрительных людей обретающихся в кабаке. Кроме этого женам и девицам пройти в церковь к вечерне, утрене или к обедне не возможно, для того что с той кабацкой избы выходят люди пьяные, нагие срамно, и неистовые и скаредные речи из уст своих испущают, чего и слышать невозможно..." ³⁵⁸

Епархиальные власти пытались добиться удаления кабаков. Епископ Иннокентий Нерунович постоянно требовал от гражданских властей принятия соответствующих мер. Но гражданские власти, опираясь на интересы казны, оставляли обращения архиерея без ответа или ограничивались отписками и обещаниями.

Помимо регулярного посещения храма, прихожане должны были хотя бы раз в год исповедоваться и причащаться. Это считалось важнейшей христианской обязанностью. За ежегодным соблюдением исповеди и причастия наблюдали не только духовные власти, но и гражданские. В одном из предписаний Синода, разосланном по всем приходским церквям, говорилось: "... 1716 февраля 8, 1718 февраля 17, 1721 февраля 10, 1722 июня 6, 1737 февраля 4 чисел указами повелено чтоб всякого звания и чина мужеска и женска пола людей от семи до самых престарелых лет повсягодно во святые посты у отцов своих духовных исповедались и святых тайн приобщались как живучи в домах своих так и будучи от оных в отлучках. Буде же кто исповедываться и святых таин приобщаться повсягодно не будет, таковых ктоб какова звания и чина ни был губернаторам и воеводам и другим светским командирам по подаваемым от духовных правительств от неисповедавшихся именным реэстрам взыскивать штрафы без упущения, а именно: с разночинцов и посадских за первой год — по рублю, за второй — по 2 рубля, за третий — по 3 рубля. А с поселян — за первой по 5 копеек, за второй — по 10 коп., за третий - по 15 копеек..." ³⁵⁹. Сам факт, что правительство в XVIII в. возвращалось к данному вопросу 6 раз, свидетельствует о его важности.

Исследования исповедальных росписей показали, что многие священники фальсифицировали данные, сознательно завышая число исповедавшихся. В большинстве случаев это связывалось с тайными старообрядцами, проживавшими в составе прихода. Хотя масштабы приписок в Иркутской епархии ниже, чем по другим регионам Сибири, следует осторожно опираться на росписи при выяснении тенденций посещениея исповеди и причастия.

Форма исповедальных росписей неоднократно менялась. Первоначально в списках неисповедавшихся отсутствовала четкая возрастная градация. Это приводило к большому числу неисповедавшихся, составлявших, в среднем, 10-12% от общего числа прихожан. По данным, приведенным приходским духовенством за 1730г., в Иркутске не было на исповеди 179 человек (128 мужчин и 51 женщина), в Иркутском уезде — 117 (72 мужчины и 45 женщин), т.е. всего 296 человек ³⁶⁰.

Разработанная в 1760-е гг. новая форма исповедальных росписей позволила более детализировать категорию "неисповедавшихся", разбив ее на отдельные составляющие: "неисповедавшихся по малолетству и старости" и "неисповедавшихся по нерачению". В результате оказалось, что число лиц "неисповедавшихся по нерачению", показанных по документам священниками, было не столь уж велико. В среднем к концу XVIII в. в составе прихода они составляли около 5% от общего числа верующих.

Женщины ходили на исповедь значительно регулярнее мужчин. В Прибайкалье в 1798г. число мужчин, пропустивших исповедь, в 1,5-2 раза больше, чем женщин. Кроме того, в Восточной Сибири постепенно складывалась традиция ходить на исповедь не ежегодно, но 1 раз в 2 или даже 3 года. Пропуск исповеди более трех раз грозил зачислением в раскол, тогда к данному лицу принимались строгие меры.

Духовные власти внимательно следили за соблюдением посещений исповеди и причастия, исследовали причины неявки на исповедь. Согласно донесению консистории, основными из них были: исполнение домашних работ; "не в чем исповедываться"; болезнь или старость; "нерачение"; малолетство; "за скудостию"; "за дальностию пути"; "за наготою и босотою" - одеть в церковь нечего; священник не записал в роспись; нахождение в отлучке.

О том, как происходили исповеди, сохранилось интересное свидетельство священника начала XIX в., но характеризующее и более ранний период: "Во время исповеди наслушался я разных грубых выражений. Например, кающийся говорит: "чем же, батюшка, я согрешаю? я ничего за собою не знаю, разве только скажешь что языком". Или: "больших грехов я не имею у себя, разве только посердишься на кого". Или: "вестимо отец духовный, наше дело - что ниспустил, то и согрешил". Или: "в чем согрешил в том и каюсь". А одна 10-летняя девочка, придя к исповеди, говорит: "я колдовства не знаю, душ не гублю, а больше ничем не грешна" ³⁶¹.

Бывали случаи, когда священники брали за несостоявшуюся исповедь деньги или приношения. Наглядным примером служат жалобы на священника А.Стефанова: "Крестьянин Федор Лабин объявил: священник Андрей Стефанов просил с него 5 белок, коих он не дал и остался без исповеди", "Прасковья Воропаева объявила: мужской пол в великий пост находились за подушной оклад в работе, а она священника об исповеди просила, но оный 5 белок с них взял и 2 ушканины обещая весь дом записать в книги и в прописке не быть и не записал" ³⁶². После завершения разбирательства священник получил взыскание.

Священника Киренской Спасской церкви Якова Памфилова, за отметку в 1742г. небывших у исповеди бывшими и получении с них взяток, наказали огромным денежным штрафом в размере 50 руб. Епархиальные власти, как могли, боролись с этим явлением, однако жалобы со стороны прихожан продолжали поступать.

Следует отметить, что, несмотря на все предпринимаемые меры и приписки духовенства, число лиц, не бывших на исповеди, увеличивалось. Это должно было послужить тревожным сигналом для него, так как свидетельствовало о постепенном зарождении безразличного отношения к церкви.

Рассматривая вопросы, связанные с духовными потребностями прихожан, невозможно обойти вопросы требоисполнения. Основными из "треб" были: крещение, венчание, отпевание, а также молитвы, исполняемые по просьбе прихожан. Количество их зависело от размеров прихода и числа верующих. При совершении требоисполнений бывали случаи отклонения от обрядов. Так, в 1769г. красноярскому заказчику Андрею Михайловскому жители Уярского зимовья подали прошение, в котором указывали, что в зимнее время "из-за скудости не могут возить мертвые телеса" за 26 верст в Рыбинскую церковь, а священник приезжать к ним отказался. Заказчик разрешил крестьянам сделать "амбар для погребения мертвых тел" и хоронить в нем без отпевания. Над этим строением предписывалось поставить крест, а священнику - весной приехать и отпеть всех умерших ³⁶³.

Продолжали проводиться торжественные богослужения, объявляемые правительством. Во время Северной войны молебствия о даровании победы становились регулярными. В одной из грамот этого времени предписывалось: "...велено о победе над неприятелем как прежь сего молебствовати во время его великого Государя походов, и так и ныне о том же всемогущего Бога молить... и как к тебе сей указ подан будет, освященным собором молебное пение отправлять по нововыходным прежним тетрадям, которые напечатаны вновь, и молить всемогущаго Бога о помощи православно-российскому воинству о победе над неприятелем..." ³⁶⁴

Избавление от стихийных бедствий также сопровождалось торжественными молениями. Одно из них состоялось в 1719г.: "февраля в 5 день сего же 719-го году по его великого государя имянному указу велено в Санкт-Петербурге и во всех губерниях по всем церквам молити Бога о плодородии хлеба и охранении от смертоносной язвы, и чтоб нам по получении тоя грамоты в своей епархии в Тобольску и во всех городех и уездех велеть по соборным и приходским церквам и по монастырем о вышеписанном молить в Троицы святой славимого Бога и читать во время Божественныя литургии и в прочия церковные службы ектении и молитвы, которые приличествуют к тому церковному преданию..." ³⁶⁵

Случаи стихийных бедствий не раз становились поводом для торжественного богослужения. 16 июня 1742г. "в Иркутском уезде и в уезде за Байкалом, и на Кяхте было весьма жестокое землетрясение, коим в Иркутске с соборной церкви каменный шатер, а на других церквах шпили и кресты сломало, Спасскую церковь вдоль сводов сквозною трещиною повредило, а в домах деревянных только печные трубы развалились. Церковные колокола звонили сами собой" ³⁶⁶. После этого во всех церквях Иркутского уезда и в городе прошли специальные богослужения.

Особенно пышно в каждом приходе отмечалось вступление на престол нового императора или императрицы. Например, по случаю вступления на престол Петра III разослали такую инструкцию: "Повсюду чуть помянутые посылаемые из святейшего правительствующего Синода манифесты получены будут, чтоб во всех соборных и приходских церквях и монастырях по прочтении оных манифестов принесено было бы Господу Богу о здравии Его Императорского Величества фамилии достаточное благодарственное и коленопреклоненное молебствие с целодневным звоном и когда разосланные из правительствующего сената в святейшие команды таковые ж манифесты получены будут то и тогда отправя всеношное бдение и литургию и молебное пение с целодневным же звоном приводить к вышеозначенной присяге на таком основании как о том в светские команды от правительствующего сената указами будет повелено..." ³⁶⁷ После этого духовенство, приказные и военные приносили присягу.

Содержание ее следующее: "Я нижеименованный обещаюся и клянуся всемогущим богом, пред Святым его Евангелием в том, что хощу и должен Его Императорскому величеству своему истинному и природному Великому государю императору Петру Федоровичу Самодержцу Всероссийскому; и по нем по самодержавной Его императорского величества власти, и по высочайшей Его воли избираемым и определяемым наследникам верным, добрым и послушным рабом и подданным быть, и все к высокой Его величества силе и власти принадлежащие права и преимущества, узаконенныя и впредь узаконяемые по крайнему разумению силе и возможности предостерегать и оборонять, и в том во всем живота своего в потребном случае не щадить, и при том по крайней мере старатися споспешествовать все, что к Его величества верной службе и пользе государственной во всяких случаях касатися может, так как я пред богом и судом его страшным в том ответ всегда дать могу, как суще мне Господь бог душевно и телесно да поможет. В заключении же сей моей клятвы целую Слова и крест Спасителя моего. Аминь" ³⁶⁸.

В делах консистории сохранились данные о представителях духовенства Иркутской епархии, приведенных к присяге на верность. Так, в 1731г. императрице Анне Ивановне присягали: "епископ-1, архимандрит-1, игуменов-2, иеромонахов-10, иеродиаконов-7, монахов и схимонахов-78. Всего 99 лиц. Иподьяконов-1, певчих-3, подьяконов-7. Всего 11 лиц. Протопопов-4, ключарь-1, священников-45, дьяконов-5, дьячков-38, пономарей-36, сторожей-20, псаломщиков-4, трапезников-11, священосец-1, священнических и причетнических детей, которые при церкви служат-11. Всего 176 лиц". В целом к присяге было приведено 286 человек ³⁶⁹.

В 1720-е гг. Синод предпринял попытку упорядочить памятные и торжественные дни. Для этого была составлена "Табель высокоторжественных и викториальных дней...", формировавшаяся в зависимости от политической конъюнктуры. При изменениях в "торжественных днях" переписывалась и "Табель...". Из столицы она направлялась в епархии и поступала в каждую приходскую церковь. "Табель..." являлась руководящим документом, определявшим не только сами торжественные дни, но и "какою церковною церемониею в священнослужениях отправлять надлежит".

Порядок проведения служб в такие дни был особым: "В вышеписанные высокоторжественныя дни ... на всеношных бдениях быть и литургии и молебны отправлять как архиереям, так и монастырским настоятелям со освященным соборем: також и в церквах соборныя. А в приходских городских, сельских и слободских сколко при коей священников имеется, обще без отменения, кроме того, аще кто благословной коею виною воспрепятствован будет, сиесть болезнею или иной коею крайне недопущающею нуждою" ³⁷⁰.

Пропуск службы в такой день грозил приходскому духовенству строгим наказанием. Например, манзурский священник Григорий Ощепков за пропуск молебна в "высокоторжественный день" был направлен к суду Иркутской провинциальной канцелярии, но по ходатайству епископа дело передали в архиерейский суд. Наказанием для священника стало порка кнутом и пребывание в Вознесенском монастыре "на исправлении" несколько месяцев ³⁷¹.

Простыми прихожанами торжественные дни рассматривались как некая данность, которой необходимо следовать. Смена монарха в столице приводила к коренному изменению "высокоторжественных" дней, что лишало их стабильности, и не способствовала складыванию традиций их празднования. Поэтому в документах XVIII вв. практически не встречается упоминаний о том, как отмечались данные праздники. Вряд ли они выходили за рамки, предписанные "Табелью...".

Празднование церковных праздников, кроме обрядовой стороны, имело и народные традиции. Как отметил С.П.Крашенинников "в день рождества Христова енисейские жители нарочно пекут из теста коровки, собаки, зайцы и иныя звери, которые по их обще козылки называются, которыми делят славельщиков, а иные вместо козулек орехами или пирогами за славленье дают" ³⁷².

В Красноярске утром 6 января ежегодно начиналось торжественное моление, которое продолжалось до 9 часов. Затем из церки выходила "вся процессия во главе с дьяконом и протопопом, которые несли распятие и иконы, также и пару фолиантов, обитых серебром... Затем священники и певчие поют свой хорал, и все, в том числе и воевода, идут к реке, сначала идут, конечно, все мужчины и парни, затем группами идут женщины и девушки. По прибытии они окружают вырубленное отверстие во льду, поют несколько хоралов, несколько раз крестятся, опускают в воду распятие и обрызгивают окружающих. Бедные люди (чернь) только и ждут удаления процессии, чтобы искупаться в воде или помыть своих детей, так как они убеждены, что вода теперь целебна и помогает от всех болезней" ³⁷³.

В 1740-е гг. в Красноярске во время Рождества "по улицам ходили 3 переодетых человека, изображающих святую троицу, со звездой, возвещая рождение святого Христа". В Приенисейском крае впервые в Восточной Сибири появилась традиция в дни рождественских праздников выносить "Большой фонарь". Как отметил И.Г.Гмелин, побывавший в Красноярске в 1741г., большой фонарь имел 2 отделения: "В верхнем отделении был изображен ребенок Иисус в яслях, и рядом стояли бычок и ослик. В качестве зрителей изображены божья матерь и старый приемный отец Иозеф. В нижнем отделе изображена святая троица, пастухи на поле, быки, кони, верблюды, ослы и т.д. и перед ними сооружена звезда. Нижнее отделение медленно вращалось, и изображенные там лица постоянно двигались как караван" ³⁷⁴. Одновременно ходоки пели рождественские гимны и "говорили речи". Подобные представления собирали довольно много зрителей.

Много традиций было связано с "Масленицей" — неделей, предшествующей Великому посту. Каждый день недели получил свое название и порядок его проведения. Помимо этого, в каждой местности сложились особые правила проведения масленичных дней. Например, в Бельском остроге в Чистый понедельник (после Масленицы) брали старую-престарую лошаденку, надевали ей на ноги изношенные до негодности шаровары, на голову лошади водружали старую шапку. Впрягали ее в худой хомут без шлеи, а на плохонькую дугу привязывали веник и редьку и с пением и шутками разъезжали по улицам. В Иркутске в устье Ушаковки и на Ангаре на масленицу расчищали ледяную дорожку, по которой катались на иноходцах и рысаках, запряженных в маленькие сани горожане. Здесь же устраивались ледяные горы ³⁷⁵.

Катание с гор во время масленицы было излюбленной забавой у сибиряков. В Красноярске в 1723г., по замечанию Д.Г.Мессершмидта, с гор катались все: "Воевода Шетнев катался с другими русскими до полночи и очень устал. Это катание является лучшим удовольствием масленицы. Катаются по 4-5 человек на коровьей шкуре (вниз гладкой стороной). Катаются с высокого берега, предварительно облитого водой, дальше по реке. Повторяется это столько раз, пока не надоест. Слуги становятся на кожу и держатся за сидящих" ³⁷⁶.

Особые традиции связаны с празднованием Пасхи Христовой. После утрени в 12 часов все присутствующие в церкви осеняли себя крестным знамением и под звон колоколов раздавалось первое "Христос воскресе". Начинался обряд "христосования". После окончания литургии начинали освящение куличей, а затем шли на кладбище "христосоваться с покойными родителями", а затем домой "разговляться". Многие крестьяне просили духовенство отслужить еще один молебен во дворе в честь святых, покровительствующих домашним животным: св. Власия, Флора и Лавра, св. Георгия и др. Пока духовенство не отслужило у крестьянина в доме молебна, ни он, ни его домочадцы не смели предаваться развлечениям.

Излюбленным пасхальным развлечением и для взрослых, и для детей, считалось посещение колокольни, куда в эти дни открывался свободный доступ и любой желающий мог звонить с утра до вечера. Другим пасхальным развлечением служило "катание яиц". Яйца скатывали по наклонной доске, имеющий в середине желоб; выигрывал тот, чье яйцо не трескалось и укатывалось далее. Кроме того, крашеными яйцами еще и "стукались", побеждал тот, чье яйцо оставалось целым ³⁷⁷. Покров у крестьян ассоциировался с периодом завершения сельскохозяйственных работ. К Покрову многие из верующих приурочивали проведение свадеб. Такому браку, считалось, покровительствует Богородица. Много традиций было связано и с другими православно-церковными праздниками.

Помимо культового, церковь для первых русских поселенцев имела огромное общественное значение. В начале XVIII в. при церквях стали строить общественные бани. В это время правительство ввело новый налог — "банный оклад", поэтому, чтобы сэкономить, принималось решение иметь общественную баню при церкви. При этом налог выплачивался церковным старостой из церковных сумм. О том, насколько было распространено это явление, свидетельствует тот факт, что епископ Иннокентий Кульчицкий в 1730г. жаловался на сборщика Засухина. Тот потребовал от священника выплатить "банный оклад" и получив отказ, арестовал его. При расследовании оказалось, что баня являлась не поповской, а церковной, и принадлежала приходской общине ³⁷⁸.

Значительными событиями для Прибайкалья становились приезды в епархию новых архиереев. Особые торжества по этому поводу проводились в Иркутске. Так, 20 марта 1754г. в Иркутск прибыл епископ Софроний Кристаллевский, его встречали все сословия около пристани у Прокопьевской церкви с хоругвями и иконами. Городское духовенство в полном облачении приветствовало его у церкви. Епископ возглавил крестный ход, сопровождавшийся звоном всех городских колоколов, и направился в Богоявленский собор, где отслужил литургию. Вечером, в честь приезда главы епархии, в доме купца М.И.Глазунова был устроен торжественный прием "с угощением" ³⁷⁹.

Архиереев Иннокентия Неруновича и Софрония Кристаллевского встречали у Прокопьевской церкви. В дальнейшем местом встречи стала Владимирская церковь, а само шествие сопровождалось не только колокольным звоном, но и пушечной пальбой.

Особые традиции в Прибайкалье сформировались при проведении крестных ходов. Они устраивались по торжественным случаям или памятным дням. Так, во второй половине XVIII в. в Иркутске год начинался с организации крестного хода для водоосвящения. Традицию эту заложил епископ Софроний Кристаллевский. По свидетельству "Иркутской летописи", "1755 года января 6 дня, в день Богоявления Господня, преосвященный Софроний с годовым духовенством совершил крестный ход для водосвятия на устье речки Ушаковки... по случаю непокрытия реки Ангары льдом" ³⁸⁰.

С 1787г. ежегодно 21 мая, в день Св. духа, в Иркутске проводился еще один крестный ход. Он начинался в Троицкой церкви, затем прихожане шли к Ангаре для водоосвящения и направлялись в Кафедральный собор. В этот день проводилось торжественное "поднятие иконы Казанской Божьей Матери", почитавшейся как чудотворной. Крестный ход был связан с событиями 1787г. В мае этого года стояла ужасная жара, грозившая обернуться неурожаем и голодом. Жители в отчаянии обратились к епископу с просьбой совершить молебен и крестный ход. 21 мая была торжественно вынесена икона, епископ и городское духовенство обошли город, совершили богослужение и пронесли ее через близлежащие деревни и села: Усть-Куду, Оек, Поздняково, Хомутово и др. По преданию, после завершения шествия пошел дождь.

Прихожане всегда были рады, когда их церковь посещали архиереи и "перехожие странники". Недаром они нашли свое отражение на страницах городских и церковных летописей. Например, настоящим событием для Иркутска стало прибытие в 1753г. архимандрита Анатолия с Афонской горы. Иркутская летопись так описывает данное посещение: "Ноября 18 дня прибыл в Иркутск Афонския горы архимандрит Анатолий с животворящим древом Господним и с разными мощами для собрания милостыни и по прозбе граждан ковчег с животворящим древом и мощами носил в домы и молебствовал, а из Иркутска отправился обратно декабря 5 дня" ³⁸¹.

Владыки старались навещать разные, иногда даже отдаленные храмы епархии. "Пастырские визиты" должны были осуществляться регулярно и носить рабочий характер. "Духовный регламент" предписывал "1-2 раза в год епископу объехать и посетить епархию свою" ³⁸². Однако размеры Тобольской митрополии оказались велики, выполнить свою обязанность он не мог. На это требовалось более года. Поэтому каждый визит архиерея становился для верующих событием. Сношения митрополита со своей "паствой", проживавшей за Енисеем в начале XVIII в. ограничивались посланиями и грамотами.

Почти 90 лет, с момента строительства первой церкви в Прибайкалье до 1719г., православные прихожане не видели своего архиерея. Только в 1719г. "в марте месяце прибыл из Тобольска в Иркутск преосвященный митрополит схимонах Федор и ездил за Байкал море и по возвращении оттуда в мае месяце у Креста освящал первую церковь во имя святые и живоначальныя Троицы и потом отбыл из Иркутска на дощанике водою" ³⁸³. Это был единственный пастырский визит митрополита в Прибайкалье и Забайкалье.

После учреждения Иркутской епархии визиты епископов участились. Однако обычно они ограничивались рамками Иркутского духовного правления и частично - Балаганского. Так, жители Киренского духовного правления и Якутии впервые увидели епископа только в 1735г. Последующая поездка иркутского епископа Иннокентия Неруновича состоялась спустя 6 лет — в 1741-1743гг.

Во второй половине XVIII в. наиболее часто могли видеть епископа в своем приходе жители Иркутска, в Иркутском духовном правлении — не реже 1 раза в 2-3 года. Балаганское правление посещалось епископами в среднем 1 раз в 7-10 лет. Прихожане Киренского правления в течение XVIII в. лицезрели епископа лишь 2 раза — в 1735 и 1741гг. Так, жители Киренска впервые увидели епископа - Иннокентия Неруновича 22 июня 1741г., т.е. спустя 85 лет после постройки храма. Следующее посещение Киренска архиереем состоялось только через 74 года - в 1815г. В Илимск в XVIII в. епископ не заезжал ни разу.

Епископ на месте рассматривал просьбы и жалобы прихожан, принимал решения, изучал жизнь прихода, проверял знания священнослужителей и причетников. Для духовенства пастырский визит являлся и серьезным испытанием на знание служб и канонов. Любой священник или причетник мог получить благодарность от епископа, а недостаточно подготовленный подвергнут наказанию: отстранению от служб и направлению в монастырь на обучение или исправление.

В целом же приходская жизнь развивалась в рамках сложившихся традиций России. Привнесенные русскими переселенцами обычаи сохранялись в Восточной Сибири значительно дольше. Однако в XVIII в. нарастал контроль за жизнью прихода со стороны духовных и светских властей. Появление в составе общин лиц, "неисповедавшихся по нерачению", стало новым явлением приходской жизни и свидетельствовало о снижении религиозности у части прихожан.

Визит епископа отмечался как церковный праздник. Он сопровождался торжественными богослужениями, крестными ходами и подношениями. Так, в 1741г. жители Киренска собрали для архиерея 10 руб. деньгами, каждый из свиты епископа, включая повара и конюха, получил несколько гривен. Жители также обеспечили свиту "хлебною ругою и припасами" ³⁸⁴.