Обзор состояния клира начнем со статических характеристик. Сопоставим число церквей с числом трудившегося в них причта, а также число клириков с членами духовенства как сословия (т.е., клир вместе с семьями). В Иркутской епархии в 1908г. числилось 216 церквей, не считая приписных, не имевших своего штата; клириков было 506 человек, к духовному сословию относился 2101 человек 170.
В Забайкальской епархии в 1895г. клир составлял 411 человек 171; в 1894г. там было 200 церквей, а в 1909г. — 535 членов клира 172. К духовенству там в 1895г. отнесен 2101 человек при 621 тыс. населения 173.
В Якутии в 1897г. при 269,9 тыс. жителей, духовенства было 907 лиц, т.е. 0,34% 174. Церквей там в 1915г. учтено 127 (без Охотского округа, не относящегося к Якутии), а клириков — 273 человека. Клир составлял 0,1% всего населения края 175.
В Енисейской губернии в 1897г. при 570 тыс. жителей духовенства было 2052 человека, т.е. 0,36%. В 1905г. там имелось 224 церкви. В 1916г. в губернии действовало 308 храмов с 680 членами клира 176.
Приведенные цифры позволяют сделать, в результате вычислений, следующие выводы. Число членов клира Восточной Сибири в 1910-х гг. можно считать приблизительно равным - 1900 человекам. В Иркутской епархии одну церковь обслуживали в среднем 2,34 члена причта, семья клирика в среднем составляла 4,18 человека, а удельный вес духовенства — 0,35%.
В Забайкалье на церковь приходилось 2,06 человека, средняя семья состояла из 5,11 человек; доля духовенства равнялась 0,34%.
В Енисейской епархии на церковь приходилось 2,21 член причта, доля духовенства равнялась 0,36%, а число членов семьи клирика, если использовать сведения за разные годы, можно приблизительно определить в 4,0—4,2 человека.
В Якутии в церкви трудились в среднем 2,14 членов причта; типичная семья клирика имела 3,4 человека; процентное отношение духовенства к населению составляло 0,34.
Из-за сокращения штатов причта численность духовенства снизилась относительно с 0,42% в 1851г. до 0,34-0,36 в начале ХХ в. В абсолютных же цифрах клир увеличился с 1225 в 1828г. до приблизительно 1900 в 1910-х гг. В России за период капитализма доля духовенства также уменьшилась. Если в 1858г. она составляла 1,01%, то в 1897г. — лишь 0,54% 177. Однако, как видно, там она была все время выше, чем в Восточной Сибири, вероятно, за счет большей плотности населения и лучшей обеспеченности. Учитывая, что в России в 1897г. имелось 48375 православных церквей, в которых служили 103437 членов клира, а духовенство в том же году составляло 501,5 тыс. человек 178, можно сделать следующие выводы. Церковь по стране в целом обслуживало в среднем 2,14 человека, соотношение, близкое к тому, что мы имеем для Восточной Сибири. Людность семьи российского клирика (4,85) была выше, чем в Восточной Сибири, что, вероятно, следует связать с лучшей материальной обеспеченностью причта центральных губерний.
Как видим, на территориях региона людность семей клириков довольно заметно отличалась. Сложнее всего жилось духовенству Якутии (людность — 3,4), значительно лучше — в Иркутской (4,18) и близкой к ней по этому показателю Енисейской епархии. Высший же показатель (5,11), превышающий даже индекс России в целом, дает Забайкальская епархия. Семьи священников были многолюднее, чем у псаломщиков: в губернских городах семьи священников состояли в среднем из 4,2—6,5 человек, а у церковнослужителей от 2 до 3 человек 179.
Удельный вес духовенства, как правило, значительно выше в городах, чем в сельской местности. Так, в Енисейской епархии в 1897г. духовенство составляло в городах 1,05%, а в округах — всего 0,28%.
Учитывая соотношение числа клириков к количеству церквей (2,06 в Забайкальской; 2,14 в Якутской; 2,21 в Енисейской и 2,34 в Иркутской епархиях) можно сделать вывод о том, что большинство храмов в регионе были одноклирными, а двухклирные и трехклирные церкви чаще встречались в Иркутской епархии.
Материальное положение духовенства в целом было несколько выше, чем среднего россиянина, хотя разница доходов между членами клира была значительной. Для всех служащих в церквях она была меньше в селах по сравнению с городами и еще ниже в бедных деревеньках, находившихся в малолюдных местностях.
В Забайкалье, по сведениям 1905г., 77 человек (6 протоиреев, 70 священников, диакон) имели доход за год от 1100 до 2500 руб., а протоирей читинского собора — даже 5005 руб 180. В начале ХХ в. духовенство со значительным доходом (более 2 тыс. руб.) в Забайкальской епархии составило 15%, в Енисейской — около 14, в Иркутской — около 17%. По данным В.И. Косых, средний священник получал казенное жалование в 300-400 руб., диакон — 180-250 руб., псаломщик — от 100 до 120 руб. Но кроме жалования, причт имел и другие доходы.
Л.К. Дрибас полагает, что в конце XIX в. епископ располагал 3-4 тыс. руб. в год, священник мог заработать более 2 тыс. руб, а остальные члены причта — лишь 120-300 руб 181.
Для сравнения приведем размеры годового жалования некоторых категорий рабочих и служащих Восточной Сибири.
Почтальоны Сибири в начале ХХ в. получали 204-240 руб. в год, чиновники управления Иркутского почтово-телеграфного округа — от 776 до 3840 руб 182. В Читинском мужском духовном училище в 1914г. были установлены такие оклады: гардеробщице — 300 руб., поломойке, буфетчику, водовозу, истопнику — по 180 руб., повару — 240 руб., врачу — 300 руб. 183
На Ленских золотых приисках, где заработок считался высоким, большинство горнорабочих получали от 35 до 38 руб. в месяц, что при пересчете на год дало бы 420-578 руб. Небольшой группе наиболее квалифицированных рабочих выдавалось в месяц от 50 до 90 руб., т.е. в год 600-1080 руб. 184
По определению Синода (декабрь 1887г.), кружечные и другие "местные средства содержания", делились между членами причта таким образом: диакон получал в 2, а священник в 3 раза больше, чем псаломщик. Поэтому, например, при пятичленном составе причта — из 2 священников, диакона и 2 псаломщиков, каждый священник получал по 3 части, диакон — 2, а псаломщик — лишь по 1 части 185.
Что касается материального положения сельского причта, то об этом имеются следующие данные. В 1916г., судя по объявлениям о наличии вакантных мест, сельским священникам Енисейской епархии предлагалось в 1910 и 1916гг. ежегодное казенное жалование по 300-600 руб. и отдельный дом. Кроме того, на весь причт полагался земельный надел и общая плата для причта, чаще всего от 100 до 1800 руб 186. Земельный надел (обычно покос) и общий доход делился между причтом соответственно определенным Синодом пропорциям. Земельный надел причт чаще всего сдавал в аренду, иногда использовал для сенокоса. В 1913г. священникам Забайкалья назначалось от 300 до 600 руб. в год, псаломщикам — от 100 до 200 руб. 187, плюс, очевидно, и указанные выше доходы.
Остальные члены причта, по тем же источникам, имели значительно меньшие средства. Диаконы — от 150 до 200 руб., ежегодного жалования, псаломщики — от 100 до 225 руб., плюс части арендной платы от земельного надела и "братских доходов". Если предположить, что "братский доход" составлял в среднем 1000 руб. при типичном для сел двухчленном составе причта и доходе от участка земли в 30-50 дес. в 500 руб., получим следующий фактический размер ежегодных сумм: для священника от 1300 до 1600 руб., для псаломщика — 600-725 руб.
Таким образом, городские священники имели средства, равные уровню крупных или средних чиновников, превышавшие в несколько раз возможности рабочих и прислуги; сельские священники жили на уровне богатых крестьян. Доходы псаломщиков в городах соответствовали средствам средних рабочих или прислуги, в сельской же местности были на уровне крестьян-середняков.
В северных уездах дороговизна продуктов и более суровые климатические условия серьезно осложняли жизнь духовенства. Поэтому по просьбе иркутского архиепископа Тихона сельским причтам и части городских было назначено казенное жалование, а с 1 января 1892г. причтам Илимского края оно было удвоено: священникам — по 600, диаконам — по 300, псаломщикам — по 200 руб. в год 188. Для Якутии подобные же нормы были установлены Синодом в 1909г. 189 Тем не менее, и такое жалование вместе с дополнительными доходами оказалось для местных условий недостаточным. Священник Г.М. Попов писал, что казенное жалование и руга "так ограниченны и малы, что духовенство епархии неизбежно должно пользоваться доброхотными даяниями прихожан, или так называемыми "доходами", и оно действительно живет доходами. Но чрез какие нравственные пытки и мучения приобретаются эти доходы! Как последние роняют достоинство духовенства! И как они в сущности мало обеспечивают жизнь духовенства" 190. Для соборования и отпевания умерших, священнику и псаломщику приходится ехать часто за несколько десятков верст, - продолжает Г.П. Попов, - "в вознаграждение же получает какую-либо скотину. Но часто и ту обещают отдать после. А после дело это или совсем забывается или дадут бачке (священнику — А.Д.) за труды 2-3 руб. И надо сказать, что так поступают люди более или менее состоятельные. А о бедных и говорить нечего: они и сами нуждаются во всяком вспомоществовании".
По словам того же священника, за заключение брака причт получал от 1 до 4 руб., смотря по состоятельности, за крещение — от 50 коп. до 1 руб., за запись об исповедании и причастии — по 10 коп., а общие средства за год от требоисправления составляют от 300 до 400 руб. "в хорошем по материальному состоянию приходе". От аренды или прямого использования 33-55 дес. земли причт, по его словам получает еще меньше. Скудость содержания приводит к тому, что бедные приходы остаются без причта, либо он держится там недолго. По мнению, Г.М. Попова, если священник по классу должности приравнивается к заседателю, получающему 2 тыс. руб. в год, то священнику следовало бы выделять, по крайней мере, 1200 руб., а псаломщику — половину этой суммы. Все остальные доходы в этом случае можно было бы ликвидировать 191.
Для помощи духовенству, уволенному за штат, а также семьям умерших членов причта существовали с середины XIX в. во всех епархиях попечительства "о бедных духовного звания", оказывавшие за счет взносов духовенства, отчислений от церквей, частных пожертвований, капиталов в банках и др. средств незначительную помощь этим лицам. С 1862г. священникам, ушедшим со службы, их вдовам и сиротам назначалась пенсия. При 35-летнем стаже священник получал 90 руб. в год, вдова с детьми — 65 руб., без детей — 55 руб. 192 В Якутии пенсии были значительно выше. Настоятели кафедральных соборов получали 500 руб., ключари соборов и протоиреи — по 400 руб., священники — по 300, диаконы — по 200, псаломщики — по 100 руб. в год. Вдове члена причта, имевшей трех детей, сохранялась полная пенсия мужа, при меньшем числе детей пенсия уменьшалась, а бездетной вдове выплачивалась половина пенсии мужа. Несовершеннолетние сироты духовенства получали пенсию отца 193.
Хотя духовенство продолжало существовать как сословие наследственное, в него стали вступать представители других сословий, а часть детей духовенства выбирала другие профессии. Так, по материалам Л.К. Дрибас, если в 1860-х гг. более 90% духовных лиц Иркутска, Красноярска и Читы имели такое же происхождение, то в 1900г. в Чите 80% причетников были иносословными, в Иркутске — 40%, в Красноярске — 25% 194. Среди священнослужителей этих же городов выходцев из других сословий значительно меньше — всего 25%.
Большинство служителей церкви были людьми семейными (в Иркутске, Чите и Красноярске — от 72 до 80%), особенно священники и дьяконы. Невесты в более чем 50% браков выбирались из семей духовенства и были обычно моложе женихов. В указанных трех городах у священников имелось обычно больше детей, чем у церковнослужителей (людность семьи составляла соответственно 4,2-6,5 человек и 2-3 человека). Почти половина мальчиков во второй половине ХIХ в. становились служителями церкви, остальные выбирали карьеру чиновников, офицеров, преподавателей, врачей 195.
Любопытно то обстоятельство, что в конце XIX в. увеличилось по сравнению с его серединой число священников, продолжавших работать после 60 лет 196. Отсюда следует, что продолжительность жизни священников возросла, скорее всего благодаря подъему уровня обеспеченности и улучшению медицинского обслуживания.
Значительно вырос с середины ХIХ в. по 1910-е гг. и уровень образования священников — наиболее важной прослойки духовенства. В главе 3 говорилось, что в 1855г. в Иркутской епархии лишь 58% священников имело законченное среднее образование. Поскольку для Енисейской и Якутской епархий, не имевших собственных семинарий, следует ожидать значительно пониженную долю выпускников семинарий, можно считать, что в регионе вряд ли половина священников имела среднее образование.
Поскольку точные сведения для начала XX в. удалось получить не по всем епархиям, приходится ограничиться приблизительными выводами, но общий прогресс за этот период несомненен.
В 1905г. в Забайкальской епархии семинарское образование имели все 12 протоиереев и 128 священников из 202 197. Это дает 69%, тогда как в 1895г. священников, окончивших полный курс семинарии, там было мало.
В Якутии в середине ХIХ в. выпускников духовных семинарий почти не было, а в 1899г. они составляли уже треть священников 198.
По Иркутской епархии выявлены сведения только на 1880г. В своем отчете за этот год архиерей сетовал на то, что процент кончивших семинарию священников за последние годы уменьшается, хотя по сравнению с другими территориями он был высоким — 79% 199.
По Енисейской епархии, нет, к сожалению, даже таких сведений. По мнению Г.Персианова, до открытия в Красноярске семинарии там было мало священников с законченным образованием; в 1885г. «больше половины священников» числилось в студентах 200. По-видимому, остальные, т.е. меньше половины, имели все же соответствующий образовательный ценз. После открытия в 1895г. в Красноярске семинарии степень образованности духовенства должна была подняться. Судя по итогам переписи населения 1897г., среди лиц духовного звания мужского пола 75% имели среднее образование 201. Процент этот кажется преувеличенным, поскольку в эти годы около 45% клира составляли псаломщики, и если верить такому подсчету, не только все священники, но почти половина псаломщиков должна была иметь среднее образование. Вероятно, в подсчеты вкралась ошибка, возможно, кроме окончивших, там учитывались также и студенты семинарии. Тем не менее, рост доли выпускников семинарий в Енисейской епархии этого времени не вызывает сомнений.
Все сказанное, думается, позволяет сделать такой вывод: если в середине ХIХ в. доля имевших среднее образование священников в регионе не была выше 50%, то в 1910-х гг. она могла составлять от 65 до 80%. В крупных же городах — Иркутске и Красноярске она доходила почти до 100% 202.
Образцовое исполнение обязанностей священника в начале XX в. стало делом очень нелегким, требовало больших моральных и чисто физических усилий. Священник должен был держать себя все время «в форме», он постоянно был на виду. Эти особенности труда и быта довольно полно описаны в епархиальном журнале:
«В то время, как мирской человек сглаживает свой шероховатый путь жизни разнообразными сношениями в обществе, священник свое горе и горе своей семьи переносит в скрытый уголок только своего духа, и надо быть героем, чтобы в тиши вынести на себе наваливаемые с разных сторон тяжести. Понятно, что священник чаще других подвергается переутомлению, ослаблению.
Какие же болезни посещают преимущественно священнослужителей? Так как священнику приходится часто и долго вести ораторскую речь в храме и на открытом воздухе, то нередко священник подвергается горловым болезням, священники чаще других лиц страдают от ревматизма и головных болей и т.д.
Слишком сложны обязанности священника в наше время. Деятельность его простирается на школы, братства, приюты, на службы в храме, на священническое требоисполнение вне храма, церковное хозяйство, на разнообразную канцелярию, касающуюся духовного и недуховного ведомств. Все это сопряжено с серьезною ответственностью. Сложны обязанности священника и по отношению к своей семье.
Вследствие многочисленных требований от священника, он всегда чувствует себя как бы придавленным не только перед многими начальственными лицами, но и перед многими сторонними лицами, которые любят в оба смотреть за священником. Кроме того, каждый священник вообще носит в себе высокий идеал в жизни. В силу этого идеала, сам к себе предъявляет многочисленные требования и в то же время чувствует трудность, а иногда и невозможность их исполнения. Это — несомненно порождает уныние.
Так как идеал священника высок, то в деятельности священника всегда можно найти недостаток, его жене, его даже детям бросить резкий укор. Жену священника можно укорить и за то, что одевается бедно, и за то, что слишком нарядно, как будто она не жена священника! Вот он выходит на кафедру, запасся тетрадкой, чтобы быть точнее в своей проповеди. Укор — зачем эта тетрадка, - нужно живое слово. Начинает священник произносить живое слово, без тетрадки.
Еще больший укор: то выражается неопределенно, то вульгарно, то слишком философски, то говорит тихо, то слишком громко. А сколько неприятностей из-за сложного церковного хозяйства, из-за неправильных записей, совершенных церковным старостой в приходно-расходных книгах. Уже не будем говорить об укорах, часто раздающихся по адресу священника по поводу совершаемых богослужений.
В приходе всегда найдутся недоброжелатели, недобрым оком следящие за словом и делом священника. Глаза их засматривают всюду и на письменный стол и в тарелку священника. Священнику же необходимо дорожить своею славою, дабы иметь авторитет в глазах прихожан: потому он всегда боится ложных слухов относительно его самого или его семьи. А когда случится священнику, как человеку, оступиться в слове или деле, тогда злые языки несут его имя как зло по улицам, по домам, и наконец, преподносят начальству. Все эти многочисленные невзгоды, грозящие священнику и производят в душе его уныние, почему священники часто и высматривают людьми забитыми, загнанными" 203.
Главным профессиональным делом священника было участие в богослужениях. Большинство церквей были одноклирными, т.е. службу вели только священник и псаломщик. В таких церквях службы велись обязательно в праздники и воскресенья, а в остальные дни-3-4 раза в неделю. В церквях с двумя или тремя причтами лишь один-два дня в неделю служба не велась. В праздники и воскресенья в них служили дважды, а в остальные дни — по одному разу. Литургия продолжалась обычно 2-2,5 часа, вечерни и утрени — меньше часа. Перед религиозными праздниками проходила самая длительная служба — всенощная, начинавшаяся в 5-6 часов вечера и продолжавшаяся до 8-9 часов утра.
Праздничные и воскресные дни были наиболее трудными для клира из-за длительности богослужений. Нередко после окончания богослужения священники произносили проповеди, беседовали с посетителями храма. Церкви, в обычные дни часто полупустые, в воскресенье и праздничные дни бывали переполнены молящимися. По мнению Л.К. Дрибас, «в богослужениях священник проводил 3-4 дня в неделю по 3-4 часа в будний день и 5-6 часов и более в воскресный или праздничный день, а также совершал от 50 до 250 треб в год» 204.
Кроме богослужений, священники, реже — диаконы и псаломщики занимались и другими видами деятельности. Наиболее распространенным из них было преподавание закона Божьего в светских школах, проведение занятий в духовных училищах, церковно-приходских школах. Священники нередко с большим успехом занимались краеведением, изучая быт, языки, особенности верований аборигенов, вопросами церковной истории, иногда даже географией и биологией. Духовенство (чаще всего священники) состояло различных комитетах и комиссиях религиозно-педагогического характера, принимало активное участие в религиозных чтениях, благотворительных учреждениях, отдельные его представители занимались медицинской деятельностью, сельским хозяйством.
Исполнение обязанностей сельских священников особенно трудным было в северных уездах, в которых приходы могли охватывать площади в сотни кв. километров. Еще сложнее они были в Якутии, где возле церкви часто жили только члены клира. Якуты, составлявшие подавляющее большинство населения края, жили не деревнями, как в сибирских губерниях, а отдельными юртами. Приходы здесь занимали иногда территорию в тысячу кв. км. Вокруг церкви в отдаленных частях приходов располагались часовни, в которых и останавливались священники для совершения треб 205.
В большинстве случаев члены клира ответственно относились к исполнению своих обязанностей. Но бывало и иначе... Так, однажды архиепископ Иркутский Парфений вынужден был опубликовать в «ведомостях» публичную нотацию священникам. Он указал, что ранее им было сделано несколько замечаний по епархии с целью улучшить состояние документации, которую ведут причты. Однако при обозрении архиереем епархии, «усмотрено, что причты многих церквей, получивши предписания начальства и даже указы Св. Синода..., спокойно сложили их в архив... И что особенно прискорбно, в памяти многих священников не осталось даже следа о бывших от начальства разного рода предписаниях» 206.
Поскольку священник играл ключевую роль в деятельности духовенства, главным образом от него зависело отношение народа к церкви. Каждый священник имел свои, только ему присущие особенности характера, одаренности, человеколюбия, волевых качеств. Приведем несколько примеров поведения рядовых священников региона.
Писатель В.Г. Короленко, прибывший в качестве политического ссыльного в якутское село Амгу в 1881г., рассказывает, что там был поп Иван - «необыкновенно добрый человек, о нем в Амге сохранилась наилучшая память. Но у него был один недостаток, он был горький пьяница. Раз он в пьяном виде свалился в пылающий камелек и сгорел». Сын его был тупым, но когда после смерти отца стал священником, то «жители к нему относились в память отца благодушно, тем более, что голос у него был очень хороший и служил он благолепно» 207.
14 января 1907г. рабочие Новотроицких золотых приисков Забайкальской епархии потребовали удалить из их прихода священника М.Титова. Причиной послужила высокая такса священника за требоисправления: венчание стоило 6-10 руб., «и бедный приисковый рабочий должен платить ему, так как в противном случае он рискует остаться невенчанным». За обход домов рабочих «со святым крестом» М.Титов брал 1 руб. и др. Его корыстолюбие побудило 73 рабочих просить перевести в их приход священника Инн. Писарева, известного всем как человека «гуманного, доброго» 208.
1915г., село Степной Баджей, Красноярского уезда. «В течение пребывания здесь священника о.Орлова, человека крайне заносчивого, безрассудно-требовательного к мелочам, не созидавшего пастырского дела в духе евангельской любви, настроение православного населения здесь были крайне возбужденное неприязнью к своему приходскому пастырю. Резко —обличительные проповеди о.Орлова в храме почти совершенно оттолкнули прихожан от посещения богослужений... Но теперь при церкви с.Степного Баджея уже другой священник о.Феодор почти противоположного о.Орлову характера. Сердечно-пастырское отношение его к своим прихожанам за два месяца его пребывания здесь уже заметно изменило отношения прихожан:...при каждом богослужении храм наполняется молящимися» 209.
Приведенные примеры показывают, насколько велико было значение личных свойств проповедника в успехе его миссии, они свидетельствуют также, что главным фактором, обеспечивавшим уважение прихожан, были его душевные качества.
В целом духовенство России периода капитализма сохраняло свои прежние достоинства и недостатки. Как и раньше, в его составе были и пьяницы, и корыстолюбивые люди, и личности с наклонностью к самодурству, лени, формальному отношению к своему труду.
Вероятно, наиболее серьезной преградой между причтом и прихожанами была необходимость взимания платы за требоисполнения. В 1916г. священник Иоанн Рождественский писал в статье «Больной вопрос»: «Вера, что оценят ваш труд, исчезла: нужно брать, и, невзирая ни на что, вы берете, рядитесь, хитрите, угрожаете, льстите, чтобы получить свое. Вот вы идете хоронить умершего, видите вокруг себя слезы, скорбь, но вы намеренно отвертываетесь, чтобы не видеть; пусть у него скорбь и нужда, пусть они остались без кормильца, но вам приходится брать, чтобы свои близкие не оказались в таком же положении... А минута расплаты... Человек подавлен несчастием и вы чувствуете, что он дает вам со злобой в сердце, но вы берете. Вот это то и есть самый тяжелый, самый болезненный миг: душа перевертывается, монеты жгут руки, стыдно взглянуть на людей, на свет Божий» 210. И. Рождественский предлагал, чтобы членам причта платило правительство, как всем служащим.
Некоторые слабости священников подмечены в постановлении миссионерского совещания 31 августа 1913г. в забайкальском селе Мухоршибири: «Рекомендовано: 1) священникам совершать богослужения истово, по уставу... 3) ...рекомендовать священникам оставить табакокурение, особенно на улицах, не предаваться винопитию, соблюдать посты, благословлять и на себе изображать крестное знамение истово...» 211.
Как известно, среди духовенства было немало лиц, пользовавшихся признательностью населения за верное служение религии и людям. Были также случаи, когда представители этого сословия бросались на помощь тем, кто мог погибнуть, иногда даже с риском для жизни. Так, в 1862г. пономарь Карапчанской церкви Иркутской епархии Николай Сизых был награжден «установленною за человеколюбивые подвиги серебряною медалью с надписью «за спасение погибавших», для ношения в петлице на Владимирской ленте» 212. 1 октября 1866г. священник Верхоленской церкви Гавриил Глаголев, живший на берегу р.Лены, в 12 часов ночи услышал крик: «Спасите! Тону». Он выбежал на берег, вскочил в лодку и поплыл в ту сторону, откуда слышался крик. «После долгих усилий он... догнал лодку, наполненную водою и готовую погрузиться, а в лодке этой лежал уже окоченевший от холода казак Роман Долгих. Священник перетащил его... в свою лодку, и таким образом спас несчастного от верной смерти» 213. В июне 1900г. оставшийся неизвестным монах (очевидно, Вознесенского монастыря) предотвратил крушение поезда, шедшего около Иркутска на большой скорости. Подняв руку вблизи моста, где был разобран путь, монах остановил поезд 214.