Отношение народа к православной церкви духовенство обычно именовало «благочестием», полагая, что определяется оно величиной доли населения, ежегодно исповедавшейся и причащавшейся, и посещавшей храмы. Приведем статистические данные, а также оценки духовенства по этому поводу.
Архиепископ иркутский Вениамин в отчете за 1880г. писал: «Состояние благочестия определяется главным образом усердием к общественной молитве и очищением совести исповедью и св. причастием. В том и другом немного утешительного можно сказать об иркутской пастве. Высший образованный класс, который должен бы служить примером для низшего, в обществе служит примером полного равнодушия к вере и благочестию христианскому, многие в церковь или вовсе не ходят, или ходят слишком редко, а долг исповеди и св. причастия, так обязательный, многими совсем не исполняется. Высшему классу подражает средний, хотя изредка читающий так называемые либеральные газеты» 284. Затем Вениамин заявляет, что с 1873г., когда он стал архиереем, положение несколько улучшилось, благодаря принятым мерам. «Но все таки и теперь еще почти половина паствы остается без ежегодного говения. Обычай говеть не каждый год до того укоренился между сибиряками, что многие считают как бы отступлением от правил ежегодное причащение».
Каковы же сведения церковной статистики о численности выполнявших обязательные для того времени требования? В Енисейской епархии в 1865г. исповедовавшихся было 116551 человек, а не бывших на исповеди «по опущению», т.е., по нежеланию — 81022 человека 285. Итак, исповедовались лишь 59% лиц старше 6 лет и «небывших в отлучках».
В 1879г. английский миссионер Генри Лэнсделл разговаривал с протопопом в Канске. Он сказал, что в Канске в четырех окрестных деревнях у него 2 тыс. прихожан. Затем, продолжает Лэнсделл, - «Я спросил его о его церковной конгрегации и узнал, что от 300 до 400 человек постоянно приходят в церковь по воскресениям, а в праздничные дни число их возрастает до 1000 или 1500,и из них 300 или 400 в течение года получающих причастие» 286. Таким образом, если исключить тех, кто не мог придти в церковь или исповедаться, можно сделать вывод, что по воскресениям церковь посещали и причащались 20-25% лиц, достигших семилетнего возраста и имевших возможность сделать это, а в праздничные дни храмы посещали от 60-70 до 90-95% паствы.
И.А. Погодаева приводит подсчеты по количеству исповедовавшихся в Иркутске. Ее сведения дают возможность утверждать, что в 1877г. исповедовалось 70% от числа лиц, имевших возможность это сделать, в 1878г. — 71%, а в 1899г. — 72%. И.А. Погодаева пришла к выводу, что по сравнению с первой половиной ХIХ в., когда исповедь пропускали 30—50% и более горожан, положение в Иркутске улучшилось. Вместе с тем, исследовательница установила, что в 1889г. священник Крестовоздвиженской церкви при составлении списка тех, кто не исповедовался более двух лет, не включил в этот список около 250 провинившихся. Таким образом, духовенство приукрашивало реальное положение дел, чтобы не дать повода к недовольству начальства.
Иногда священники приходили в отчаяние от злостных нарушителей порядка. По поводу прихожанина Успенской церкви, «забывавшего» о необходимости исповедаться целых 12 лет, отмечено: «отпетый человек»; против другого, 8 лет нарушавшего это требование, сказано: «этот, кажется, не знает, как и двери у церкви отворяются».
Имеются «исповедные росписи» по 10 церквям Киренского уезда за 1880г. 287 Из 11725 человек, достигших 7 лет и имевших возможность исповедаться, сделали это только 4344, т.е. 38%. Самый низкий процент исповедавшихся был в приходе Карапчанской Никольской церкви — 83 выполнивших эту обязанность (8%), против 962, не пожелавших это сделать. Наивысшая доля исповедовавшихся в Нимпетинской Покровской церкви — 61% (1330 против 841). Можно предположить, что столь сильные колебания в доле исповедовавшихся объясняются отношением прихожан к клиру: доверять свои тайны малоприятному священнику хотелось немногим.
По некоторым приходам имеются также дополнительные группировки по сословному или национальному признаку. Так, в Витимской Спасской церкви побывало на исповеди 25% тех, кому это полагалось, в том числе из 320 якутов пришло лишь 7 человек. Кроме того, оказалось, что это сделали все 12 представителей духовенства, все 6 купцов, 47% «статских» (видимо, чиновников). По отлучкам пропускало исповедь обычно не более 10% населения. «Малолетки» по разным приходам составляли от 11 до 22% всех жителей. Исповедные росписи свидетельствуют, что нередко к священнику приходили семьями, но иногда лишь часть родственников выполняла эту обязанность. Росписи по церквям Киренского уезда подтверждают также тезис, высказывавшийся многими исследователями, что женщины более охотно исповедовались, чем мужчины, но обычно их перевес невелик.
Материалы «Ведомости о людях православного исповедания, бывших и небывших у исповеди и св. причастия по Иркутской епархии» 288 дают основания предположить, что и в начале ХХ в. «благочестие» жителей региона не усилилось. Исповедовалось в епархии 116754 человека, а «не бывших по опущению» оказалось 111295 лиц. Т.е., исповедовавшихся было чуть больше половины (52%). Ведомость дает возможность также установить отношение различных сословий к исповеди. На первом месте, естественно, духовенство — 95% посетивших своего духовника; «опущения», вероятно, делались членами семей, а не служителями веры. За ними идут «статские» - 70% исповедовавшихся. Гораздо меньше стремились рассказать о собственных грехах крестьяне — 51%. Еще ниже в этом отношении были городские сословия — 50%. К сожалению, в эту графу включены и купцы, и мещане, и цеховые, и «прочие городовые обыватели», что лишает возможности установить настроения отдельных групп горожан.
Церковная администрация, по-видимому, понимала, что насильственные меры против «ослушников» не всегда дают положительный результат. Иркутская духовная консистория постепенно смягчает наказания за эту провинность. Указ консистории 1845г. требовал для игнорирующих исповедь два года, посещать богослужения в течение двух недель, стоя в притворе на коленях и делая земные поклоны. Но в 1861г. администрация епархии решила, что все нарушители должны приходить в церковь по воскресениям и в праздники и делать стоя только по 10 земных поклонов за каждый пропущенный год. А с 1874г. наказанием для тех, кто не был на исповеди до 5 лет, стало лишь выслушать «пастырское увещевание». Лишь тот, кто не был у духовника более 5 лет, обязан был являться в храм в воскресенья и праздники и выполнять земные поклоны, число которых определял священник 289.
Отдельные наиболее требовательные пастыри предлагали ужесточить меры против нарушителей порядка. Так, 1 сентября 1897г. в протоколе Иркутской духовной консистории появилась следующая запись: «Священник Орлингской Спасской церкви Иннокентий Пляскин донес,.. что мировой посредник 1-го участка Киренского округа, г.Бонич... оказывает недостаточное содействие к понуждению неговеющих несколько лет прихожан его прихода — выполнять христианский долг. Так он, Бонич, в этом случае всегда ограничивается лишь тем распоряжением чтобы выгнать в церковь нерадивцев, да и это приводится в исполнение не волостным членом, а десятником деревни, благодаря чему, разумеется, желанного результата не получается: неговевшие 7-12 лет по-прежнему не исполняют христианского долга» 290. Пляскин предлагал, учитывая, что по Своду законов издания 1876 г. «предписывается не допускать к присяге лишь совсем не бывших на исповеди», распространить этот порядок и на тех, кто три года не был на исповеди. Это, по мнению Пляскина, «заставит мирового посредника понудить нерадивцев к исполнению христианского долга, ибо в противном случае ему угрожает остановка судопроизводства, за что прокурорский надзор его не помилует». Однако консистория не согласилась с предложением священника.
В 1916г. диакон П.Макаров в статье «О сибиряке» сделал такой вывод: «Следует признать, что жители сибирских городов и деревень к вопросам религии вообще индифферентны» 291.
Недостаточная забота о состоянии храмов и почтения к ним особенно сильно ощущались в небольших селах. Так, А.И. Термен заявлял о «признаке падения Православия вообще», и как о типичной картине для Забайкалья, писал: «В селении Aгe, мне тоже пришлось слышать о том, что Православие падает и что это видно из того, что духовное начальство мало заботится «о благолепии храма и о пышности службы». Поучений не слышно, храм пустует, пения нет, службу совершает один священник, да псаломщик» 292.
Примерно то же он наблюдал в Иркутской губернии: «По Якутскому тракту я ездил полтора месяца и за все время один только о раз и слышал, чтобы «колокол к вечерне христиан звал». Почему у вас не служат всенощных? — осведомился я. Да, тут не так как в России, всенощных обыкновенно не служат, а обедня в 9-10 ч. утра уже окончена. Здесь как священник захочет, когда служит, когда, и нет. Что служить, - говорит, все равно никто молиться не приходит» 293.
Плохое состояние сельских церквей отмечал в 1917г. священник из Нижнеудинска К.Белоусов: «Во многих приходах храмы поражают своим развалом: в одном месте разваливается церковная ограда, в другом прогнила крыша, крыльцо требует неотложного ремонта, и одним словом, нужд этих не перечесть. Есть церкви, которые не отдают денег в учебный капитал и остаются вечно задолженными» 294.
Из приведенных выше фактов, казалось бы, можно сделать вывод о «падении православия»,о том, что чуть ли не половина населения отреклась от него и превратилась в атеистов. Однако такой вывод был бы поспешным. Об этом убедительно свидетельствуют события первой половины XX в. После победы большевиков в России, несмотря на террop против духовенства, разрушение большинства храмов и монастырей, антирелигиозную пропаганду, число верующих сокращалось медленно. По приблизительным оценкам, процент религиозно настроенных граждан России составлял в 1910-х гг. 90, в конце 1920-х — около 80, а перепись населения 1939г. выявила, что в сельской местности две трети, а в городах — треть жителей оставались верующими 295. Поэтому, вероятно, следует говорить об упадке «внешнего благочестия», связанного с выполнением ряда действий, имевших важное значение для духовенства. Их неисполнение подрывало авторитет, материальное положение причта и грозило ему перспективой крушения системы официальной церкви.
Как представляется авторам, данная ситуация являлась своеобразным народным протестом против принудительных обрядов и процедур, которые части населения могли представляться насилием над его духовной жизнью.
Основная масса населения, не всегда выполняя требуемое администрацией, от веры не отказывалась. Почти в каждой семье имелись иконы, читались или пелись хотя бы краткие молитвы, соблюдались, пусть даже частично, заветы Декалога, отмечались церковные праздники. Однако степень «ревности» к христианству большинства населения преувеличивать не следует.
Атеистические взгляды нередко разделяли политические ссыльные, часть городской интеллигенции. В конце ХIХ — начале ХХ вв. значительно больше стало сельской интеллигенции, среди которой также появились противники церкви: «...духовенство поражено было наплывом новых людей с новыми запросами жизни, появлением новой сельской интеллигенции. Разнообразная интеллигенция — мировые судьи, крестьянские начальники, чиновники землеустройства, переселения, агрономы, врачи, учителя в большинстве не солидарные и даже враждуют между собою, относились к нуждам сибирской деревни индифферентно и к духовенству, в лучшем случае, неблагосклонно. Поэтому и при наличии сельской интеллигенции священник оставался одинок», - писал священник Ф.Парняков 296. Среди рабочих сознательных атеистов было мало, еще реже встречались они среди крестьян. Небольшая доля населения относилась равнодушно или отрицательно к религии просто в силу собственной бездуховности.
О положительном в целом отношении населения к религии свидетельствует также незначительное количество преступлений против нее. Так в 1893, 1895 и 1896гг. в Енисейской губернии было совершено 6228 преступлений. Из них — 13 случаев святотатства (краж церковного имущества) и 29 «преступлений против веры и постановлений церкви» 297.
Таким образом, нарушения церковных законов составили всего 0,7% всех криминальных событий. Осуждено по этим делам было за три года 204 человека. В.И. Косых приводит факты, свидетельствующие о том, что в Забайкальской области за 6 лет, по которым имеются сведения, с 1892 по 1907гг., наказаниям за преступления против церкви и веры подверглись всего 75 человек, т.е. здесь такие преступления встречались реже, чем в Енисейской губернии 298.
Церковные правила и традиции оказывали большое влияние на семейную жизнь. Например, нарушение законодательства при совершении брака нередко оборачивались семейной драмой при их выявлении, а священнику грозило наказанием. Благочинная инструкция 1806г. запрещала венчать лиц, не знавших символа веры, Декалога, основных молитв. Нельзя было заключать браки во время больших постов, в субботу, воскресенье, праздники, накануне дней коронации царя, храмовых и приходских праздников. В целом дни, во время которых можно было совершать браки, составляли меньше трети года. При кровном родстве жениха и невесты до четырех степеней включительно брак не мог быть заключен. В результате брака возникало свойство (близочество) семей, причем даже 4-я его степень тоже служила препятствием к браку. Духовное родство (кумовство) не давало возможности заключить брак восприемнику с восприемницей, а также ее кровной матерью 299.
Важнейшие события в жизни человека фиксировались церковью (рождение, крещение, брак, смерть), а после смерти многих умерших поминали по просьбе родственников. Храм, особенно в сельской местности, служил как бы культурно-информационным центром, где сообщалось о важнейших политических событиях в стране. Кроме обычных посещений церкви, прихожане могли заказать различные молебны, подать поминальные записки, освятить поминальную или праздничную пищу и т.д. Пользовались признанием представления о бессмертии души, что было особенно свойственно для умирающих.
К церкви обращались и в таких ситуациях, когда не могли помочь обычные средства. «Кажется, во всей России есть набожный обычай, в случае трудных родов, просить священника открыть в храме царские двери. Обычай этот есть и в Сибири, и в Даурии», - сообщал неизвестный автор в статье «Случай при родах» 300. Далее он писал, что в Большом Нерчинском заводе создалась подобная ситуация, и после открытия царских ворот в церкви роды благополучно завершились.
В церквях поминали родителей, причем иногда поручали это сделать в знаменитых центрах православия, иногда даже за пределами России. Так, в 1870г. жители Якутска отправили 1328 руб. в Киево-Печерскую лавру, в Иерусалим и на Афон для поминовения родителей 301.
Составлялись духовные завещания в пользу церквей. Приведем два примера, относящихся к 1864г. Иркутский мещанин Стефан Волынкин распорядился передать «в поминовении души завещателя в доходы святых церквей градоиркутских: Воскресенской, Входоиерусалимской, Домовой Покровской и в Вознесенский монастырь, в каждую по 25 рублей, а сверх того на поминовение души причту Иркутской Воскресенской церкви 50 руб.» Крестьянка Оекской волости Дарья Тюлькова, по мужу Пакина, «отказала» 200 руб. в приклад в Крестовоздвиженскую церковь Иркутска и 100 руб. церковнослужителям этой церкви. Два солопа — зимний и летний она завещала жене своего душеприказчика, которая могла их оставить себе, либо продать, а вырученные деньги «приложить» к Знаменскому и Вознесенскому монастырям 302.
Население жертвовало значительные средства на нужды православия и его приверженцев, церквей и их причта, монастырей, подчас даже иностранных. Так, «сборы на разные предметы» в Енисейской епархии в 1865г. дали:
«l. Ha улучшение быта православных поклонников в Палестине 538р. 34к.
2. На гроб Господень 216р. 96к.
3. На распространение православия между язычниками в империи 39р. 77к.
4. На церкви и школы в западных губерниях 359р. 86к.
5. На восстановление христианства на Кавказе 382р. 72к.
6. Свечной прибыли 15132р. 40к.
7. Кошелькового и кружечного сбора при всех церквях 50357р. 40к.
8. На бедных духовного звания 4205р. 92к.
9. На пострадавшее от пожара духовенство Симбирска 760р. 28к.
10. На построение соборного храма в Иркутском Вознесенском монастыре 637р. 31к.
11. На вспомоществование духовенству Туруханского края 370р. 44к.
12. На построение дома для причта кафедрального собора в Красноярске 2487р. 99к.
Всего 75469р. 41к.» 303
В Иркутской епархии в 1908г. было получено: «Кружечного и кошелькового сбора 11955р. 52к.
Доходов с имений, лавок и домов 11552р. 23к.
На устройство церквей и других предметов (церковной утвари — А.Д.) 22015р. 16к.
В пользу гроба Господня 213р. 85к.
В пользу православных церквей 284р. 96к.
На восстановление православия на Кавказе 87р. 23к.
На распространение православия между язычниками 471р. 14к.
На вспоможение духовенству 448р. 8к.
На улучшение быта православного поклонников в Палестине 153р. 1к.
Разных сборов 1691р. 16к.
На раненых воинов 501р. 96к.
Всего 49379р. 30,5к.» 304.
Население жило в основном по церковному календарю, большинство праздников имело религиозное значение. В начале ХХ в. ежегодно издавался церковно-гражданский календарь. Однако для определения праздников им руководствовалось главным образом городское население, где грамотность была относительно высока. В селах же жили по «народному календарю», изучению которого в конце ХIХ — начале XX вв. много времени отдал А.А. Макаренко, собрав обширные материалы по Енисейской и частично — Иркутской губернии. Первое издание его книги вышло в 1913г. Макаренко пришел к следующему выводу: «Календарь коренного сибирско-русского крестьянства отличается от церковно-гражданского общей для простонародья календарей чертой: он весь устный, сохранявшийся в памяти населениям, в массе своей все еще неграмотного.
Сибирские крестьяне ведут счет календарным установлениям обыкновенно не по месяцам, которых часто не умеют назвать, и не по числам, о чем у крестьян имеется самое смутное представление. У них установился для этого особый порядок, различающийся по своим приемам в зависимости от того, кто создал те или иные правила счета, или кто унаследовал их... Чаще всего случается, что толкователей праздников, постов и прочего бывает сравнительно немного в селении и волости, причем один из них делает это быстрее, в любой момент, и его указания оправдываются в точности не только для ближайшего времени, но и на целый год и даже за год вперед; другой подобные расчеты способен сделать до известного предела, греша малыми или большими промахами...» 305.
Сибирский народный календарь, по мнению А.Макаренко, в основном воспроизводил великорусский, но имел свои особенности, сложившиеся под влиянием христианских представлений, суеверий и некоторых реалий местной жизни. «В понятие о празднике, - пишет А.Макаренко, - коренные сибирские крестьяне, как и российские, вводят элемент необходимости полного прекращения работ дома и вне его. Этого требуют не только религиозное настроение в деревне, но и ее суеверия и естественное желание отдыха, потребность удовольствия и т.п. В практике же сельской жизни, впрочем, допускается исполнение работ, даже тяжелых (косьба, жатва и пр.) не только по воскресным дням, как это сплошь и рядом совершается в страдное время на Ангаре и в других местностях, но иногда и в большие праздники» 306.
Отметим праздники чисто сибирские. Это, прежде всего, 26 ноября (даты приводятся по старому стилю), день Иннокентия Иркутского. Иннокентий, будучи единственным общерусским святым из сибиряков, пользовался большой популярностью в народе. Его имя давалось храмам часовням, пароходу, станции Иннокентиевской (ныне — Иркутск—Сортировочный), в его честь называли детей многие сибиряки. По словам А. Макаренко, этот праздник назывался также «Иннокентьев день», или «Иннокентия Иркутского Святителя». Ему дается название «Сибирский Бог». Общесибирский народный праздник. Обетный день» (с.146). День Дмитрия (Митрея) Солунского (26 октября) также «считается сибирским праздником как исторический день завоевания Сибири» (с.34). Местночтимый Василий Мангазейский, по мнению А.Макаренко, отмечался, видимо, только в Туруханском крае (с.85) и «мало известен крестьянской среде» (с.33). 6 декабря праздновался «Никола зимний». Св. Николай «пользуется выдающейся популярностью и среди сибиряков как наиболее понимающий нужды крестьян, скотоводов, зверовщиков и т.д.» (с. 86).
По подсчетам А.Макаренко, за год набирался 41 день праздников, а вместе с 45 воскресеньями (на которые не приходятся праздники), общее число нерабочих дней для старожильческого крестьянского населения Енисейской губернии составляло 86, т.е. почти четвертую часть календарного года (с.120). Кроме того, существовало большое число полупраздников — дней, когда крестьяне трудились меньше обычного, либо «с прохладцей».
Перечислим, вслед за А.А. Макаренко, важнейшие народные праздники. 1 января повсеместно встречали Новый год. 6 января праздновалось Крещение, или Богоявление. «Накануне Крещения вечером вновь принимаются меры предосторожности относительно домашнего скота: пишут мелом «хресты» на дверях скотских дворов — от «волхитки»; мелом или углем (если избы беленые) пишут кресты и в избах. Ангарцы даже избы свои моют и тщательно выметают сор, чтобы в нем не остался «чертенок: полагают, что утром, перед водосвятием, все «чертенята утонут». В день Крещения ходят молиться на «Ярдань», т.е. на совершаемое на реке водосвятие» (с.43). В Крещение всюду совершаются крестные ходы по церковному уставу, а причт объезжает приход с «хрестом» (с.44).
2 февраля отмечалось Сретенье, которое признавалось большим праздником. 19 февраля был известен как «Святым мощам перенесенье», т.е. мощам Иннокентия. День считался полупраздником, связанным с датой 26 ноября (с.48).
25 марта отмечали Благовещенье как один из больших праздников: «Птица гнезда не вьет». «Робить ничего нельзя» (с.51).
На начало марта приходилась Масленица (девятая неделя с Нового года). Прощание с зимой сопровождалось катаньем на санках с ледяных гор, пиршествами, катанием в кошовках на лошадях, кое-где штурмом снежных крепостей. В субботу масляной недели посещали могилы родителей, а воскресенье называли «прощеным днем», когда просили друг у друга прощения за обиды.
Сразу же после Масленицы начинался Великий пост, продолжавшийся семь недель. Употребляли только постную пищу, даже детям не давали молока (с.100). Седьмая неделя Великого поста называлась «Страстеной» или «Великой». Особенно важен в ней был «Великий» или «Страстеной» (страшной) четверг. «Вечером в церкви бывает страстено стояние». К этому дню относилось множество суеверных примет и различные кудесничества.
Накануне Великого четверга, как лечь спать, хозяйка дома ставит на стол в «переднем угле» ковригу (хлеб) и соль, а под стол — пепел и смолу; соль и хлеб, как воспоминание о «вечерной трапезе» Христа с его учениками и предательстве Иуды; смола — как указание на смоляные факелы, с которыми искали Христа в Гефсиманском саду; значение пепла не удалось выяснить (Ангара). Перечисленные вещества получают название «четверговых» («четвергова соль» и т.д.) и применяются в сибирской народной медицине и ветеринарии и т.п.» (с. 102).
«Вставши на следующий день до солнца, «четверговой смолой» мажут «хресты» на дверях изб и скотских «клевов» (хлевов), чтобы колдуны и колдуницы не могли войти; «смоляны хресты» мажут на детишках, на коровах и овцах — во избавление от порчи, чар «волхиток» и т.п.» (с.102). «Четверговая свеча», с которой стояли в церкви, приобретала особое значение: ею коптили крест в избе, зажигали во время грозы и при трудных родах, а в следующий Великий четверг поджигали хворост в печке.
После Великого поста неделю отмечали Пасху. В Енисейской губернии это слово выговаривали как "Паска", называли также «Святой» или «Красной» неделей. В первый день Пасхи совершалась заутреня. Там, где не было причта, сами прихожане в часовнях или в какой-нибудь избе читали молитвы и пели священные «ермоса» до первых петухов. Перед началом и после конца службы стреляли залпами из ружей холостыми патронами — это значило «Христа встречать». Как и в городах, красили и дарили друг другу яйца, освящали в церкви творог (сыр), яйца, куличи, которые отдавали попам, когда они приходили в избы с молитвой и иконами. Первые три дня праздник отмечали полностью, остальные дни недели праздновать считали не обязательным (с.105-107).
На пятой неделе от Пасхи в четверг отмечалось Вознесенье: «Всеобщий праздник с игрищами на полянке... Вечером мужское население, собравшись партиями на «угорах», учиняет стрельбу из ружей холостыми зарядами. Таким путем «Христа провожают на небо» (с.109).
На седьмой день недели в воскресенье после Пасхи отмечали Троицу. В первый день праздновалась Св.Троица, в следующий — Духов день. Троица считалась также «девьим» праздником. К Троице красили яйца, варили пиво. В церквях и часовнях ставили или посыпали пол березками или ветвями, цветами, травой, багульником. После освящения эта «зелень» раздавалась молящимся и считалась лекарственным средством (с.111-112).
29 и 30 июня называли «Петров день» или «Петры-Павлы» - в честь апостолов Петра и Павла, которых сибиряки почитали как покровителей рыбаков. В этот день ели уху, «приглашая» Петра и Павла принять участие в трапезе. Это обычай, по мнению А. Макаренко, забыт в европейской России, но сохранился в Сибири (с.66).
28 июля считалось «Ильиным днем» или «Ильей Грозным». Крестьяне думали, что Илья — пророк в этот день приносит грозу, поэтому «робить грех, Илья убьет». Илья в этот день едет на колеснице, преследуя сатану; куда тот спрячется — туда «громова стрела падет» (с.71-72).
1 августа повсеместно праздновался «Спас», «Первой Спас». В Спас день церковью совершались «крестные ходы с водосвятием на реке, во время которого некоторые купаются для очищения от грехов и для здоровья; многие купают лошадей» (с.74). На 15 августа приходилось «Успенье», «Успеньев день» - большой праздник, знаменовавший окончание Успенского поста.
«Богородичен день» (Рождество Богородицы) праздновалось всеми 8 сентября и особенно почиталось замужними и лекарками. Всеобщим праздником было также Воздвиженье Животворящего Креста, отмечавшееся 14 сентября (с.77-78).
Большое значение придавалось Покрову (1 октября). В этот день проводились храмовые праздники и кресные ходы в Красноярске, Канске, Минусинске, многих селах Енисейской губернии. Начинались свадьбы, поэтому Покров особенно почитался девушками. Считалось, что к этому времени выпадает снег, который уже не тает.
8 ноября был «Михайлов день» или «Архангел Михаил». В деревнях в этот день были престольные праздники, «подымали иконы». Крестьяне верили, что в этот день Михаил Архангел с его «силой небесной» сбросил с небес дьявола и его слуг (с.83). 21 ноября — "Введение", общий праздник, а также женщин и молодежи. В ряде сел проходили престольные праздники. 26 ноября, как уже говорилось, сибиряки отмечали день «Иннокентия Иркутского Святителя». К этому дню приурочивались поездки в Вознесенский монастырь на поклонение его мощам (с.85).
6 декабря праздновали Николу зимнего. 25-27 декабря отмечалось Рождество Христово или Святки. Праздновали с «гулянками» три дня. В ряде сел устраивались престольные праздники с крестными ходами. Дети ходили по избам и славили Христа. В Енисейске сохранялась старинная традиция ходить со «звездою» из дома в дом. «Святые вечера», как бы охраняющие благополучие людей, заканчивались 31 декабря (с.88-92).
Продолжали сохранять свое значение крестные ходы, иногда в этих процессиях участвовали тысячи верующих. Все крестные ходы, ставшие традиционными, повторявшимися ежегодно в один и тот же день, учесть сложно. Нередко обычай складывался в память какого-то события, иногда имел хозяйственное значение, например, когда чтимая икона с крестным ходом выносилась на поля для молебна об урожае. В Иркутске в 1872г. устраивались следующие крестные ходы: 9 февраля — в честь св.Иннокентия из кафедрального собора в Вознесенский монастырь; в марте в день Св.духа из Троицкой церкви на р.Ангару; 17 ноября — в память св. Григория Неокесарийского — из посвященного ему храма на р.Ангару; 27 ноября —с иконой Богоматери из кафедрального собора в Знаменский монастырь 307. А в 1864г. был совершен очень продолжительный крестный ход с иконой Казанской Божьей матери. Она была вынесена из кафедрального собора в с.Куду, по Якутскому тракту крестный ход двинулся на Север. «Икона в течение 13 месяцев обнесена была по всей Иркутской губернии до границы с Енисейской, за исключением Верхоленского и Киренского округов и Тункинского края» 308.
В Красноярске в 1905г. были следующие крестные ходы: в праздник Преполовения Пятидесятницы вокруг города; 6 января и 1 августа — на р.Енисей для освящения воды; в третью неделю по Пасхе — жен — мироносиц для встречи за городом икон св.Троицы и Знамения Богоматери; в Воскресенском сборе в 9-ю пятницу по Пасхе — к часовне на горе за р. Качей. В Енисейске и Минусинске проходило по три крестных хода, в Ачинске-9, в монастырях-6. Всего в Енисейской губернии было 29 крестных ходов 309.
Крестные ходы нередко были связаны с посещением почитаемых народом мест. Следует отметить, что православная церковь придавала большое значение сохранению традиций, охране памятников и памятных мест. Такие места часто отмечались строительством церквей или часовен.
В Забайкалье чудотворной считалась икона великомученицы Параскевы-Пятницы. 15 сентября 1913г. она из храма в Иргени была привезена в Читу, где ее торжественно встретили крестным ходом. Икону поместили в Миссионерской церкви, где она «останется до весны, как это в последние годы вошло в обычай», - писали епархиальные ведомости 310.
В начале ХХ в. в с. Верхне-Кужебарском Минусинского уезда почиталась икона Тихвинской Богоматери. 26 июня там совершался крестный ход на святой колодец с освящением воды. Колодец считался святым, потому что вода в нем была целебной, и потому что, по преданию, жители несколько раз видели в нем икону, плавающую на поверхности, но взять ее не могли. Тогда крестьяне заказали эту икону и, получив ее, стали проводить с ней крестный ход 311.
В этой же епархии продолжали чествовать старца Даниила. В 1886г. в деревне Зерцалы крестным сыном его, купцом А.Д. Даниловым, была построена над келью старца каменная церковь во имя Даниила Столпника, и 11 января 1887г. храм был торжественно освящен епископами Томским Исаакием и Енисейским Тихоном при огромном стечении богомольцев. В нижней части храма сохранялась келья Даниила в том виде, в каком она была устроена самим старцем 312.
Значительное распространение с середины ХIХ в. приобрело паломничество. Оно, конечно, существовало и раньше, но развитие путей сообщения дало возможность совершать поездки на большие расстояния. Паломничеством называли даже путешествия к ближайшим святым местам. Иногда путь составлял лишь несколько километров (так, из Иркутска часто ходили в Вознесенский монастырь, отстоящий от центра города всего на 4 км.). В пределах Забайкальской епархии совершались путешествия на поклонение Торгинской иконе Знамения Божией Матери. Из губерний Западной и Восточной Сибири приходили в Кяхту паломники, чтобы поклониться иконе Божией Матери, названной «Споручница», а также к построенной в 1901г. каменной часовне на Иоанновой горе (в 8 верстах от Троицкого монастыря), где находилась икона Крестителя Иоанна 313. К Иргенской иконе Параскевы-Пятницы «стекается огромное количество паломников с разных концов Забайкалья и даже из других губерний»,-говорилось в епархиальном издании 314. Иркутский Вознесенский монастырь в год посещали 8 и более тыс. паломников.
Из некоторых мест по причине отдаленности и недостатка подвод паломничества совершать было трудно (такие жалобы в 1915г. шли, например, из Нижнеудинского округа) 315.
Своеобразное массовое паломничество было совершено в июне 1914г. Синод, по просьбе красноярского епископа Никона, разрешил «отделить для Енисейской епархии указательный перст левой руки» от мощей Иннокентия Кульчицкого. В связи с этим в Иркутск прибыло поездом около полутора тысяч паломников из Красноярска 316. Красноярский епископ приехал в Иркутск заранее и участвовал в отделении части мощей. Во время торжественных церемоний, состоявшихся по этому поводу, перст Иннокентия был вложен в икону Иннокентия, привезенную из Красноярска.
Паломники из Красноярска, Минусинска, Ачинска вышли из поезда на станции Иннокентиевская, провели в Иркутске два дня, посетив Вознесенский и Знаменский монастыри, храмы Иркутска. Миссионер, протоиерей В.Кузьмин писал: «Для иконы со святыми мощами был приготовлен в поезде особый почтовый вагон, который был украшен зеленью и цветами. На каждой станции народ большими толпами осаждал этот вагон: на протяжении всего пути от Иркутска до Красноярска население знало о паломническом поезде и той святыне, которую он везет; все выходили встречать поезд, и всем хотелось приложиться к образу Чудотворца со святыми его мощами. У иконы со святыми мощами в течение всего пути т.е. 2,5 суток, день и ночь непрерывно совершались служения молебнов, литий, акафистов и всенощных бдений...» 317. 15 июня поезд прибыл в Красноярск, где двое суток проходили празднества по этому поводу. Икона с частицей мощей Иннокентия вложили в драгоценную раку кафедрального собора.
Значительно труднее было совершать паломничества в европейскую часть России или в заграничные центры христианства. На «Святую землю», в Палестину, поток паломников из России в ХIХ в. увеличивался постепенно. В 1820г. их было лишь 200, в 1869г. — 2035, а в 1896г. — уже 4852 человека 318. По-видимому, из Сибири так далеко ездили немногие, в основном, члены духовного сословия. Известно, что в 1862г. монах Туруханского монастыря Аркадий совершил путешествие в Иерусалим и на Афонтову гору, после чего был посвящен в иеродиаконы 319. В 1887г. канский протоиерей Иоанн Серебренников был уволен на 4 месяца «для поклонения святым местам в Россию, на Афон и в Палестину», а игумения Енисейского женского монастыря Афанасия на такой же срок для поклонения святым местам «в европейскую Россию» 320.
Летом 1908г. Енисейский отдел Православного Палестинского общества организовал поездку группы учащихся Красноярской духовной семинарии в «святые места древней Руси» и Иерусалим, а Никон Уставщиков описал это путешествие в книге «Из дневника семинариста» 321.
Весьма успешной была поездка по святым местам России 17 воспитанниц Забайкальского епархиального училища. Руководство училища провело большую подготовительную работу, заранее списавшись с администрацией духовно-учебных заведений тех городов, где планировались остановки, железнодорожники продали билеты по льготному тарифу. Выехав из Читы в ночь на 15 июня 1913г., группа вернулась домой 8 августа. Ученицы побывали в Иркутском Вознесенском монастыре, осмотрели достопримечательности города, затем поездом доехали до Самары, пароходом-до Нижнего Новгорода. Побывали в Сарове, переночевали в Дивеевском монастыре. В Москве и Петербурге осмотрели соборы, лавры, посещали музеи, библиотеки. Восемь дней провели в Киеве. «Красота города, дыхание глубокой старины и святости так властно захватывало нас, что трудно было до боли оторваться от русской колыбели христианства. Тяжело было оставлять Киев и потому, что здесь как-то особенно тепло отнеслись к нам и в училище» 322. Из Киева группа направилась в Сызрань, побывала в Воронеже, чтобы поклониться св. Митрофану Воронежскому. Не приходится сомневаться в том, что это почти сказочное для того времени путешествие осталось в памяти паломниц как одно из самых яркий событий в жизни.