Непосредственному анализу административной политики на восточных окраинах империи целесообразно предпослать обзор хозяйственной жизни Сибири рассматриваемого периода и анализ ее места в системе общероссийских экономических связей. Необходимость такого подхода видится в том, что многие мероприятия правительства в области управления и административного устройства на востоке страны в немалой степени были связаны с происходившими (и предполагавшимися в недалеком будущем) изменениями в экономике. Не случайно Ф.Ф.Вигель, автор известных заметок о Сибири начала XIX в., полезность этого региона для России видел прежде всего в огромных запасах земли, столь необходимых для быстрорастущего русского населения 1. А.В.Ремнев справедливо отмечает, что одной из причин активизации правительственной политики в Сибири было стремление повысить доходность региона. 2
Присоединение Восточной Сибири к России происходило, в основном, на протяжении первой половины XVII в.; окраинные территории на юге, востоке и северо-востоке региона вошли в состав Русского государства во второй половине XVII в.; Камчатка и прилегающие к ней острова - в самом конце XVII - первой половины XVIII вв. 3 Только тогда "Россия стала Россией, когда вобрала в себя Сибирь, когда распространилась на Сибирь". Именно с Сибирью Россия стала тем огромным пространством, которое называется Евразией 4.
Восточная Сибирь являлась одним из самых больших по площади регионов Российской империи. В качестве подтверждения этих слов приведем следующие данные. Площадь Восточной Сибири (включая Амурский край) исчислялась в интересующий нас период 9.027.878,1 кв. верстами, что равнялось 10.149.518,1 кв. км. При сравнении площади этой окраины с территорией всего государства, а также некоторых других его регионов, мы получим такие показатели:
Площадь Восточной Сибири: 1. составляла: а) 47,29% всего пространства Империи; б) 64,56% азиатских владений государства. 2. Превышала площади: а) в 3,11 раза - Западной Сибири; б) в 1,76 раз - европейской территории России. Если исключить площадь Амурского края, эти показатели изменятся следующим образом: Площадь Восточной Сибири: 1. составляла: а) 36,74 % всего пространства Российской империи; б) 40,17 % азиатских владений государства. 2. Превышала площади: а) в 2,42 раза - Западной Сибири; б) в 1,37 раза - европейской территории империи 5.
Небезынтересными, на наш взгляд, являются сведения о площади административно-территориальных единиц, составляющих Восточную Сибирь. Исключив Амурский край и приняв всю оставшуюся территорию региона за 100%, мы имеем следующие данные отношения площади указанных единиц к описываемому краю:
Заметим, что большинство округов Восточной Сибири превышали по площади европейские губернии: Киренский и Енисейский - Вологодскую и Пермскую губернии, Нижнеудинский - Уфимскую (при этом немного уступив Олонецкой и Новгородской областям). Территория Красноярского округа равнялась территории Эстляндской губернии, а Балаганского - Виленской, Гродненской, Пензенской, Подольской и Рязанской губерниям - каждой в отдельности 11.
Ведя речь о заселении и освоении Сибири, необходимо отметить, что главным источником роста русского населения Восточной Сибири в ХVII - начале ХVIII вв. было государственное переселение. По мере упрочения позиций государственной власти на восточных окраинах империи, туда потянулись промышленные люди и купцы, стали возникать купеческие компании. Со второй половины ХVII в. все значительнее становвится естественный прирост населения. 12 С конца ХVIII до середины ХIХ вв. (1795-1858 гг.), за 63 года, население всей Сибири выросло с 595 до 1 356 тыс. душ м.п., или на 127,9%, т.е. более, чем в 2 ,25 раза. За это же время все население России увеличилось на 58,79 %. В исследуемый период времени удельный вес населения Сибири по отношению ко всему населению страны неуклонно возрастал. Если в конце ХVIII в. он равнялся 3,26 % населения России, то в первой половине ХIХ в. - 4,68 %. Следовательно, за те же 63 года удельный вес населения Сибири вырос на 1,42 % по отношению ко всему населению России. Заметим, что с 1719 по 1795 и (т.е. за 76 лет) этот показатель составлял всего 0,08 % 13. Немалая роль в столь значительном увеличении населения региона принадлежала демографической политике российского правительства, отдельные элементы которой проявились еще на рубеже ХVIII - ХIХ веков. Уже в начале ХIХ в. в России в отдельную систему сложилась переселенческая политика, попытки воздействия государства на воспроизводство населения восточных окраин имели место начиная с этого периода 14.
Большое значение в колонизации края самодержавие придавало ссылке. Высылку в Сибирь "лихих" и "опальных" людей правительство начало уже в XVII веке. В 18 в. значение ссылки в системе карательных мер царизма значительно возросло. Численность ссыльных увеличивалась за счет установления административной высылки по решению помещиков и обществ указами от 13 декабря 1760 г. и 17 января 1765 г. Негативные результаты ссылки: нищенство, бродяжничество и разбой ссыльных, нарастание беспорядков в регионе побудили правительство в начале XIX в. отменить ссылку по воле помещиков и обществ, но затем она возросла еще в большем объеме.
Говоря о месте и роли ссылки в демографической ситуации восточных окраин в рассматриваемый период, необходимо отметить многомерность этого явления, в котором четко просматривается экономико-хозяйственная и карательная направленность внутриполитической деятельности Российского правительства. Это прежде всего относится к удалению в Сибирь (Восточную, в частности) как мере "штрафной колонизации", т.е. колонизации посредством использования труда и расселения лиц, подвергнутых уголовных наказаниям и административной ссылке.
С помощью высылки в Сибирь правительство пытались решить проблемы обеспечения рабочей силой заводов горного и гражданского ведомств (каторжные и заводские работы), развивать и поддерживать в надлежащем состоянии транспортные артерии края (дорожные работники), легкую промышленность (разряд ссыльных - "ремесленников"), земледелие ("казенные" поселенцы и "приписные" к сибирским селам). На достижение этой основной цели сибирской ссылки ("штрафной колонизации") была направлена реформа системы ссылки в этот регион 1822 г. 15
Несмотря на отсутствие полных и достоверных данных о количестве и размещении ссыльных на восточных окраинах до реформы 1822 г., отдельные фрагментарные сведения за I четверть XIX в. говорят о постоянном росте числа ссылаемых в этот регион. В 1803 г. таковых насчитывалось 2.291; а в 1825 - 11 116 чел., всего же за I четверть XIX в. сюда было сослано около 90 тыс. чел.
Непосредственно в Восточной Сибири к концу первой четверти XIX в. находилось 34 800 ссыльных, из них 12 219 - в Енисейской губернии, 22 522 - в Иркутской губернии и 59 - в Якутской области. Их число превышало количество ссыльных в Западной Сибири в 2,4 раза (при этом население восточно-сибирских губерний было меньше, чем западно-сибирских в 1,3 раза).
Во второй четверти XIX в. количество ссыльных в обеих частях Сибири выравнивается. Если к 1825 г. в Западной и Восточной Сибири было размещено соответственно 29,8 и 70,2 % (14 761 и 34 800 чел.) ссыльных, то в 1835 г. - 47,6 и 52,4 % (58 203 и 63 994 чел.), а к 1851 г. - 52,8 и 47,2 % (98 612 и 88 271 чел.) ссыльных соответственно. Рабочие руки нужны были на всей территории Сибирских губерний 16.
К концу второй четверти XiX в. в Восточной Сибири насчитывалось 1.287.398 жителей, которые были распределены по административным единицам региона следующим образом: губернии: Иркутская - 348839 чел., Енисейская -308049; области: Забайкальская - 371539, Якутская - 223840, Амурская - 7495, Приморская - 21860; градоначальство Кяхтинское - 5776 чел. 17.
Плотность населения в Восточной Сибири в различных ее частях была различной. В среднем по региону (за исключением Амурского края) в 1867 г. она составляла 9,58 жителей на 1 кв. милю. По губерниям этот показатель изменялся следующим образом: Енисейская губерния - 7,54 жителей на 1 кв. милю, Иркутская губерния - 25,64, Забайкальская область - 37,07, Якутская область - 3,20.
Если сравнивать имеющиеся показатели с аналогичными данными по другим Российским губерниям, мы увидим, что Уральская область (39,2) была населена немногим больше Забайкальской, а Архангельская губерния (9,6) - Енисейской. Сравнивать плотность населения Восточно-Сибирских губерний и областей с внутренними не имеет смысла, ибо минимальное население последних составляло 127,4 человека на 1 кв. милю (Олонецкая губерния).
Сходную с Иркутской губернией плотность населения имели Австралия и Полинезия (27 чел./кв. миля); а с Забайкальской областью - Аргентина (48 чел./кв. миля).
Плотность населения Амурского края составляла в 1861 г. 1,26 чел. на 1 кв. милю в Амурской области - 1,69, в Приморской - 1,08 чел./кв.миля 20.
Общая численность населения Сибири в период с 1815 по 1858 гг. увеличилась с 1.534.500 до 2.936.036 чел. 21. Таким образом, количество сибиряков возросло почти в вдвое, при этом русское население возросло фактически в полтора раза 22. Из указанного числа жителей на Восточную Сибирь приходилось 1.152.978 чел., то есть 40 % 23 , в том числе 350.000 человек (иными словами, 1/3 всего населения Восточной Сибири) проживало в Забайкалье 24.
В результате быстрых изменений в количественном составе сибирского населения в регионе происходил подъем земледелия. Поскольку речь зашла о земледелии, постольку необходимо отметить, что экономика восточной окраины на протяжении всего прошлого столетия была в своей основе аграрной. Основная масса населения жила в сельской местности и занималась главным образом сельским хозяйством. Численность городского населения в совокупности не превышала 200 тыс. чел., его удельный вес к общей численности народонаселения региона был значительно ниже, чем в целом по России 25.
Дальнейшему развитию земледелия способствовал возраставший спрос на хлеб со стороны новых поселенцев, промыслового, заводского населения, а по мере развития золотодобычи - со стороны рабочих золотодобывающих приисков.
Почвенные и климатические условия сибирских губерний были вполне сопоставимы с губерниями европейской Росии, что позволяло выращивать такие зерновые культуры, как рожь, ячмень, овес, пшено, просо, горох, лен и пр. Почти каждый крестьянин имел огород, где выращивал капусту, чеснок, редьку, хрен и пр. 26.
Со второй четверти XIX в. Сибири происходил рост сельскохозяйственного производства, чему способствовало расширение рынка продовольствия и сырья 27. Увеличивавшийся поток переселенцев оседал большей частью в земледельческих районах, следствием чего стало освоение новых земель и увеличение запашки. При этом необходимо отметить, что в зеиледелии преобладал "хищнический способ" возделывания земель: срубался лес и нетронутая до этого почва вспахивалась. Неудивительно, что посеянный на ней хлеб давал первые годы огромные урожаи (сам - 30 и сам - 40). Однако, после нескольких лет земледелец перебрался на новое место, на новую нетронутую благодатную почву 28. Вскоре Сибирь перестала испытывать недостаток хлеба. Если в 1833 г. по официальным данныым не хватало 127 055 (четвертей хлеба - 8 пудов - И.Д.), то уже в 1854 г. хлеба было собрано столько, что появилась возможность не только удовлетворить потребность в хлебе не только жителей Якутии, Камчатки, побережья Охотского моря, но и отослать 800 тыс. пудов на золотые прииски 29.
Житницей Восточной Сибири являлась Енисейская губерния, где с 1829 по 1835 гг. было посеяно 337265 и собрано 2.108.284 четверти "разных хлебов". В конце 2-й четверти 19 в. здесь было собрано (в четвертях): яровых хлебов - 1.398.422, озимых - 309161, картофеля - 142290, льна - 34060, конопли - 89692, табаку - 40 30.
Что касается Иркутской губернии, то в ней на первом месте по земледелию стоял Иркутский уезд, который снабжал хлебом соседние уезды и северные области. Второе место занимал Верхнеудинский уезд, обеспечивавший хлебом Н ерчинский округ и Кяхтинский пограничный торг. Подтверждением развития земледелия в губернии является тот факт, что за пятьдесят лет, т.е. с 1801-1851 гг. размеры посевных площадей увеличился в три раза. Как следствие этого - возрастание в три раза и сбора хлеба, который в 1851 г. составил 1.146.617 четвертей 31.
Большое место в экономике сельского хозяйства Восточной Сибири первой половины XiX в. занимало скотоводство. В развитых земледельческих районах оно имело подчиненное значение, а в степной полосе, где земледелие было развито слабо или вообще отсутствовало - являлось главной отраслью хозяйства. В конце первой половины прошлого столетия в России насчитывалось 18,6 млн. лошадей, 26,2 млн. голов крупного рогатого скота, 9,7 млн. свиней, 53,9 млн. овец и коз. Из этого количества скота на Восточную Сибирь приходилось 835 822 лошади (4,5 %), 1 112 930 голов крупного рогатого скота (4,2 %), 1 573 973 коз (2,9 %), 2 545 верблюдов и 109 557 оленей 32.
Наряду с земледелием и скотоводством, в сибирской деревне существовала кустарная промышленность. Она развивалась как подсобное к земледелию занятие в виде производства силами семьи недорогих товаров массового спроса из подручных материалов. Неудивительно, что большую роль в кустарном промысле играла переработка сельскохозяйственного сырья. Кроме этого, кустари занимались деревообработкой (большую ее часть составляли сельскохозяйственные орудия) и пр. Однако, в Восточной Сибири кустарное производство было развито чрезвычайно слабо: оно являлось малоэффективным вследствие недостатка технических сведений, местных образцов и оборотных средств 33.
Со второй половины XVIII в. в регионе сложились благоприятные условия для развития местной обрабатывающей промышленности. Сибирские предприятия не могли оказывать серьезной конкуренции продукции российских фабрик и заводов, вследствие чего они возникали и развивались лишь в тех отраслях обрабатывающей промышленности, которые были тесно связаны с местной сырьевой базой и обслуживали ближайший рынок. В первую очередь, этим условиям соответствовали производства, основанные на переработке животного сырья - кожевенные, мыловаренные, салотопенные. Отметим неравномерность обрабатывающей промышленности на территории региона: фактически сложилось два основных центра - Иркутский и Верхнеудинский уезды. В начале XIX в. в Иркутске действовало 42 предприятия, в том числе 16 кожевенных, 11 мыловаренных, 3 салотопленные свечные, шляпная и полотняная фабрика и некоторые другие. В то же время в Верхнеудинске работало всего 7 небольших кожевенных заводов и один мыловаренный заводик. Наряду с этим отмечалось значительное развитие крестьянской кожевенной промышленности: в 1811 г. из 32 кожевенных предприятий уезда 81,25 % составляли крестьянские заведения 34. Кожевенная промышленность являлась наиболее значительной и одной из самых массовых отраслей обрабатывающей промышленности Сибири. Уже в XVII в. кожи местной выделки вышли на внешний рынок. К 20-м годам XIX в. по количеству кожевенных фабрик Иркутская губерния вышла на 8-е место по стране 35. Определенное развитие в крае получило мыловарение и салотопление, однако, в указанное время они находились на уровне мелкотоварного производства. Количество предприятий этой отрасли производства на протяжении первой половины XIX в. фактически не изменилось: в Иркутске работало 11 мыловаренных и салотопных заводов, а в 1850 - 16 36.
Со второй половины XIX в. в Сибири зародилась новая отрасль обрабатывающей промышленности - стекольная, основным предприятием которой являлась Тальцинская фабрика. В период 1819-1830 гг. производство стекла возросло в 2,6, а фаянсовой посуды - в 3 раза. С середины 20-х и на фабрике начался выпуск фарфора и уже к началу 30-х гг. было изготовлено более двух тысяч штук изделий 37.
Несмотря на некоторые успехи местной обрабатывающей промышленности, ее рост сдерживался общей экономической отсталостью региона, нехваткой торговых капиталов и рабочих рук. Однако, она находилась в более выгодном положении, нежели заводская промышленность - в частности горнодобывающая, пребывавшая попросту в плачевном состоянии. Тысячи крестьян были приписаны к Нерчинским и Колывано-Воскресенским заводам; использовался также труд ссыльных. Однако, принудительный и ручной труд не приносил ощутимых результатов, следствием чего явился упадок в середине XIX в. заводов Алтайского и Нерчинского округов. Общая стоимость годового производства металлов в России в 40-х гг. составила 55 млн. руб., 45 из которых приходились на Уральские заводы. Годовая добыча сибирских Колывано-Воскресенских заводов составляла в этот период 2 млн. рублей серебром. Всего же в Восточной Сибири добывалось металла не более, чем на 8 млн. рублей - цифра, ничтожная в общей массе производства. Нерчинские и Колывано-Воскресенские заводы, "стоившие правительству миллионы затрат, под конец приносили казне одни убытки". В 1851 г. чистая прибыль с обоих горных округов Сибири (Алтайского и Нерчинского) составила всего 1.445.400 руб. 38
Совершенно иное положение дел наблюдалось в золотодобывающей промышленности, которая зародилась в регионе в первой четверти XIX в. С этого времени восточная окраина, по замечанию Н.М. Ядринцева, "стала играть для России роль Калифорнии", и большинство капиталов сосредоточивалось именно в этой отрасли промышленности. На Сибирь стали смотреть, как на золотой рудник 39.
Отметим, что первое золото в этом регионе добывали еще в середине XVIII в. - на Нерчинских рудниках. Большую его часть получали из золотистого серебра 40. Количество первого золота было невелико. Оно зависело от добычи серебра и не превышало 10 пудов за пятилетие, однако, это было первым русским золотом 41 .
28 марта 1812 г. издается первый российский закон, специально посвященный добыче драгоценных металлов. Он преследовал цель развития в интересах государства частной инициативы предпринимателей. В законе указывалось, что добыча золота и серебра переставала являться монополией государства. Любой российский подданный мог заниматься поиском и разработкой золотых и серебряных руд "с платежом в казну податей" 42. С момента разрешения частной золотопромышленности в 1838 г. эта отрасль стала развиваться быстрыми темпами. Добыча золота постоянно возрастала: если в 1830 в Сибири (главным образом, в Восточной) было добыто 4,5 пудов золота, то уже в 1848 г. - 1 324,5 пуда, что составило около 80% добычи золота по всей стране 43. В результате в 40-х годах XVIII в. золотопромышленность резко изменила всю экономику Восточной окраины, ускорила темпы ее хозяйственного развития и сказалась на взаимоотношениях региона с Европейской Россией 44. Блеск первых пудов сибирского золота возродил надежды на неисчерпаемость богатств Сибири, заставил правительство внимательно взглянуть на положение дел в этом отдаленном крае, и в конечном итоге стал одной из важных предпосылок принятия сибирской программы 1852г. 45
Золотодобывающая промышленность разрушила рамки казенного предпринимательства и создала широкие возможности для частной инициативы, открыв неограниченные перспективы для быстрого обогащения. Во второй четверти прошлого столетия золотодобыча стала главной отраслью сибирской промышленности и играла большую роль в ее экономике.
К концу второй - началу третьей четверти XIX в. в Сибири разрабатывалось около 200 приисков. Капитал золотопромышленности оценивался примерно в 12 млн. руб. 46. В 1852 г. на частных приисках было занято 31017 рабочих, половину которых составляли ссыльнопоселенцы, при этом большинство из их работало лишь в летний период времени 47. Количество приисков в это время быстро увеличивалось. По данным Главного Управления Восточной Сибири, в 1859 г. здесь насчитывалось 247 приисков. Наибольшая добыча золота приходилась на Енисейский округ, где было добыто 737 пудов этого металла. Затем следовал Олекминский округ с добычей в 211 пудов. В указанном году на золотых приисках Восточной окраины работало 31 193 рабочих и служащих, в числе которых насчитывалось 26 112 мещан, крестьян, ссыльнопоселенцев и разночинцев сибирских губерний и 5080 мещан и крестьян из губерний Европейской России 48.
География золотодобывающей промышленности быстро менялась - она продвигалась на восток. В 1832 г. были открыты золотоносные районы в Минусинском и Ачинском округах Енисейской губернии, в 1836 г. - в бассейне реки Бирюсы, на границе Енисейской и Иркутской губерний, в 1838 г. - в Енисейском округе, ставшем вскоре главным районом сибирской золотопромышленности. За один 1840 г. в Северо-Енисейском округе было заявлено под прииски 43 месторождения золота. С их разработкой связан бурный рост сибирской золотопромышленности. В первой половине XIX в. этот округ дал золота в два раза больше, чем прииски южной части Енисейской губернии. На одном Платоновском прииске в 1847-1850 гг. добывали более 200 пудов золота в год. С 1841 по 1864 гг. этот прииск дал свыше 1132 пудов золота, практически столько же золота добыли на всех приисках Ачинского и Минусинского округов за 1834-1860гг. 49 В начале 40-х гг. зарождается частная золотопромышленность в Западном Забайкалье - Верхнеудинском и Баргузинском округах. В середине XIX в. золото начали добывать в Ленско-Витимском районе, который впоследствии стал крупнейшим районам золотодобычи. Затем эта отрасль распространилась на Дальний Восток - в бассейн р. Амура, в Приморье 50.
Следствием открытия в Сибири значительного числа богатых месторождений золота явился большой рост золотодобычи в России. Если в период с 1831 по 1835 гг. - в этом регионе было добыто 11,9% количества золота, полученного за тот же промежуток времени во всей России, то в 1836-1840гг. этот показатель увеличился до 36,4%, а в период 1846-1850гг. Сибирь давала 80,1 % всего российского золота 51.
По количеству добытого в регионе в первой половине XIX в. золота первое место занимал Енисейский округ (северная и южная часть), дававший более 66 % всей сибирской добычи золота дореформенного периода. Далее следовал Мариинский округ Томской губернии, на приисках которого было добыто 6 % сибирского золота. Практически такое же количество "желтого металла" извлекалось из недр приисков Канского и Нижнеудинского, Ачинского и Минусинского округов, дававших соответственно 5,8 и 5,7 % общей золотодобычи в Сибири первой половины XIX в. В тот же период на Алтайский и Нерчинский округа приходилось менее 10 % общесибирской добычи золота 52.
В результате столь быстрых темпов развития золотодобывающей промышленности, Сибирь первой половины XIX в. явилась крупнейшим золотодобывающим районом России. В то же время золотопромышленность "имела невыгодные последствия": она подавила мелкие ремесла и отвлекла занимавшихся ими на прииски, а также "руки от земледелия и стеснила его". С одной стороны, благодаря золотодобыче увеличились заработки коренных сибиряков, и у крестьян появилась возможность поднять цены на продукты своего труда, а с другой - последние стали "платить за все покупаемое гораздо дороже" 53.
Развитие экономической жизни Сибири, как городской, так и сельской, стимулировалось торговым движением, которое шло из России в Сибирь, далее в Китай и в обратном направлении по Московскому тракту и сибирским рекам.
О развитии торговли в Восточной Сибири первой половины XIX в. свидетельствует возросшее количество купцов, которых в 1823 г. насчитывалось около 300, а в конце 50-х гг. - до 1500 чел.
Увеличивалось движение товаров: не только по сухопутным трактам, но и водным путям. По рекам этой окраины в 1851г. прошло 758 судов с грузом ценностью около 2 млн. руб., в 1854г. - 1223 судна с грузом на 4 млн. руб. В 1858 г. количество прошедшего водного транспорта насчитывалось 1673 единицы, а ценность составляла 877 845 руб. В 1859 г. прошло по рекам уже 4082 суда с грузом на 17.893.419 руб. 54
Внутренняя торговля сосредоточивалась главным образом в Иркутске, который с начала XVIII в. стал признанным торговым центром Восточной Сибири. В то же время начинал все более привлекать к себе торговую деятельность и Приамурский край. Особенно оживленным было торговое движение в марте, когда прибывали торговые люди с русскими товарами и пушниной 55.
Основными предметами вывоза во внутренние губернии являлись меха и чай 56 , в Сибирь везли костромские и ярославские полотна, владимирские и московские ситцы, нижнетагильские сундуки, шадринские пряники, уральское железо и даже деревянные ложки 57. Слабое развитие в регионе ремесел и кустарных промыслов, производящих указанные предметы массового потребления, обуславливало необходимость постоянного привоза этих товаров на сибирский рынок 58.
В 1832 и 1833 гг. Сибирь закупила российских товаров почти на 36 млн. руб. - на 16 и 20 млн. в год. В конце II-й четверти прошлого столетия на Ивановской крестовской ярмарке в Пермской губернии "продавалось различных фабрикатов для Сибири" на 3.376.990 руб.; на Никольской ярмарке в Ишиме - на 1.036.000 руб., на Ирбитской ярмарке - 23.179.000 руб. В Сибири взамен закупалось сырье. В тот же период времени разного сырья на Ирбитской ярмарке было продано на 6.719.000 руб., на остальных ярмарках - на 1.300.000 руб. Таким образом, Сибирь, с ее возраставшими потребностями, являлась важным рынком для Европейской России.
Особое значение для развития экономики Сибири имела внешняя торговля, которая велась через восточные границы, особенно торговля с Китаем. В конце пятидесятых годов осуществлялась торговля в Николаевске - преимущественно с американцами 59.
Через восточную окраину на китайский рынок шли русские промышленные товары (шерстяные, льняные, хлопчатобумажные ткани, металлические изделия, бумага, зеркала и пр.), а оттуда - шелковые ткани, сахар, посуда и чай, который являлся главным предметом вывоза из Китая и занимавший свыше 90 % всего китайского импорта.
Важнейшим пунктом данной торговли являлась Кяхта. Под этим названием - "Кяхта" - подразумевалось три населенных пункта, расположенных рядом: Троицкосавск, который был основан в качестве крепости для охраны границы, а в середине XIX в. превратился в таможенный город, где и проживало основное население (свыше шести тысяч человек); Кяхтинская торговая слобода с населением порядка пятисот человек и Усть-Кяхтинская слобода, в которой насчитывалось около 1.200 жителей 60. Отметим, что до 1854г. Кяхтинская торговля носила меновый характер, поскольку вывоз золота и серебра был запрещен.
В торговле с Китаем через Кяхту участвовали купцы более чем из 20 городов России. Однако, к середине XIX в. свыше 60 % "кяхтинской торговли было сконцентрировано в руках сибирских купцов": к 1851г. их количество увеличилось с 31 (в 1841) до 55, соответственно возросли и обороты торговли сибиряков с Китаем - практически в два раза. За этот же период обороты московских купцов вдвое уменьшились: с 9.602.219 руб.сер. в 1841 до 4.676.740 руб. сер. в 1851 г. (причем число купцов уменьшилось лишь на два человека) 61. Ежегодные обороты каждого купеческого дома составляли от 50 до 350 тыс.руб.сер. В общем объеме внешней торговли России на долю кяхтинской торговли приходилось от 3 % в начале 40-х годов до 12,2 % в 1855 г. 62.
В общем объеме азиатской торговли России кяхтинской торговле принадлежало одно из первых мест: на ее долю приходилось больше, чем на торговлю российского государства с Ираном и Турцией вместе взятыми, и почти столько же, сколько на торговлю России со всеми среднеазиатскими государствами 63.
Торговые обороты русско-китайской торговли являлись весьма впечатляющими: в 1838 г. - более 35,5 млн. руб. сер., а в 1839 - уже 44 млн. руб. сер., а одной только пошлины от нее таможня получала от 10 до 13 млн. руб. сер. в год. Эта сумма намного превышала аналогичные сборы других таможен, например, Таганрогской (1.700 тыс. руб. сер. в год) или Бердичевской (20 тыс. руб. сер. в год) 64.
С 40-х годов XIX в. значительно возросла продажа в Китай русского сукна, которое вследствие высокого качества и невысокой цены успешно конкурировало с английским и немецким сукном 65. В указанный период фактически каждая 6-7-я мануфактура работала на китайский рынок. В 1845 г. русское государство экспортировало сукна на 3.036.340 руб. сер., 95 % от которых (2.880.514 руб. сер.) было продано через Кяхту, в 1850 г. этот показатель составлял 90 % (2.711.638 руб. сер.) 66
Устойчивым и высоким спросом в Китае пользовались также русские хлопчатобумажные, льняные и пеньковые ткани. Вплоть до 1855 г. вывоз этих тканей из России в Китай через Кяхту составлял до 50% общего экспорта русских хлопчатобумажных тканей, а в 60-е годы стал резко сокращаться. Это объяснялось возраставшим вывозом указанных товаров в другие страны Азии 67.
Кроме текстильных фабрик, производивших ткани для торговли с Китаем через Кяхту, появилось большое количество заводов по выделке сафьянов, козловых, юфтевых кож в Петербурге, Москве, Тюмени, Томске и других городах. В 40-60-е годы из России в Китай через Кяхту вывозилось выделанных кож на сумму от 400 до 600 тыс. руб.сер. 68
Для жителей Кяхты торговля служила основным занятием. Однако, наряду с торговлей, жители этого местечка занимались подсобными промыслами. К 1852г. здесь действовало 14 небольших заводов и фабрик. Среди них - сахароваренный завод (работал на тростниковом сахаре, привозимом из Китая), по выработке сафьянов, четыре кожевенных, пять свечных и пять мыловаренных небольших предприятий работали на местный рынок и только частично - на экспорт 69.
Говоря о месте кяхтинской торговли в России, отметим, что ей принадлежало существенное место во внешнеторговом обороте страны. Она способствовала развитию текстильной промышленности империи - суконной и хлопчатобумажной, расширяла кожевенное и некоторые другие производства в стране. Кяхтинская торговля связывала Сибирь с центральными районами страны, увеличивала занятость населения региона и стимулировала развитие местной кустарной промышленности.
Современники указывали, что кяхтинская торговля являлась "важнейшей отраслью российской промышленности, и имела благодетельное влияние, находясь постоянно в цветущем состоянии <...>. Кяхтинская торговля по своим оборотам<...> и обширному развитию могла почитаться полезнейшей в России" 70.
В то же время пушной промысел - традиционное занятие значительной части населения края - в рассматриваемое время переживал период кризиса. Ясачные платежи в Кабинет ежегодно сокращались, падало значение свободной торговли мехами. Подобная ситуация объясняется прежде всего хищническим отношением к пушному богатству края, варварскими способами охоты, иными причинами. Подобное состояние еще недавно весьма прибыльной отрасли хозяйства края внушало тревогу правительству, и в конечном итоге заставило его предпринять ряд мер, в том числе и административных, по возрождению значения пушного промысла в Восточной Сибири. 71
Таким образом, в первой половине XIX в. наблюдается интенсивное втягивание экономики Восточной Сибири в систему общероссийских хозяйственных связей. Интенсивное развитие в крае золотодобычи, которая к 50-м годам XsupX в. обеспечивала 80 % добываемого в России "желтого металла", значительный доход государственной казны от постоянно увеличивающейся торговли с Китаем через Кяхту, рост численности населения, дальнейшее продвижение его на восточные и южные рубежи не могли остаться незамеченными правительством. Отмеченные изменения требовали от правительства не только их констатации, но и конкретных действий по управлению ситуацией. Это находило выражение в различных мероприятиях первой половины XIX в., в том числе и административных, приспособлении системы управления к изменяющейся экономической ситуации.
С конца XVI века управление Сибирью, как новым присоединенным краем, находилось в компетенции Посольского приказа, а позже было передано в Новгородскую четь. В 1598 г. Сибирь уже находится в ведении Казанского дворца, управлявшего Восточными территориями России.
По мере увеличения территории сибирской окраины России управление ею усложнялось. Поэтому царским указом от 19 февраля 1637г. было образовано новое центральное учреждение, ведавшее сибирскими делами - Сибирский приказ, который начал функционировать с 1 апреля 1637 г. 1
Сибирский приказ являлся центральным учреждением с областной компетенцией и на протяжении всего XVII века имел очень широкие полномочия: в его ведении находились административный аппарат всех сформировавшихся уездов края, военные силы, внешнеполитические связи с соседями, сбор ясака, торговых пошлин, различные денежные и хлебные сборы, хозяйственные вопросы, связанные с земледельческим освоением края русскими переселенцами 2.
В первой половине XVIII века делами восточного края продолжал заниматься Сибирский приказ. Однако в связи с первой областной реформой приказ в 1711 г. был упразднен, а вместо него создана "Канцелярия сибирской губернии". Между тем неудовлетворительное поступление налогов оказалось решающим обстоятельством для восстановления в 1730 г. Сибирского приказа, который просуществовал до 1763 года, когда уже был окончательно упразднен 3.
Восстановив Сибирский приказ, правительство значительно урезало его права по сравнению с XVII веком. Из компетенции приказа были изъяты горные, металлургические предприятия, а так же военные и посольские функции. Полномочия Сибирского приказа были сохранены в делах административных, финансовых и торговых, но действовал он теперь под контролем Сената 4. Из высшего органа по управлению краем Сибирский приказ был превращен во второстепенное учреждение, занимающееся, в основном, финансово-податными вопросами.
С 1763 года сибирские дела в центральном управлении распределяются по коллегиям, а с 1802 года - по сменившим их министерствам.
Основной единицей административного деления Сибири, как и европейской части страны, в XVII веке был уезд. Центром уезда являлся острог или город, во главе которого стоял назначенный Сибирским приказом воевода с помощником 5. Воеводские должности в Сибири замещали выходцы из двух слоев господствовавшего феодального класса: титулованная знать и обладатели высших дворцовых званий - бояре, окольничие и стольники - с одной стороны, и представители служилого дворянства, получившие, благодаря ратной службе, пожалование на прибыльную административную должность - с другой. На протяжении XVII в. в должности сибирских воевод перебывало чуть более 500 человек, из которых 109 обладали княжеским достоинством; 141 принадлежали к дворцовой знати - в основном стольники (119 человек); обладателей боярского звания было лишь 19, а окольничих - трое 6. Срок пребывания в Сибири воевод до 1621 г. не был регламентирован и колебался от года до 6 лет. В 1621 году для них был установлен двухгодичный срок, а с 1635 года - четырехлетний. Царский указ 1695 года предписывал посылать воевод в Сибирь на 4-6 лет. Местные социально-экономические особенности (общеэкономическая отсталость, малочисленность русского населения, наличие большой массы коренного неправославного населения, каторжан), полное отсутствие крепостнических отношений и наследственного дворянства, крайняя заинтересованность Москвы в получении ясака и развитии местного сельскохозяйственного производства и удаленность региона от центра страны обусловили определенную специфику управления Сибирью. Дворянских сословных учреждений в Сибири из-за отсутствия здесь крупного частного землевладения не было; а органы сословно-представительного самоуправления русского населения в крае находились в зачаточном состоянии. Поэтому в руках воеводы сосредоточивалась вся полнота власти. Их права и обязанности в Сибири охватывали военные, судебно-административные стороны управления, вплоть до дипломатических сношений (в отдельных случаях) с правителями соседних народов 7. Власть воеводы фактически была бесконтрольной. Стали обычными явлениями произвол и взяточничество в сибирских канцеляриях. Краткое пребывание на своем посту воеводы стремились максимально использовать для возможно более полного обогащения. Правительство предпринимало меры для пресечения этого. В частности, запрещало воеводам при возвращении в Москву вывозить пушнину, время от времени организовывало сыски, иногда охватывающие ряд уездов, но не могло прекратить злоупотребления воевод, которые при всем их многообразии можно свести к двум категориям: нарушения государственных интересов и интересов разных слоев населения, их миров. Как правило, те и другие переплетались, что позволяло мирским организациям в своих жалобах верховной власти свидетельствовать о нарушении воеводами прежде всего "государева интереса" и тем самым выступать не только обличителями, но и радетелями казны. К типичным злоупотреблениям относились сборы не установленных пошлин и оброков, присвоение сдаваемых крестьянами хлебных поставок, захват зерна, выдававшегося служилым людям в виде жалованья, спекуляция таким зерном и пр. Основу обогащения воевод в Сибири составляли меха, приобретавшиеся ими за деньги или в обмен на товары непосредственно от ясачных людей, ясачных сборщиков, промышленных и торговых людей 8.
По первой областной реформе среди восьми губерний, образованных по указу от 18 декабря 1708 года, учреждалась Сибирская губерния с центром в городе Тобольске. Главным лицом в губернии являлся генерал-губернатор. Однако следует отметить, что должность генерал-губернатора была учреждена не во всех губерниях, но в каждой губернии существовал губернатор, который при отсутствии генерал-губернатора стоял во главе губернского управления. 9 Ему принадлежала вся полнота административной, полицейской, судебной, финансовой, хозяйственной и военной власти. Исполнительным органом при губернаторе была губернская контора во главе с секретарем, через которого губернатор осуществлял контроль за деятельностью провинциальных и уездных властей. Власть в провинции и уездах сосредоточивалась в руках воевод. Управление провинцией или уездом осуществлялось через соответствующую канцелярию.
Из Тобольска Енисейск, Томск, Якутск, Иркутск, Нерчинск и Камчатка получали свои Наказы. В 1724г. Иркутск и Енисейск были "образованы в виде провинций", оставаясь при этом зависимыми от Тобольска. Спустя двенадцать лет, в 1736 году, в Иркутске учреждается Провинциальное управление, возглавляемое вице-губернатором и независимое от Тобольского губернатора. И лишь в 1764 году Иркутская провинция получила статус губернии, с "определением в оную" губернатора 10.
После подавления крестьянской войны 1773-1775 гг. правительством предпринимаются меры по усилению государственной власти на местах. В этих целях, а также для возрастания роли провинциального дворянства в управлении, в 1775 году было принято "Учреждение для управления губерний В сероссийской империи", по которому все губернии получили однообразное устройство. Работая над проектом Учреждения, Екатерина II первоначально собиралась сделать в законе специальную оговорку об их неприменении в Прибалтике, на Украине и в Сибири 11. Однако, в утвержденном тексте такая оговорка отсутствует, тем не менее, фактически "Учреждение" в этих районах первоначально не применялось. Поэтому при введении Общего Учреждения 1775 года, Сибирь была разделена на три наместничества: Тобольское (состоящее из Тобольской и Томской областей), Иркутское (в которое вошли Иркутская, Нерчинская, Якутская и Охотская области) и Колыванское (включавшее всю округу Колыванских заводов, и почти всю южную часть нынешней Западной Сибири).
Таким образом, Тобольское и Колыванское наместничества простирались почти параллельно: первое - по северной и средней, второе - по южной полосе Сибири, а Иркутское наместничество замыкало их "во всю широту" с востока 12. Кроме этого, в Сибири учреждалось два главных управления "под именем генерал-губернаторств": одно в Тобольске во главе генерал-поручиком Кошкиным, другое - в Иркутске, генерал-губернатором которого был назначен генерал-поручик И.В. Якоби 13. Тобольское наместничество включало в себя шестнадцать, Колыванское - пять, а Иркутское - семнадцать уездов.
Указанный порядок управления просуществовал до 1797 г., когда Павел I, обеспокоенный излишней самостоятельностью местной администрации, упразднил наместничества, подчинив губернские власти контролю Сената. Согласно реформе Павла I, Сибирь была разделена на две губернии - Тобольскую и Иркутскую. Губернией управлял губернатор - "государев наместник", возглавлявший губернское управление, которое надзирало над важнейшими учреждениями губернии: казенной палатой, казначейством, гражданским и уголовным судами и Верхним земским судом, а так же приказом общественного призрения (больницы, приюты и др.). Губернии разделялись на уезды. Уездом управлял земский начальник. 14
Между тем, Сибирь нуждалась в особой системе управления. Это отчетливо понимал Александр I, который командировал в далекий край для ревизии тайного советника, сенатора И.И. Селифонтова. В указе о назначении последнего ревизором подчеркивалось, что Сибирь очень обширна, и поэтому требует "Разделения <...> в образе управления, основанного на достоверном познании местных обстоятельств". Вследствие этого сенатору поручалось провести ревизию края, собрать все сведения: статистические, географические и камеральные, которые могли быть полезными для выяснения значения края в государственном смысле, и, основываясь на точных сведениях, "составить мнение, какое может быть удобнейшее страны сей разделение", и какое надлежит дать ей управление 15.
По окончании ревизии Селифонтов донес, что для лучшего управления Сибирью ее надо разделить на три губернии и назначить генерал-губернатора. В итоге, в мае 1803 г. Селифонтов назначен генерал-губернатором Сибири. Ему вручили инструкцию по управлению губерниями, составленную "самим графом Кочубеем вместе со Сперанским, который служил тогда под его начальством". 16 По инструкции Сибирскому правителю подчинялись войска обеих губерний, горное начальство "по чаcти хозяйственной". Ему предоставлялось право назначать и смещать чиновников (за исключением губернаторов, вице-губернаторов и начальников палат) и "ссылать их в отдаленнейшие места". 17.
На протяжении 1803-1805 гг. Селифонтов осуществил некоторые преобразования в административном устройстве Сибири, направленные в первую очередь на усиление бюрократического надзора и приближение администрации к местному населению 18.
По предложению Селифонтова, в апреле 1805 г. число уездов в Иркутской губернии с семнадцати было сокращено до семи, с присоединением восьмого портового города Охотска (заметим, число уездов было сокращено во всех сибирских губерниях). При этом наиболее населенные уезды подлежали разделению на комиссариатства. Для большей продуктивности в работе губернское правление было соединено с казенной палатой "под именем Иркутского губернского правительства". При этом оно подразделялось на две экспедиции - исполнительную и казенную. В первой из них председателем являлся губернатор, а во второй - вице-губернатор 19.
В числе других преобразований в административно-территориальном делении края следует отметить организацию в августе 1803г. областного правления на Камчатке и предварительного управления в Охотске. В 1804 г. из состава Тобольской губернии выделена Томская 20. В 1805 г. вследствие отдаленности от Иркутска Якутского края, в нем создается Якутское областное правление, соединившее в себе полицейскую, судебную и казенные части; край разделялся на комиссариатства. Председатель областного правления находился в непосредственной зависимости от генерал-губернатора. Вместе с тем упразднялось Нерчинское гражданское управление - "по малости в нем дел" 21.
Административные преобразования Селифонтова способствовали расширению влияния генерал-губернаторской и губернаторской власти на финансово-хозяйственную часть местного управления 22.
Как уже отмечалось, по инструкции Селифонтов мог увольнять "беспокойных" чиновников и "ссылать их в отдаленнейшие места, где беспокойство их не может быть вредно". Он "явился как вице-рой; все пало ниц и безмолвствовало" 23. В целях улучшения состава местной администрации, он отдал нескольких губернаторов под суд, а всего за время его правления в Иркутске сменилось шесть губернаторов.
По воспоминаниям современников, жизнь Селифонтова в Иркутске была истинным соблазном. Сначала он приехал один, с сыном Павлом Ивановичем. Вскоре, когда жена Сибирского правителя с семейством прибыла в Тобольск и по его распоряжению осталась там жить, наперсница Селифонтова, мадам Бойе с дочерью, приехала вместо нее в Иркутск и остановилась в генерал-губернаторском доме. Отношения этих двух дам к отцу и сыну недолго оставались двусмысленными. Стало ясно, через кого "надобно обделывать дела - и обделывали, что хотели и как хотели". Кроме того, Селифонтов привез с собой правителем канцелярии коллежского асессора Бакулина, человека весьма делового. Всю Сибирь они разделили на частные комиссарства, сами назначали комиссаров, указывая им, "сколько следует платить в комиссарство и сменяли тех, которые думали отделаться одним кушем" 24.
Между тем, в мае 1805 г. в Китай из Петербурга было отправлено большое посольство во главе с графом Ю. Головкиным, которому, наряду с прочим, было поручено ознакомиться с состоянием дел в губерниях, находящихся по пути его следования. Ему надлежало информировать правительство "о том, что будет замечено" в этих губерниях "дурного". Однако Селифонтов, как "вице-рой", не оказал Головкину особого уважения, сочтя его фигурой незначительной. Между тем, жена Иркутского губернатора Корнилова, "честного моряка, лично известного Государю", смогла передать свите посольства всю подноготную про генерал-губернатора, и последствия не заставили себя ждать. Вслед за выездом графа в Китай, Селифонтов был отправлен в отставку с запрещением въезда в столицу. 25 Генерал-губернатором Сибири правительство решило назначить протеже А.А.Аракчеева, тайного советника, сенатора И.Б. Пестеля.
3 марта 1806 г. последовал Высочайший указ, подтверждающий это назначение. Незадолго до того, а именно в 1804г., Пестель участвовал в проведении ревизии Вятской и Казанской губерний, за что был удостоен "благоволительных рескриптов" и трех тысяч рублей в год столовых 26. Заметим, что новое назначение нисколько не обрадовало Пестеля. Наоборот, он пытался отказаться от должности, ссылаясь на множество причин, "основанных на его личном убеждении и на фактах": недостаточное состояние, обремененное долгами, многочисленное семейство, состоящее тогда из пяти сыновей, которым необходимо было дать образование, и слабое здоровье самого тайного советника, "которое, может быть, не в состоянии будет перенести сурового сибирского климата". 27
Однако, истинная причина нежелания Пестеля ехать в Сибирь заключалась, на наш взгляд, в другом. Он не мог не знать, что со времени введения Екатериной II наместнического правления, ни один из его предшественников "не кончил иначе, как впоследствии доносов лишившись своего места и пробыв много лет под судом". Пестель подозревал, что в случае вступления в должность Сибирского генерал-губернатора, его ожидает та же участь. Тем не менее, "со страхом и трепетом", Пестель все же решился принять предложение императора. Причин, побудивших его сделать это, было несколько: желание видеть именно Пестеля в должности Сибирского правителя, исходило, как было сказано выше, от самого монарха; это был собственный выбор Александра I, противиться которому Пестель считал невозможным, так как своим упорным сопротивлением он мог попросту лишиться милости государя; Пестель "искал средств исправить свое состояние благодеяниями монарха" (заметим, что надежды его оправдались - из казны ему было выдано 40 тыс. рублей сроком на 10 лет без залога и процентов; однако денег едва хватило на уплату долгов)... 28
После вступления в должность, новый Сибирский генерал-губернатор получил инструкцию, составленную графом В.П. Кочубеем совместно со М.М. Сперанским, служившем тогда под руководством графа. Пестель отмечал, что инструкция "была так несовершенна, так двусмысленна, что опасно было ее применять". По Высочайше утвержденной в 1803 г. инструкции сибирскиму генерал-губернатору была дана огромная, почти неограниченная власть. Правительство стремилось приучить народ к повиновению, искоренить "скопища и комплоты", откуда проистекали постоянные доносы и жалобы, и "силою полновластия водворить в Сибири порядок и благоустройство". С этой целью сибирскому генерал-губернатору предоставлялось право "всех людей, независимо от их звания, замеченных в наклонности к ябеде, ссылать в отдаленные места без следствия и суда" 29. В то же время, Пестель сетовал на то, что все отдельные части местного управления были подчинены генерал-губернатору с таким ограничением, что "он должен был за все и за всех отвечать, не имея ни малейшей власти требовать повиновения от них". Из этого им делался вывод, что у Сибирского генерал-губернатора не было "никаких средств содержать их (т.е. отдельные части местного управления - И.Д.) в должном порядке и за них отвечать" 30.
Из всех вверенных Пестелю сибирских губерний наибольшую "опасность" представляла Иркутская, которая всем его предшественникам "шею сломила". Пытаясь обезопасить себя с этой стороны, новый Сибирский правитель решил назначить туда губернатором "человека совершенно надежного" и после долгих поисков остановил свой выбор на вице-губернаторе Смоленской губернии, статском советнике Н.И. Трескине, который отличился на своей должности "честностью, деятельностью и прилежанием". Кроме того, он обладал "большими способностями и здравым рассудком". По мнению Пестеля, "нельзя было найти человека надежнейшего". Стараниями нового генерал-губернатора Трескин был произведен в действительные статские советники и определен губернатором в Иркутск. Они вместе отправились к новому месту службы в июне 1806 года 31.
Каким человеком был очередной Сибирский генерал-губернатор, в течении 13 лет (1806-1819 гг.) управлявший этом огромным краем? По характеристике министра юстиции И.И. Дмитриева, Пестель был "человек умный и, вероятно, бескорыстный, но слишком честолюбивый и самовластный" 32. В то же время, по замечанию В. Вагина, в делах генерал-губернатора не было ни одного распоряжения, указывавшего хоть на какую-нибудь оригинальность и самостоятельность ума сибирского правителя. Кроме того, бумаги и поправки Пестеля "обнаруживали значительную степень безграмотности" 33.
Тем не менее, подобно Аракчееву, Пестель не был ни казнокрадом, ни взяточником. Более того, он считал своим священным долгом преследовать эти злоупотребления; однако, будучи деспотом в душе, он не допускал в подчиненном "ни тени самостоятельности" и страшно мстил за малейшее ее проявление. Нетрудно представить, что должно было выйти из такого администратора, которому вверили столь обширный край и который "устроил себе только одну теорию", что его священный долг искоренять ябедников, взяточников, непокорных начальству и "гнуть их в бараний рог" 34.
Помимо этого, по собранным Пестелем сведениям, состав сибирской администрации "оказался решительно ненадежным": Тобольский губернатор Гермес был нулем, и фактически губернией управлял генерал Куткин вместе с губернаторшей, с которой "состоял в связи". О губернаторах, Томском - Хвостове и Иркутском - Корнилове, Пестель получил тоже "невыгодное понятие", как о взяточниках, что было совершенно несправедливо. Поэтому он ехал в Сибирь предубежденным против ябедников и взяточников, особенно против Куткина, Корнилова и Хвостова 35. По настоянию Пестеля, Гермес был переведен в Пермь, а на его должность назначен иркутский экс-губернатор Корнилов. Тем самым было освобождено место для Трескина.
По приезду в Сибирь, Пестель пробыл некоторое время в Тобольске, где со слов врагов Корнилова убедился в неблагонадежности последнего. Затем новый генерал-губернатор посетил Томск, где его встретил местный губернатор Хвостов. Будучи человеком вспыльчивым, он повел себя относительно сибирского правителя вполне самостоятельно, тем самым "окончательно вооружив Пестеля против себя при первой же встрече" 36. Поэтому, как только представился удобный повод, Пестель приложил максимум усилий, чтобы отделаться от неугодных ему губернаторов. Он полностью заменил состав сибирских губернаторов, назначив на эти посты своих людей.
Во время пребывания в Иркутске, им были получены жалобы и доносы на Корнилова и Хвостова, которых обвиняли во взятках, незаконных действиях по заключению контрактов и пр. 37. Оставив в Иркутске Трескина на правах генерал-губернатора, Пестель отправился в Тобольск и Томск "карать злодеев". Для проведения на месте подробного расследования, Пестель учредил "особенную комиссию" из людей, "достойных его доверия и известных своей честностью". Отдав губернаторов под суд, Пестель с "дьявольской настойчивостью" вел это дело по всем инстанциям от земского суда до Государственного Совета. Решение Сената в обоих случаях было одно и то же: опальным губернаторам было вменено в наказание десятилетнее пребывание под судом. Государственный Совет утвердил это решение, при этом император повелел, чтобы ни Хвостова, ни Корнилова "впредь никогда на службу не принимать" 38. Однако, забегая вперед, заметим, что во время ревизии Сперанского выяснилось, что обвинения в адрес губернаторов оказались необоснованными и вскоре Корнилов и Хвостов, как невиновные, были освобождены от ответственности и награждены - они "сделались тайными советниками и сенаторами" и получили жалование за все время их отставки 39.
На место Хвостова Пестель определил "раболепного хохла" Марченко, а на место Корнилова - своего зятя фон-Брина 40.
У Пестеля остался еще "сильный враг", провиантский генерал Куткин. Приехав в Тобольск неимущим человеком, он нажил здесь "деньги, дом и полотняную фабрику". Как уже сообщалось выше, состоя в связи с губернаторшей Гермес, Куткин фактически управлял губернией. По сути дела, этот начальник Тобольской провиантской комиссии был ловким дельцом, не отступавший от "общего обыкновения пользоваться солдатским пайком и крестьянской мошной" 41.
Куткин был арестован и разорен, лишен свидания с женой и даже возможности с ней переписываться. В течении десяти лет он томился в заключении и был посажен в камеру, в которой не мог встать прямо и ходил вечно сгорбившись. Он умер в 1817 году, а через три года - в 1821 году - уже во времена Сперанского - был призван невиновным, и его семейству была выхлопотана пенсия и возвращено имущество 42. Как заметил Шашков, погиб Куткин лишь потому, что не смог поладить с "тупым, бешенным, но бескорыстным деспотом" 43.
Практически сразу по обнаружении злоупотреблений Куткина, был отстранен от должности провиантский комиссионер 7 класса Денисьевский. Будучи "подкрепляем от своего начальства, он представлял здесь самостоятельное и ни от кого независимое лицо" 44. Арестованный "единственно для того, чтобы не иметь сношений с Куткиным", Денисьевский просидел под арестом одиннадцать лет, пока не был освобожден Сперанским 45.
Используя звание сенатора, а затем и члена Государственного совета, Пестель требовал самых жестоких наказаний преследуемым лицам. При этом ему было абсолютно безразлично, являлись ли последние именитыми гражданами или же они были простыми обывателями 46. В качестве примера можно привести "дело Сибирякова и Мыльникова" - известных иркутских купцов и уважаемых в городе людей.
Эти "два столпа, на которых опиралось местное купечество", были представлены Пестелем и Трескиным перед правительством как "вредные нарушители общественного спокойствия". Поводом для этого послужила жалоба купцов на действия губернского начальства. Впоследствии в своем "Отчете об управлении Иркутской губернией" Трескин жаловался, что жалоба сия была "возмездием за все труды и пользы" его начального управления, которые вызвали сопротивление иркутского общества 47. Хозяйственная регламентация и вмешательство Трескина в бытовую жизнь населения, повлекшие за собой неограниченный бюрократический произвол, превзошли все ожидания, "как ни приучены были сибирские жители ко всякому вмешательству" его предшественниками. 48 Следствием этого стал рост оппозиции сибирского купечества. Следует заметить, что и до Трескина местное купечество было очень сильно и оказывало определенное влияние на местные власти: "пять или шесть губернаторов сряду были сменены по их жалобам" 49.
С позиций сегодняшнего дня очевидно, что мероприятия Трескина (в частности, по перестройке заново Иркутска, который в то время "не славился опрятностью" и распространению земледелия среди "иноверцев") были объективно полезными и, в конечной цели, направленными на благо губернии. Однако, издавна все прогрессивное, как противоречащее существующим устоям, встречалось народом "в штыки". Поэтому действия Трескина сопровождались значительным принуждением, чего он и не скрывал - "иначе было нельзя" 50. В конечном счете все это нашло отражение в жалобе на губернское начальство "Высшему правительству от первейших : граждан" губернии. 51.
По настоянию Пестеля, Александр I предоставил ему право сослать этих людей "по благоусмотрению" генерал-губернатора. В одно прекрасное утро Сибиряков и Мыльников, "люди пожилые и весьма почтенные" были вызваны в губернское правительство, где им предъявили предписание Пестеля, по которому они, "как вредные члены общества и составители комплотов против начальства" без суда и следствия ссылались навсегда: Сибиряков - в Нерчинск, а Мыльников - в Баргузин 52. Сибиряков, "человек железный по натуре", вынес этот удар, а Мельникова разбил паралич, и уже больной, он был отвезен "к месту своего заточения".
Позднее, пытаясь, вероятно, оправдаться, Пестель в своих бумагах отмечал, что в Нерчинске Сибиряков имел "главную торговлю", а Баргузин был полезен Мыльникову минеральными источниками, поскольку последний страдал "ревматизмом и параличом" 53.
От подобной расправы не были застрахованы и чиновники, принадлежащие к высшему разряду губернской администрации. Доказательство тому - советник уголовной палаты Корсаков. Будучи заподозренным в доносах, он был выслан из Иркутской губернии с тем, чтобы прочие губернаторы не позволяли ему проживать в своих губерниях более нескольких дней, а Пестель не позволял выпускать его из Сибири 54. Действительно, более жестокое наказание придумать было крайне трудно.
Подобные репрессии со стороны генерал-губернатора объяснялись следующим образом. Являясь ярым сторонником "всякого начальнического авторитета", он стремился установить и соответствующую систему управления, при которой "общество должно было погрузиться в безмолвное подчинение" 55. Для достижения этого Пестель использовал самые жестокие методы: он не только преследовал и предавал суду именитых граждан и чиновников, ссылал несогласных с ним без суда "за Байкальское озеро", но даже затеял тяжбу против гражданских губернаторов, которые в конечном счете были смещены с занимаемых ими должностей и судимы Сенатом. Более того, по утверждению современников, деятельность Пестеля ограничивалась "исключительно преследованием разных личностей" 56 , причем поводом для этого служила зачастую личная неприязнь сибирского правителя к тому или иному человеку.
Такое положение дел, по утверждению С.Прутченко, стало возможным потому, что генерал-губернаторская власть, "основываясь на одном личном доверии" легко переростала в самовластие "при недостатке в Сибири дворянского сословия" 57. В то же время, мы разделяем мнение А.В. Ремнева о том, что действиям Пестеля существует и рациональное объяснение 58. Он был наслышан о печальной участи своих предшественников и пытался различными способами застраховать себя от нее. Именно для этой цели Пестель заменил своими людьми всех сибирских губернаторов, определив начальником в Иркутскую губернию (представлявшую, по мнению Пестеля наибольшую опасность) исключительно преданного ему Н.И. Трескина, преследовал любого, кто пытался встать в оппозицию высшей сибирской бюрократии.
В то же время, каких-либо принципиальных изменений в административных учреждениях края в период правления Пестеля не наблюдалось.
В 1807г. Пестель донес императору о злоупотреблениях в Иркутском провиантском комиссарстве, что послужило поводом к расширению его полномочий. В феврале 1808г. 59 На генерал-губернатора были возложены функции по обеспечению продовольствием войск в Сибири и на Камчатке; комиссия Тобольского провиантского депо в полном составе поступала в распоряжение Пестеля, при этом суммы на содержание депо следовало отпускать прямо на его имя. Генерал-губернатору предоставлялось право назначать и увольнять комиссарских и провиантских чиновников и предавать их суду.
9 апреля 1812 г. 60 было объявлено о преобразовании военного и гражданского управления Камчатки; областное управление упразднялось а управление Камчаткой поручалось особому начальнику. В состав управления входили начальник Камчатки, его помощник, секретарь, объездной комиссар, 3 писаря, 2 лекаря и 3 лекарских ученика. Начальник Камчатки, являясь одновременно командиром флотской роты, подчинялся непосредственно генерал-губернатору. В компетенцию начальника входили хозяйственная, полицейская и исполнительная функции. Последовали также определенные изменения и по судебной части. 61
Верным помощником Пестеля был Иркутский губернатор Н.И. Трескин, которого, как уже отмечалось, привез с собой новый генерал-губернатор. Впоследствии, во время одиннадцатилетнего отсутствия Пестеля в Сибири, Трескин играл в местном сибирском управлении главную роль.
Новый Иркутский губернатор обладал "большими способностями и рассудком" 62 и по свидетельствам современников, ума и деятельности его хватило бы на "десять губерний" 63. Поэтому поначалу Трескин был "очень хорошим" начальником губернии, сделав для последней много полезного. По прибытии на новое место службы, он принялся за благоустройство губернского города, который имел в то время вид "большого села, где по грязным улицам гуляли коровы, стадами бегали собаки и даже плавали утки" 64. Поэтому Иркутск, "известный по знатной торговле", имел (по характеристике самого Трескина) первобытное состояние. Лучшие улицы и даже площади города были стеснены ветхими, вышедшими в линии строениями, которые кроме "чрезвычайного безобразия" угрожали опасностью при малейшем пожаре 65.
По распоряжению Трескина, площади были подняты и высушены, а на улицах - как главных, так и второстепенных - проложены гати. Чтобы придать "благоприличную наружность" Иркутску, необходимо было также выпрямить "кривизны и косины" улиц. Однако, Трескин понимал, что осуществление этого проекта заденет интересы многих горожан и будет воспринято ими как "некоторое отягощение". Учитывая это, он попытался ограничить существовавший беспорядок тем, что поручил полиции строго наблюдать, "дабы не в плане стоящие ветхие строения не позволять починять". Однако, надежды губернатора на то, что эта мера даст каждому время или построиться вновь по плану, или (кто был не в состоянии) продать "строение и место" другому, не оправдалась. Четырехлетний опыт доказал "совершенную неуспешность" этой меры: многие из обывателей - как бедные, так и те, кто был в состоянии построиться вновь - поддерживали развалившиеся дома внутри и извне подпорками. По мнению Трескина, они не желали отстраиваться вновь из-за того, что при постройке дома по плану необходимо будет "уступить в улицу" некоторую часть земли. Поэтому с 1810 года дома, стоящие не по плану, стали сносить. Согласия домовладельцев при этом никто не спрашивал. В период с 1810 по 1812гг. было снесено 35 таких домов 66. В случае, если только часть дома стояла не по плану, ее отпиливали "сколько нужно по линии улицы". Если же хозяину нечем было поправить такой дом, то он ютился с семьей в остальной части, а полураспиленные комнаты стояли напоказ иногда целые годы 67. Приводились в порядок не только жилые, но и питейные дома, многие из которых находилсь посреди улиц, и были так ветхи и безобразны, что угрожали скорым падением. Их содержатели "принуждены были" стоящие не по плану дома перенести в другие места, а старые, стоящие в "приличных местах, исправить починкою" 68. Казенные и публичные здания губернского центра также имели "безобразнейший вид". Присутственные места размещались в ветхих и давно запущенных домах. Поэтому одним из первых мероприятий Иркутского губернатора стало предоставление присутственным местам приличных и удобных помещений. Несколько позже Трескин занялся новыми, "необходимыми к украшению города", служебными постройками. Среди них - построенный на месте старой, совершенно развалившейся хижины, ремесленный дом на каменном фундаменте с флигелями. Были построены новые городские запасные магазины - вместо ветхих и самых безобразных амбаров. За городом "в самом безопасном месте" в короткий срок возвели четыре деревянных корпуса, вмещающих до 120 пудов хлеба. Вместо стоявших внутри города между обывательскими домами ветхих провиантских магазинов, были отстроены за чертой города "на удобнейшем и безопаснейшем месте" новые воинские провиантские магазины.
Благодаря Трескину, городская полиция переехала из старого одноэтажного, тесного каменного дома, в трехэтажное, хорошо отделанное здание. Кроме полиции в этом доме разместились первый частный суд, городничий и его помощник В старом же здании, после "совершенного исправления" его, расположились мучная лавка с ежедневной продажей хлеба от запасных магазинов и лавка для мелочной продажи соли.
Самым красивым на казенных каменных зданий тогдашнего Иркутска была тюрьма. Однако, внутреннее устройство этого здания было отвратительно.
Под руководством Трескина. в течении двух месяцев "замок сей" был перестроен: приведены в порядок и перепланированы камеры "важные преступники отделены от обыкновенных, а те в свою очередь - от подсудимых". Мужчины и женщины, больные и здоровые были размещены отдельно. Для тех и других соорудили особые дворы, входы и выходы. В "пристойном месте" - в самом корпусе тюрьмы - выстроили баню, где за один раз могли мыться до 75 человек. Одним словом, все было продумано и приспособлено к удобному размещению заключенных, "к их здоровью", и содержанию "всегдашней чистоты" 69. Были исправлены "как только возможно и прилично" дома для генерал-губернатора и гражданского губернатора.
По инициативе Трескина началось строительство городских каменных ворот при самом въезде в Иркутск - на деньги городского магистрата, и деревянного инвалидного дома за пределами города - на средства, пожертвованные "от разных людей". 70
До приезда Трескина в Иркутске не было "ни малейшей безопасности", поскольку ссыльные и поселенцы, пользуясь "слабостью полиции", имели в городе "первое и надежнейшие гнездилище". Пользуясь бесконтрольностью, они совершали различные преступления и скрывалсь у самих полицейских служителей, с которыми делились награбленным 71. По словам самого Трескина, в местной полиции не было "ни одного чиновника, который наружно бы представлял полицейского офицера". Поэтому, по пручению нового губернатора, из полиции в короткий срок были уволены подобные сотрудники, а взамен приняты "надежные офицеры". Ссыльных и поселенцев выдворили из города, в результате чего в Иркутске спокойствие было "обеспеченно совершенно", а на улицах воцарились чистота и порядок. 72
Для поимки разбойников по трактам были учреждены пикеты. С той же целью в самих селениях в летнее время создавались ночные караулы из крестьян. Был усилен полицейский надзор за рабочими казенных винокуренных, соляных заводов и Тельминской фабрики. Трескин приложил максимум усилий для наведения в своем крае порядка.
Губернатор стремился распространить среди бурят земледелие - он "заставил сильно инородцев Иркутского и Нижне-Удинского округов приняться за хлебопашество" 73. Несомненно, здесь не обошлось без насилия, однако, по словам самого Трескина, в Ир- кутской губернии никакая часть хозяйства не могла быть дове- дена "до степени возможного совершенства, ежели местное на- чальство не употребит принуждения" 74.
Тем не менее, административные меры местной администрации по развитию земледелия у аборигенов объективно являлись стратегически верным решением,поскольку губерния, в силу ее географического расположения, должна была довольствоваться собственным хлебом. К тому же следовало выделять значительное количество хлеба для нужд вино- куренной промышленности, войск, расположенных в губернии, городских жителей, заводских рабочих, ссыльных. С возрастанием спроса, значительно увеличивалась и цена хлеба 75. Поэтому в начале весны 1807г. Трескин сделал"приглашение всем поселянам к усугублению прилежания к землепашеству и распространению оного". Это приглашение-циркуляр, разосланное повсеместно в отпечатанном виде, "более всех имело действие" на местное бурятское население.
Для поощрения "инородцев" к земледелию, Трескин в 1811г. через генерал-губернатора "испросил лучшим родоначальникам их различные награждения. 76 Наряду с этим, Трескин проводил мероприятия по развитию скотоводства, 77 а также проложил новые дороги - известную Кругобайкальскую, через гору Хамар-Дабан, считавшуюся "чудом смелости по одоленным трудностям". 78 Продолжая тему дорог, заметим, что Трескин характеризовал губернские дороги как "совершенно запущенные". Что касается "главнейшей здесь трактовой дороги", проложенной на семьсот верст от границы Томской губернии через Нижнеудинск до Иркутска, то большей частью она проходила по лесам и горам. Она была настолько узка, что во многих местах две повозки не могли разъехаться. 79 Бесспорно, осуществляя общее устройство губернии, было необходимо "обратить на столь важную часть" особенное внимание. В течении двух лет из "непроходимой, но главнейшей здесь дороги" была сделана настоящая дорога 80.
В 1811г. Трескиным был составлен план реорганизаци местного казацкого войска, в соответствии с которым планируемая экономия денежных средств составляла до 51492 руб. 90 коп. в год 81.
В этом же, 1811г., в апреле месяце, по просьбе Пестеля губернатор составил план преобразования внутреннего и пограничного войска губернии. С учетом пограничного положения, удаленности и протяженности территории, предполагалось создание семи регулярных и нерегулярных подразделений с разделением их на три линии 82.
Трескин приложил немало усилий, чтобы навести в губернии порядок. По воспоминаниям современников, "он полностью отдавался своей должности: работал с утра до позднего вечера", и лишь "два или три бала в год отвлекали его от дел на несколько часов" 83.
Уезжая в 1808г. из Сибири, Пестель передал Трескину право "в чрезвычайных ситуациях" действовать в качестве генерал-губернатора 84. Фактически, это означало, что Пестель наделял Иркутского губернатора неограниченной властью. Таким образом, в Сибири стало реально два генерал-губернатора: в Петербурге - Пестель, который жил здесь постоянно с 1809г., наблюдая в высших правительственных местах за ходом сибирских дел; в Иркутске - Трескин, который, будучи предоставленным самому себе, приобрел "полицейские замашки того времени", становясь деспотом и требуя себе безмолвного подчинения. Последнему способствовала расправа над Сибиряковым, Мыльниковым и Корсаковым, после которой, по характеристике самого Пестеля, "спокойствие в губернии было восстановлено" 85 , иркутские купцы пали духом, а чиновники и думать не смели о каком-либо противодействии 86.
Отметим, что Трескин имел достойных сподвижников. Главным помощником губернатора был некто Белявский, в начале занимавший должность его секретаря, а потом председателя гражданской палаты. Это был "человек умный, неутомимый, даже честный; но холерический и злобный", постоянно твердивший своему шефу: "Что их щадить, Ваше превосходительство; все бездельники! В баранний рог надобно согнуть!" 87 Что касается супруги Иркутского губернатора, то она было "женщина домовитая" и, кроме того, весьма нестрогих правил. Ее взяточничество было неприкрытым. Каждый, кто хотел "давать, отправлялся к губернаторше, которая за взятки раздавала места" 88. В итоге, "места под конец все были заняты чиновниками, привезенными Пестелем и Трескиным из Москвы, только что вышедшими из студентов: они, так сказать, взросли на ее глазах" 89.
По мнению декабриста В.И. Штейнгейля, который лично знал героя нашего повествования, если бы у Трескина не было жены Агнессы Федоровны (урожденной Ключаревой), нежно им любимой, но вовсе того не достойной, и секретаря Белявского, то Иркутский губернатор был бы "совсем другой человек" 90.
Сам же Трескин не был лихоимцем, однако он видел, что все его исправники и земские комиссары грабят, смотря на это как на взятки маловажные, как на лакомство, по его мнению, тем более простительные, что в Иркутской губернии трудно было менять чиновников, при невозможности их заменить.
Следствием подобного самоуправства высшей сибирской администрации явился увеличивающийся с каждым днем поток жалоб из Сибири от отдельных граждан и целых общественных групп, находящихся ь в оппозиции к генерал-губернатору.
Несмотря на то, что расправой с Мыльниковым и Сибиряковым Пестель обезопасил себя на некоторое время от противодействия купеческой партии, вскоре он натолкнулся на сопротивление министерств - в лице их губернских чиновников 91.
В противовес ведомственным интересам различных органов, Пестель и Трескин пытались подчинить себе все губернские и особые управления - как в порядке надзора, так и в порядке управления, что приводило к постоянным конфликтам между ними.
В организации хлебозаготовок сталкивались интересы целого ряда ведомств: министерства финансов, военного и даже путей сообщения. Трескин, являвшийся фактически генерал-губернатором, требовал от казенной экспедиции абсолютного подчинения и стремился ограничить самостоятельность всех местных учреждений. Не менее сложно складывались отношения Трескина с местными представителями военного и морского ведомств - попытки сибирских властей поставить этих чиновников под генерал-губернаторский контроль вызывали недовольство столичного начальства. Существовали также серьезные разногласия с представителями других ведомств 92. Подобные ситуации порождались противоречиями, проистекающими из несогласованных реформ: губернской 1775 г. министерской 1802г., которые особо ярко проявились в специфических условиях Сибири.
К концу второго десятилетия XIX в. правительство пришло к пониманию, что проблема восточной окраины заключается не только в личных качествах ее администраторов, но и в самой системе сибирского управления. Вследствие этого императорский Петербург принимает решение о необходимости ее реформирования.
Первая треть XIX в. в области государственного строительства характеризовалась целым рядом важных направлений административной деятельности российского правительства. 1 Одним из них стала организация управления окраинами империи, поиск их оптимального устройства и организации местного управления. Это нашло отражение в ряде законодательных актов, созданных для отдаленных регионов страны - в 1809г. Финляндии была дана конституция, в 1815г. - царству Польскому, велась разработка положений по управлению Закавказским краем 2.
Важным направлением деятельности правительства стала кодификация российского законодательства. Главную роль в этом процессе играл выдающийся государственный деятель М.М.Сперанский. Более 130 лет назад его биограф, барон Корф, писал, что для нынешнего поколения (середины XIX в. - И.Д.) понятие о личности Сперанского "связывается почти исключительно" со Сводом Законов Российской Империи. С именем этого человека у каждого ассоциируется "это колоссальное дело, которое никто из его современников не только не мог бы совершить, но и не смог бы задумать". Истекала ли идея кодификации законов от императора Николая I, или же породил ее в государе сам Сперанский вследствие личных опытов и размышлений, вынесенных из продолжительной государственной деятельности - "мы в точности не знаем, для нас важнее этих вопросов общий результат дела и та настойчивость, с которой оно исполнялось" 3.
Ведя речь о Сибири, необходимо отметить, что вплоть до реформ 1822г. фактически отсутствовали "особые законы" и учреждения для этого края, в которых бы учитывались особенности его геополитического положения (пестрый национальный состав населения, размеры территории, наличие ссылки, пограничное положение и пр.). Поскольку различия между губерниями Европейской России и Сибирью были весьма существенны, постольку становится очевидным, что "никакое учреждение для сих губерний изданное, не могло быть свойственно Сибири без значительных изъятий" 4.
Отдаленность этого региона от центра страны, а, следовательно, и от имперского "надзора" (типичной черты Российской бюрократии того периода) являлась одной из важных причин, из-за которой постоянно возникали трудности в управлении восточными окраинами. В этом всегда состояла "особенность управления" краем. С одной стороны, необходимо было наделять представителей местной власти "особыми полномочиями", с другой - требовался особый надзор и контроль над местными правителями. Однако, последние "не знали ответственности перед высшим правительством, отдаленным на многие тысячи верст", поэтому самоуправство, лихоимство и безнаказанность здесь стали "злом домашним".
Последствием этого ястало увеличивающееся с каждым днем количество жалоб и доносов из Сибири, которые становились "все важнее по содержанию, все разительнее по общему согласию в показаниях". Поэтому в ноябре 1818г. Комитет министров решил назначить нового Сибирского генерал-губернатора и поручить ему "обозрев все части, произвести по жалобам законное изыскание и об открывшемся донести Государю". Кроме того, в Комитет была подана записка министра внутренних дел О.П. Козодавлева о необходимости изменить "начала управления Сибирью дать ей новое учреждение" 5.
Выполнение этой задачи указом от 22 марта 1819г. поручалось М.М. Сперанскому, являвшемуся в то время пензенским губернатором. Новому правителю сибирского края были посланы в Пензу два собственноручных письма государя и указ и о его назначении, датированные одним числом. В письмах император сообщал, что до него доходят "самые неприятные известия на счет управления Сибирским краем" и различные жалобы на губернское начальство, после рассмотрения которых в Комитете министров было решено провести ревизию Сибирских губерний.
Из рескрипта о новом назначении Сперанского следовало: главная его задача заключалась в том, чтобы "сообразить на месте полезнейшее устройство и управление сего отдаленного края, и сделав оному начертание на бумаге, по окончании занятий САМИМ привести в Петербург" 6.
Отметим, что Сперанский не был рад своему новому назначению и дочери Елизавете писал о нем, как "о новом ударе буйного ветра, который вновь нас разлучает, по крайней мере, на год" 7. Однако Сперанский понимал, что именно это назначение ускорит достижение конечной цели - возвращение в Петербург, хотя для этого ему придется идти "путем длинным, и вместо 1500 верст ... сделать 12000" 8. Поэтому он поехал в Сибирь и 24 мая 1819 г. прибыл в Тобольск, где спустя три дня, 27 мая, официально объявил о своем вступлении в должность генерал-губернатора 9.
Первое, что должен был сделать Сперанский по приезду в Сибирь - провести ревизию этого края. Однако по сравнению с другими задачами, возложенными на реформатора, ревизия не являлась особенно важной, и сам Сперанский, с государственной точки зрения, не придавал ей исключительного значения. Тем не менее, ревизия довольно ярко характеризовала то положение дел, которое застал Сперанский в Сибири 10.
Прежде чем приступить к обозрению края, генерал-губернатор заверил местных жителей, что жалобы на местное начальство не составляют преступления, и что есть, наконец, "возможность их приносить". По словам Сперанского, в Тобольске были "жалобы и злоупотребления почти обыкновенные, и всем губерниям общие" 11. В этом городе к числу лиц, сопровождавших генерал-губернатора, присоединился Г.С.Батеньков - двадцатишестилетний уроженец Тобольска, участник военной компании 1812-1815 гг., по завершении которой пришедший в корпус инженеров путей сообщения с назначением на службу в Сибирь. Сперанскому для реализации его "проектов по устройству сообщений" данного края был необходим знающий инженер. К тому же несомненный талант и творческие идеи последнего так привлекли генерал-губернатора, что он не только взял Батенькова в Томск и Иркутск, но по завершении своей миссии в Сибири - и в Петербург 12.
Если в Тобольске проведение ревизии не представляло особой сложности, то в Томске наблюдалась противоположная картина: "злоупотребления были вопиющие, и по глупости губернатора Илличевского, и по жадности жены его, по строптивому корыстолюбию брата его, губернского почтмейстера, весьма худо прикрытые". Если в Тобольске виновных следовало отдать под суд, то здесь "оставалось бы уже всех повесить" 13.
Однако настоящим гнездом злоупотреблений являлась Иркутская губерния, границ которой Сперанский достигнул 14 августа, а 29 августа, накануне Александрова дня, прибыл в Иркутск. К приезду нового генерал-губернатора город готовился как никогда. Иркутянам надолго запомнилась встреча. Основные сооружения города - Кафедральный собор, Триумфальные ворота и главные улицы - Большая и Заморская - были буквально залиты огнями. На переправе через Ангару гремел оркестр, а среди огромного стечения народа выделялись губернатор Трескин с чиновниками в парадных мундирах и орденах. В дневнике Сперанский так описал впечатления об Иркутске: "Вид освещенного города из-за реки был великолепен".
4 сентября 1819г. Сперанский собрал общее присутствие губернского правления и палат и сообщил им о намерении приступить к ревизии Иркутской губернии на основании сенаторской инструкции Кроме того, Сперанский объявил присутствию о создании под председательством Ф.И.Цейера следственной комиссии "по разным предметам губернского, областного и уездного управления". Комиссия эта проработала почти год, завершив свою работу 20 июня 1820г. - перед отъездом Сперанского из Иркутска. Комиссия занималась раскрытием злоупотреблений, но кроме этого ей была составлена историческая записка о земских повинностях, записка о хлебе казенных запасных магазинов и ведомость о перевозке хлеба по провиантским магазинам 14.
Следует отметить, что в первые дни пребывания Сперанского в Иркутске жители не спешили подавать жалобы на местные власти из-за опасения преследований со стороны бывшего губернатора Трескина. Они боялись, что отстраненный от должности новым генерал-губернатором, он вернется на свое место и отомстит им. Однако, когда этот страх прошел, жалобы стали поступать в большом количестве. Вскоре в Иркутском казначействе вся гербовая бумага (на которой писались жалобы) была распродана 15.
Следует отметить, что ревизионная деятельность чрезвычайно тяготила Сперанского, который "не мог ей сочувствовать ни по личному своему характеру, ни по прежнему роду занятий" 16. Действительно, реформатору приходилось заниматься тем, что раньше было несвойственно его роду занятий, а именно, "розыскивать, преследовать, обличать, ловить преступления". Поэтому очевидно, что Сперанский "устал жить в непрестанных ябедах, следствиях и обвинениях" 17. Положение генерал-губернатора было тем тяжелее, что он видел всю невозможность уничтожить зло, укоренившееся годами.
Проводимая ревизия была более совестливой, нежели формальной, так как Сперанский не мог подходить к этому делу с позиций черствого формализма. Он видел, что злоупотребления, кажущиеся большими с точки зрения закона, в сущности не являлись таковыми. В одном из писем к Столыпину Сперанский отмечал, что закон, одинаково карающий и начальника, и подчиненного - одного за тысячные взятки, другого за рублевые - "здесь не может быть приложен без явной несправедливости". Поэтому, за исключением "самых вопиющих и решительных случаев", Сперанский не отдавал обвиняемых под суд (всех обвиняемых предать суду было бы "просто невозможно"), а ограничивался отстранением их от должности. 18.
Исключив слово "взятки" из лексикона сибирской ревизии, большую часть дел о лихоимстве Сперанский обращал в гражданские дела и приказывал удовлетворять поданные по ним иски. Тем не менее, по замечанию самого Сперанского, "предать суду 200 человек никогда не поздно", однако он не мог решиться на это, не испытав всех средств, чтобы согласить закон с совестью" 19.
Эти слова отражают характер ревизии, основной целью которой было раскрытие злоупотреблений. Кроме того, Сперанский отчетливо понимал, что здесь "дело не во второстепенных и третьестепенных исполнителях <...>, а в главном виновнике, это - прежде всего, а потом - и здесь суть дела - во всем строе сибирского управления" 20.
Рассмотрим результаты деятельности Комиссии, учрежденной, как отмечалось выше, для раскрытия злоупотреблений. Общим следствием было "лихоимство в разных его видах". Число заведенных следственных дел достигло 74, сумма взысканий по которым составила 2 млн. 874 тыс. рублей 21. "Все то, что о здешних делах говорили в Петербурге, не только есть истина, но - и это редко бывает - истина не увеличенная", - писал Сперанский к Голицину. Злоупотребления были столь велики, что, по мнению генерал-губернатора, "всякий другой край, менее обильный, был бы подавлен ими совершенно". Взяточничество чинов было "почти всеобщим" 22.
В составленном Комиссией регистре о взятках, "вынужденных казаками и урядниками с крестьянских и инородческих обществ" отмечалось, что, например, в Верхнеудинском уезде тайшами, зайсанами и "разными бурятскими начальниками" было незаконно собрано с населения 83 тыс. 388 рублей, а с тункинских бурят за три года (до 1820г.) - до 70 тыс. рублей. Эти цифры можно назвать колоссальными, поскольку в Сибири в то время деньги были очень редки и дороги.
По завершении ревизии, два губернатора и сорок восемь чиновников были отданы под суд, а всего "обвиняемых по всем следствиям" насчитывалось 680 человек 23.
В конце 1820г. генерал-губернатор представил императору краткий отчет о ревизии, в котором обрисовал общий характер злоупотреблений, выявленных в ходе обозрения края. Основными из них были: злоупотребления в порядке заготовления хлеба для провиантских, винокуренных и запасных магазинов, в сборе налогов и т.д.
Более подробно сведения о злоупотреблениях впоследствии были изложены в общем отчете М.М.Сперенского об обозрении Сибири и приложениях к нему.
Первая причина злоупотреблений, по мнению ревизора, состояла в образе управления, "краю этому несвойственном". В числе прочих причин Сперанским были названы недостаток "уставов" для отдаленных мест Сибири, недостаток устройства в волостном правлении, отсутствие общественного мнения, выразителем которого (по Сперанскому) являлось дворянство 24.
О ревизии в одном из писем к Голицину Сперанский писал (оглядываясь на уже проделанную работу), что это "есть дело временное и повторять ее часто, на сих расстояниях, невозможно" 25.
В это же время Сперанский приступил к более важному, нежели ревизия, делу - разработке проектов Сибирских преобразований. Большинство из них обдумывал и писал сам реформатор, однако было и другое, что он за нехваткой времени и отсутствием "наклонности заниматься подробностями" поручал Батенькову (сюда входили сбор сведений и предварительные наброски проектов преобразований). По словам самого реформатора, он не мог обойтись без Батенькова, как "мастер без ученика". Сперанский считал, что "должно обезопасить народ точными правилами и составилось Сибирское учреждение 1822 г". 26 Разработка Сибирских преобразований завершилась к началу 1821г.
Для рассмотрения результатов ревизии и проектов реформ Сперанского, по Высочайшему повелению, 28 июля 1821г. в Петербурге был учрежден особый комитет, получивший название Сибирского 27. По указу императора, в Комитете следовало сосредоточить все сведения о Сибири, имеющиеся в распоряжении правительства.
"Обязанности Комитета должны быть следующие: 1. Подробное рассмотрение общего и частных предложений по предмету устройств Сибирского края. 2. Постепенное введение оных в действие по мере соображения и утверждения начертанных и приличных к тому правил. 3. Рассмотрение новых мер, от имени Управления предоставляемых. 4. Разрешение затруднений, которые может встретить местное Управление при введении новых положений и руководство оного в высшем отношении на основании принятых начал" 28.
В состав Комитета входили высшие сановники империи: председатель - министр внутренних дел граф В.П.Кочубей, министр финансов граф Д.А.Гурьев, граф А.А.Аракчеев (с 1810 г. - председатель депертмента военных дел в Госссовете), генерал-фельдмаршал князь А.И.Голицын, и, конечно же, сам Сперанский. Г.С.Батеньков был назначен управляющим делами в Комиете. В его входил также государственный контролер, барон Кампенгаузен 29.
Первое свое заседание Комитет провел 5 декабря 1821г., а последнее - 9 января 1838г., когда "было признано удобным дела, относящиеся к Сибири, подчинить общему порядку распределения дел" и Первый Сибирский комитет завершил свою деятельность 30.
Рассмотрев отчет Сперанского, Комитет вынес решение об отстранении от службы бывшего Сибирского генерал-губернатора, тайного советника Пестеля; о предании суду бывшего Иркутского губернатора, действительного статского советника Трескина и о лишении звания Томского гражданского губернатора, действительного советника Илличевского.
Лица, участвовавшие в злоупотреблениях, были разделены на категории (в зависимости от характера совершенных ими проступков). Заметим, что к более строгому наказанию оказались приговорены только 43 человека - их отстранили от занимаемых должностей и переселили во внутренние губернии 31.
После завершения ревизии и окончании следствий по ее результатам, воздух в Сибири, по поэтическому замечанию В.И. Вагина, очистился удалением из нее "более вредных личностей". И администрации, и краю была указана новая дорога. Тем не менее, в Сибири еще оставался зародыш зла, оставалось много людей старого закала - ведь в Иркутской губернии, как и во всей Сибири, "трудно было МЕНЯТЬ чиновников при НЕВОЗМОЖНОСТИ их заменить" 32.
Важнейшим из законодательных актов, разработанным М.М. Сперанским и принятым Первым Сибирским комитетом, явилось "Учреждение для управления Сибирских губерний". По реформе Сперанского, 26 января 1822 г. Сибирь была разделена на два генерал-губернаторства (указ "О разделении Сибирских губерний на Западное и Восточное управления") - Западная и Восточная Сибирь 33.
Западно-Сибирское генерал-губернаторство с центром в Тобольске составляли Тобольская, Томская губернии и Омская область, а Восточно-Сибирское, центром которого стал Иркутск - Иркутская и Енисейская губернии, Якутская область, Охотская и Камчатское приморские управления и Троицко-Савское пограничное управление. В Енисейскую губернию с центром в Красноярске были включены уезды, выделенные из состава Томской и Иркутской губерний 34.
В соответствии с "Сибирским учреждением" губернии и области разделялись на округи, а те, в свою очередь, на волости и инородные управы.
Управление Сибири в соответствии с этим делением имело четыре степени: 1. Главное управление. 2. Губернское управление. 3. Окружное управление. 4. Волостное и Инородное управление 35. Главное управление образовали Генерал-губернатор и Совет 36. Учреждение Советов Главных управлений в обоих генерал-губернаторствах стало важной особенностью проводимой реформы.
Основная задача Сперанского заключалась в установлении законности в управлении. Решение её реформатор видел в создании такой системы, которая положила бы конец злоупотреблениям и произволу. При этом генерал-губернаторская власть должена была стать прежде всего органом надзора 37 .
Итак, Совет Главного управления учреждался под председательством генерал-губернатора. В его состав входили три советника "яко производители дел", назначаемые по рекомендации генерал-губернатора, и три советника по "представлению" министерств. В случае недостатка последних предусматривалась возможность включения в состав Совета гражданского губернатора, председателей губернских мест и губернского прокурора 38.
Основная задача Главного управления заключалась в надзоре за деятельностью местной администрации. Следует отметить двойственность надзора: часть дел зависели "от непосредственного действия генерал-губернаторов", другие же должны быть предварительно обсуждены и "уважены в Совете". Дела, рассматриваемые Советом, можно разделить на три категории:
1. Надзор и ревизия дел в губернских местах. 2. Судебные дела - случаи несогласия гражданского губернатора с решением губернских судов. 3. Вопросы, касающиеся хозяйственной жизни генерал-губернаторства. В компетенцию генерал-губернатора входили наиболее важные вопросы управления, надзор за деятельностью местных управлений путем ревизии их дел, назначение и увольнение чиновников, а также представление к наградам 39.
Губернское управление разделялось по "Учреждению для управления Сибирских губерний" на общее и частное.
Общее губернское управление образовывали гражданский губернатор и Совет под его председательством. В состав Совета входили председатели губернского правления, казенной палаты, губернского суда и губернский прокурор 40.
Главной функцией общего Губернского управления являлся надзор за местной администрацией. Для Губернского управления (как и для Главного управления) надзор был двояким: чаcть дел находились в компетенции непосредственно гражданского губернатора, другие же нуждались в предварительном обсуждении Губернского Совета.
Надзор за деятельностью местной (губернской, областной и окружной) администрации губернатор осуществлял посредством обозрений всех местных управлений и ревизий их дел. От непосредственной власти губернатора зависело назначение и увольнение чиновников, утверждение членов дум, городового суда, ратуш, волостных голов, а также представление к наградам. Гражданскому губернатору был позволен пересмотр уголовных дел, и тем самым разрешено вмешательство администрации в судопроизводство 41.
Как и Совет Главного управления, Губернский совет имел статус лишь законосовещательного органа, и никаким образом не мог ограничить личную власть губернатора. Губернский совет выполнял те же функции, что и Совет Главного управления, только в масштабе губернии, а именно: 1.Надзор и ревизия дел в подчиненных местных управлениях. 2.Рассмотрение дел, связанных с жалобами на нарушение судебной процедуры. 3.Дела, касающиеся хозяйственной жизни губернии 42. Частное губернское управление состояло из губернского правления (по полицейским делам), казенной палаты (по хозяйственным делам) и губернского суда (по гражданским и уголовным делам).
Губернское правление составляли председатель и четыре советника, каждый из которых имел "свою определенную часть дел" 43.
В ведении губернского правления находились административно-полицейские и хозяйственные вопросы, в соответствии с которыми все дела губернского правления разделялись на четыре отделения, одно из которых составляло экспедицию о ссыльных. При губернском правлении состояли также приказ общественного призрения, архитекторская часть, типография, медицинская управа, и канцелярия, где сосредоточивалось делопроизводство и архив 44.
Казенную палату образовывали председатель и "положенное в штате число советников". Дела, находящиеся в ведении казенной палаты, можно разделить на три части: 1. Хозяйство (управление государственными имуществами, распределение земель, межевание). 2. Движение казенных сумм (сбор и распределение налогов и различных сборов). 3. Контроль (ревизия всех счетов, составление годовых отчетов "о доходах и расходах по губернии"). При Палате состояли рекрутское присутствие, землемерная и механическая части, канцелярия и архив 45.
Губернский суд состоял из председателя и четырех советников. Суд рассматривал как гражданские, так и уголовные дела 46.
Прокурорский надзор в губернии осуществлял губернский прокурор и назначенные ему в помощь два губернских стряпчих, замечания которых "по неправильному или медленному производству дел в местах областных и окружных" рассматривал Губернский совет 47.
Суд и прокурорский надзор в Сибири не были независимыми от администрации. Приговоры по судебным делам утверждал губернатор, и в случае его несогласия с решением губернского суда, Совет Главного управления осуществлял пересмотр дел 48.
Третьей степенью управления являлось Окружное. В первой четверти XIX века уезды в Сибири были переименованы в округа. Следует отметить, что округа различались по количеству проживающих в них людей. Учитывая этот факт, "Учреждение" Сперанского 1822г. выделяет 3 вида округов: многолюдные, средние и малолюдные. Общее и частное управления полагались лишь в многолюдных округах; в средних округах предусматривалось частное управление, а в малолюдных все управление сосредоточивалось в руках земского исправника 49.
В состав общего окружного управления входили окружной начальник и Окружной совет, состоящий из городничего, окружного судьи, земского исправника, окружного казначея, стряпчего и городского главы, если в городе была Дума.
Общее окружное управление осуществляло надзор за деятельностью местной (окружной, городской и волостной) администрации, назначение и увольнение "канцелярских чинов", представление к наградам и пр. 50 Частное окружное управление состояло из окружного суда (по судебным гражданским и уголовным делам) и окружного казенного управления (по хозяйственным делам) 51.
В состав окружного суда входили окружной судья, два или три заседателя, в зависимости от населения округа, и окружной стряпчий. Суд рассматривал "гражданские тяжебные и уголовные дела", за исключением дел о злоупотреблениях служебным положением, которые слушались в губернском суде 52.
Земский суд образовывали земский начальник, "яко председатель" и два (порой три или четыре) заседателя, в зависимости от населенности и площади округа. Суд осуществлял надзор за крестьянским самоуправлением, информировал население округа об указах и постановлениях властей, принимал "меры в случае повальных болезней и скотских падежей", контролировал состояние хлебных, соляных и винных магазинов.
Важной особенностью сибирских земских судов был надзор за ссыльными: "распределение ссыльных по их назначению, надзор в их провожании и водворении 53.
Казенное управление составляли казначей и два смотрителя: питейной и соляной продажи. Ежемесячно они проводили ревизии казначейства, винной и соляной частей. Казначейство осуществляло "сбор всякого рода, доходов, взыскание недоимок по решению городского управления и земского суда", а так же сборы "за гербовую вексельную бумагу" и паспорта 54.
Как было сказано выше, все управление в малолюдных округах сосредоточивалось в руках земского исправника, который должен был осуществлять общий надзор "по делам полиции, продовольствия и казенных податей". Исправник подчинялся Окружному совету (если таковой существовал в смежном округе) и действовал по его указаниям 55.
В отдаленных округах, вследствие трудности сообщения с ними, учреждались Особенные отделения. Ведал Отделением один из земских заседателей, "который имел там свое пребывание" и именовался "для отличия от других" отдельным заседателем. Функции его ограничивались "местной полицией и сбором ясака" с тех ясачных, что вносили его не в городе, а в округе 56.
Заключительная степень - городское управление. По количеству населения "Сибирское учреждение" разделяло города на три категории: многолюдные, средние и малолюдные. В связи с этим делением городское управление, "единообразное в главных началах", имело свои особенности для каждой из категорий городов 57.
В многолюдных городах городское управление состояло из полиции, хозяйственного управления и городского суда.
Городскую полицию образовывали городничий и городская управа, которая разделялась на общую (городничий и частные приставы) и частную (частный пристав и надзиратели кварталов). Сюда же входили медицинская и строительная части 58.
Хозяйственное управление в городе осуществляла Дума, в состав которой входили городской голова и два (порой три или четыре) гласных - в зависимости от величины города 59.
Общее присутствие городского суда (магистрата) составляли городской судья и два заседателя - "по выбору общества". Городской суд являлся первой степенью гражданского и уголовного суда для купеческого и мещанского сословий 60.
Управление средних городов заключалось лишь в полицейском управлении во главе с городничим. Сюда же входила частная управа - городничий и квартальные надзиратели и медицинская часть. Хозяйственным управлением и судом в таких городах ведала Ратуша в составе городского судьи, двух заседателей и трех кандидатов "на случай их отсутствия" 61.
В малолюдных городах управление осуществляли только городничий (полиция), а также городские старосты и словесный суд (хозяйственное управление и суд). "Тяжебные и уголовные" дела передавались на рассмотрение окружного суда 62. Проект "Учреждения для управления Сибирских губерний" М.М. Сперанского был утвержден императором Александром II 22 июля 1822г.
Следует отметить, что составной частью "Учреждения" Сперанского были"Устав об управлении инородцев", "Устав об управлении киргиз-кайсаков", "Устав о ссыльных", "Устав об этапах", "Устав о сухопутных сообщениях", "Устав о городских казаках" и Положения: о земских повинностях, о хлебных запасах, о долговых обязательствах между крестьянами и инородцами. 63 Большинство Уставов и Положений, разработанных М.М. Сперанским, основывались на региональных особеннотях Сибири, они в значительной степени учитывали ее геополитическое своеобразие и в этом смысле стали первым в империи опытом комплексного регионального законодательства. Таковы были основные положения "Сибирского учреждения" 1822г. Однако их анализ не может считаться завершенным без сравнения основных положений этой реформы с идеями Сперанского о государственно-правовом устройстве общества, высказанных и отчасти осуществленных реформатором до приезда в Сибирь.
Как известно, Сперанский являлся сторонником ограниченной монархии, в которой видел оптимальный вариант устройства государственной власти в России. Однако основным способом ограничения монархии Сперанский считал не конституцию, а разделение власти на законодательную, судебную и исполнительную. Такую монархию он называл "истинной", "державной".
Важным принципом государственного устройства Сперанский считал законность, отмечая при этом, что не законы должны зависеть от общественного сознания, а, наоборот, сознание от них. Необходимо также отметить, что совместно с немецким ученым Розенкамфом Сперанский впервые в правовой истории предложил отраслевой принцип по унификации законодательства. 64
Если сопоставить отмеченные выше принципы государственно-правовой философии Сперанского, то, как нам кажется, в "Сибирском учреждении" они нашли последовательное выражение.
В итоге отметим, что разработанное М.М. Сперанским "Сибирское Учреждение" 1822г. было первым сводом комплексных органичных законов для одного обширного региона. Оно появилось в то время, когда в России, за исключением ее западных окраин, действовали общие для империи юридические нормы, "рассеянные в бесчисленном множестве указов" 65.
Реформа 1822г. означала победу бюрократического начала в сибирском управлении, поскольку Сперанский отказался от привлечения к управлению выборных представителей от местного населения. Впоследствии, именно это обстоятельство сделало реформу губернской администрации малоэффективной 66. "Учреждение для управления Сибирских губерний" имело ряд недостатков, на которые в процессе реализации реформы указывало сибирское чиновничество 67. Тем не менее, реформа 1822г. надолго закрепила основные принципы административно-территориального деления, управленческие, фискальные, национальные и другие направления имперской политики в Азиатской России. "Сибирское учреждение" 1822г. стало первым региональным сводом законов, опередив общероссийскую кодификацию почти на десять лет 68.