Ким Герман Николаевич, доктор исторических наук, заведующий кафедрой
корееведения Казахского государственного университета им. аль-Фараби (г.
Алма-Ата);
Хан Валерий Сергеевич, кандидат исторических наук, стажер
Университета Хосо, Республика Корея.
Политические и социально-экономические изменения, вызванные распадом СССР, сложные реалии новой жизни, тревоги и опасения за будущее детей, смутность и неоднозначность перспектив национального развития не обошли и корейцев Центральной Азии. Всю совокупность острых проблем, стоящих сейчас перед ними, можно разделить на четыре группы: 1) проблемы, характерные для бывших граждан СССР в целом; 2) проблемы, общие со всеми народами того или иного государства; 3) проблемы, общие с национальными меньшинствами данной страны; 4) наконец, собственно "корейские", или внутриэтнические.
В чем же заключаются последние?
Обычно к таким проблемам относят возрождение корейских обычаев, традиций, языка, нехватку финансов для развития национальной культуры и т. п. Набор уже стал стереотипным и декларируется повсеместно с незначительными вариациями.
При анализе задач, стоящих перед корейскими диаспорами, необходим концептуальный подход, учитывающий как исторический опыт корейцев в СССР (наше прошлое), так и реалии современных центральноазиатских государств (наше настоящее). Исходя из этого, можно выделить две пары основополагающих проблем.
Первая пара : с одной стороны, проблема всесторонней внутриэтнической консолидации, с другой - дальнейшей межэтнической интеграции в новых политических и социально-экономических условиях.
Вторая пара : с одной стороны, проблема возрождения; с другой - национального выживания малой этнической группы, не имеющей какой-либо формы автономии.
Говоря о внутриэтнической консолидации , корейцев Центральной Азии можно условно разбить на классы по:
В каждом из этих условных классов можно выделить группы, между которыми существуют заметные различия, а порой серьезные трения и противоречия.
По особенностям происхождения корейцев можно разделить на три группы. К первой, преобладающей по численности, относятся потомки переселенцев на русский Дальний Восток XIX - первой половины XX в., в основном - из северной части Кореи. Эта группа представлена двумя-пятью поколениями.
Ко второй группе относятся сахалинские корейцы. Как известно, тысячи корейцев были вывезены из южных провинций страны в 1939-1945 гг. для принудительных работ на шахтах Карафуто (японское название Южного Сахалина). По окончании войны часть из них репатриировалась, но большинство осталось на Сахалине 1. Сейчас численность сахалинских корейцев в России, Казахстане и Узбекистане составляет около 35 тыс. человек, представленных одним-тремя поколениями.
Третья группа, хотя и очень малочисленна, весьма заметна, т. к. ее члены в совершенстве владеют корейским языком. Это бывшие граждане КНДР, приехавшие в СССР на учебу, на работу или перешедшие границу нелегально. Большинство из них остались в СССР после XX съезда КПСС, когда отношения между Москвой и Пхеньяном ухудшились. Данная группа также неоднородна, т. к. в ней представлены лица, получившие гражданство России и стран СНГ, граждане КНДР с визой на постоянное местожительство и лица без гражданства.
В первой группе условно можно выделить тех, кто был направлен в послевоенную Северную Корею для "братской помощи". Как известно, в КНДР послали около 600 советских корейцев, многие из которых заняли важные посты в Трудовой Партии Кореи и правительстве, в армии, народном образовании, средствах массовой информации. Позже большинство из них были высланы Ким Ир Сеном из страны. Эта группа имеет некоторые отличия от основной массы советских корейцев, т. к. пребывание в Северной Корее оказало на них определенное психологическое воздействие. Например, отношение к КНДР у них более эмоционально окрашено, нежели у других корейцев.
Особенности происхождения вышеуказанных групп наложили отпечаток и на отношения между ними. К примеру, после освобождения Южного Сахалина туда были отправлены сотни корейцев из Казахстана и Узбекистана, где они стали "руководить" сахалинскими корейцами, которые не знали русского языка и, как считалось, были инфицированы японским духом и нуждались в скорейшей советизации. Континентальные корейцы, или " кхынтанбянджя ", как их с оттенком презрительности называли сахалинцы, возглавили колхозы, заводы, фабрики, школы, больницы и т. д., подчеркивая свое превосходство в социальном положении и знании русского языка. Чувствуя себя как в резервации, многие сахалинские корейцы стремились перебраться на материк, но зачастую встречали настороженное отношение со стороны своих континентальных собратьев.
После того, как отношения между странами СНГ и Республикой Корея обрели динамичное развитие, рейтинг сахалинских корейцев изменился. Благодаря знанию языка (близкого к сеульскому варианту), они получили преимущество в виде высокооплачиваемых мест переводчиков и менеджеров в южнокорейских компаниях, посольствах, представительствах, миссионерских церквях. У них есть возможность репатриироваться в Корею. Конечно, в связи с этим у корейцев первой группы не могло не возникнуть чувство ревности.
Аналогичная ситуация и с бывшими северными корейцами. До недавнего времени они воспринимались как иностранцы, не имевшие советского гражданства и политических прав. Отношение корейцев первой группы к ним всегда было иным, нежели к себе подобным. Да и сами северокорейцы, в силусвоего статуса, не чувствовали себя вполне уверенно. В большинстве своем они не стремились "раскрываться", были везде и во всем осторожны, за что получили среди корейцев первой группы характеристику "скрытных", а иногда и "шпионов". Но сейчас они стали важным каналом, через который осуществляются контакты с родиной предков.
По государственной принадлежности корейцы СНГ делятся на российских, узбекистанских, казахстанских и т. д. Суверенизация бывших советских республик и, углубляющиеся в них, дивергентные процессы постепенно ведут к нуклеаризации сформировавшейся ранее новой этнической общности "советские корейцы". Приведет ли этот процесс к появлению новых этнических образований - "казахстанских", "узбекистанских" и других корейцев? Поскольку около 70% бывших советских корейцев проживает в республиках Центральной Азии, имеющих общие исторические и культурные истоки, и ввиду тесных связей между диаспорами этого региона в прошлом, не исключена возможность формирования региональной этнической общности. Однако для этого необходимы, по крайней мере, три условия:
Эпизодическая в прошлом совместная деятельность культурных центров в Средней Азии и Казахстане в последние годы полностью прекратилась. Газета "Ленин кичи", которую выписывали все советские корейцы и чей статус был межреспубликанским, превратилась сегодня в орган казахстанских корейцев ("Коре Ильбо"). В Узбекистане издается своя газета ("Коре Синмун"). Корейская общественность Узбекистана и Казахстана не предприняла активных действий по сохранению единой газеты. Мало того, некоторые из облеченных полномочиями корейцев заняли откровенно местническую позицию2.
По принадлежности к организациям среди корейцев также можно выделить различные группы (общества северно- и южнокорейской ориентации, профессиональные общества и др.). Корейское движение с самого начала не избежало конфронтации между параллельными организациями с практически идентичными программами и уставами. Например, в Узбеки стане возникло соперничество между Республиканским оргкомитетом по созданию корейских культурных центров и "Инициативной группой по созданию Интернационального культурно-просветительского общества корейцев Узбекистана"3 Позже соперничество, а порой и откровенная борьба развернулись между Ташкентским корейским культурным центром и Ассоциацией по содействию объединения Кореи (АСОК), между кулуарно созданной Ассоциацией корейских культурных центров Узбекистана (при ее создании отсутствовали представители семи областей из 11) и областными культурными центрами4, между этой же Ассоциацией и обществом "Возрождение".
По социально-стратификационным основаниям корейцы подразделяются на представителей интеллигенции, бизнеса, государственных служащих и т. д.; на тех, кто проживает в городах и в так называемых "корейских колхозах"; в столице и на периферии. Каждая из этих групп имеет свои интересы, мировоззрение и взгляды на проблемы корейцев, что нередко приводит к трениям, соперничеству и конфликтам. В этом плане показательна ротация руководства корейских организаций. Первая волна лидеров практически повсеместно была представлена учеными и лицами, занимавшими те или иные официальные посты. Ныне их сменяют представители бизнеса.
По степени близости к зарубежью и зарубежным корейцам наши корейцы делятся на тех, у кого появились такие связи и тех, у кого их нет. Первые смогли относительно нормально обустроить свою жизнь и поднять свой рейтинг в глазах окружающих. Часть из них полностью отошла от проблем корейской диаспоры, сконцентрировавшись на достижении личного благополучия. Другая же часть постаралась использовать эти связи и повысившийся рейтинг для утверждения своего авторитета в корейских организациях.
Наличие в корейской диаспоре слоев, групп и организаций, отличающихся по своему составу, интересам и ориентациям, диктует в качестве условия внутриэтнической консолидации учёт этих факторов.
Говоря о межэтнической интеграции , хотелось бы обратить внимание на исторический опыт, свидетельствующий об исключительной способности социально-культурной и экологической среде. Коре сарам ("советские корейцы") оказывались в новых условиях дважды (на Дальнем Востоке и в Средней Азии) и в обоих случаях достигли значительных успехов в создании собственной жизнеобеспечивающей системы. Корейцев в Америке считают model minority - образцовой диаспорой, достигшей за короткий срок большого прогресса в сфере бизнеса, на академическом поприще и даже в политике. Не случайно в последнее время корейцев называют азиатскими евреями, подчеркивая тем самым их поразительную социальную мобильность, адаптивность и мимикрию. Причем исследователи отмечают их форсированную аккультурацию (в отличии от замедленной ассимиляции). Параллель с евреями, на наш взгляд, основывается на схожести той социальной функции, которую выполняют корейцы в полиэтничном обществе. Они, как и евреи, выступают этносом-медиатором, играющим роль посредника между культурно дистанцированными этносами. Полевые исследования показывают, что крупнейшие этносы Казахстана и Узбекистана - казахи, узбеки и русские - дают гораздо более высокие оценки корейцам, нежели друг другу.
Известно, что корейцев до недавнего времени можно было встретить по всему Союзу: в Поволжье, на Украине, в Молдавии, на Кавказе, в Сибири, на Урале, где они занимались сезонным овощеводством и бахчеводством. Большая часть лука, выращиваемого в СССР, являлась результатом труда корейцев, занявших эту нишу и в течение многих лет не знавших конкуренции5. Сейчас, когда работа в официальных структурах стала опасным, обременительным и, самое главное, малодоходным делом, корейцы быстро трансформировались в коммерсантов, торговцев и бизнесменов. Только в Алма-Ате, где проживает около 17 тыс. корейцев (в том числе около 5,5 тыс. человек в трудоспособном возрасте), зарегистрировано свыше 350 принадлежащих им фирм. Тысячи корейцев Казахстана и Узбекистана занимаются мелким бизнесом с частной лицензией предпринимателя или вообще без регистрации. Достаточно пойти на любой рынок, чтобы увидеть множество торгующих корейцев. Не случайно на Ташкентском ипподроме - главном оптовом рынке Узбекистана, есть деление на "узбекский базар" и "корейский базар".
Чуть ли не тотальная коммерциализация общественного сознания привела к нарушению того баланса занятости, который имел место в советский период. Наблюдается значительное сокращение численности корейского студенчества, творческой, научной и технической интеллигенции. Произошел значительный отток молодых специалистов-корейцев из науки, образования, культуры, здравоохранения, строительства и других сфер в мелкое и среднее предпринимательство. В науке уже сегодня наблюдается значительный возрастной разрыв: вслед за пожилыми и зрелого возраста докторами наук, профессорами университетов, численность которых в Казахстане составляет около 350 человек, следует заметно поредевшие ряды 30-40 летних ученых. Молодых же ученых-корейцев насчитывается лишь несколько десятков человек. Такая же ситуация и в Узбекистане. Хотя эта тенденция касается всех народов СНГ, потери интеллектуального потенциала корейской диаспоры будут гораздо чувствительнее, чем для численно крупных этносов.
Необходимо также отметить проблему этнического окружения. Коре сарам являются продуктом полиэтнической среды и взаимодействия различных культур, в то время как в центральноазиатских странах СНГ наблюдается тенденция увеличения удельного веса титульных этносов. Например, в Казахстане местное тюркоязычное, мусульманское по вере и кочевническое по хозяйственному укладу (в прошлом) местное население из меньшинства (37% по переписи 1989 г.) стало этническим большинством, и его доля продолжает расти. В Узбекистане идут аналогичные процессы.
Здесь сказались отток русскоязычных, репатриация немцев, греков, евреев, крымских татар и др.; снижение уровня рождаемости этнических меньшинств; репатриация представителей самих титульных этносов, высокая рождаемость среди жителей села, где преобладают титульные этнические группы.
Таким образом, прежний опыт межэтнической интеграции советских корейцев будет корректироваться в обществах, где происходит "казахизация" и "узбекизация". В ближайшее десятилетие корейцам двух стран Центральной Азии предстоит, возможно, перейти от ставшего им родным русского языка к иному, государственному языку. Адаптация к новым условиям будет затруднена, если корейцы не научатся уважать национальные чувства титульного этноса, не захотят знать его историю, язык и культуру. И в этом существенное отличие центральноазиатских корейцев от их соплеменников в России.
Проблема национального возрождения корейской диаспоры Центральной Азии не получила еще должного освещения ни в академических кругах, ни в законодательных актах государственной власти, ни в деятельности корейских общественных организаций5.
До сих пор отсутствует какая-либо концепция возрождения родного (национального) языка. Прежде всего следует определить, какой язык считать родным (национальным). Коре мар - язык корейцев самых старших возрастных групп, существующий, в основном, в устной форме и функционирующий лишь в семейнобытовой сфере? Лингвисты утверждают, что коре мар - это уникальная форма диалекта, уходящего корнями в XV в. и сохраненного в результате длительной изоляции от складывающегося литературного корейского языка 6. Миграция корейцев в Россию, а затем депортация их в Центральную Азию привели к пополнению лексического фонда коре мар заимствованиями из русского и других языков. Коре мар практически не знает письменной формы, не звучит в эфире и на театральной сцене, не используется в средствах массовой информации, не преподается в школах - он вымирает. Пройдет каких-нибудь десять-пятнадцать лет, и не останется носителей этого лингвистического уникума. Возможна ли и нужна ли его реанимация?
Но есть путь трансплантации живых и полнокровно функционирующих литературных стандартов корейского языка: пхеньянского или сеульского. Поэтому в Алма-Атинском университете и в Ташкентском педагогическом институте преподавали первоначально профессора как из Пхеньяна, так и из Сеула, соответственно, по северокорейским и южнокорейским учебникам.
Что касается возрождения корейских обрядов и обычаев, то и здесь пока больше вопросов, чем ответов. Например, погребальная обрядность в Корее имеет значительные расхождения с практикой коре сарам, хотя считается, что именно у последних лучше всего сохранились традиционные элементы ритуала, их атрибутика и семантика. Ясно, что нецелесообразно механически копировать какие-то действия, если они выпадают из контекста жизнедеятельности и не соответствуют уже трансформированному менталитету. Или взять такую категорию этнической культуры, как пищевые предпочтения. Кухня коре сарам и, например, южнокорейская кухня имеют как сходство, так и различия. Рацион южнокорейцев состоит в основном из морепродуктов, которые редки в континентальной Центральной Азии. К тому же резкая смена традиционных пищевых компонентов негативно сказывается на здоровье людей.
Отличен и характер взаимоотношений между людьми. В Южной Корее везде присутствует дух корпоративности, система особых отношений (так называемая сонбэ-хубэ), совершенно неизвестная советским корейцам. Среди выпускников одной школы или одного университета в Казахстане или в Узбекистане не возникает какой-либо особой близости, тем более иерархии по возрасту. Регламентированные конфуцианской этикой отношения между родителями и детьми, мужчинами и женщинами, старшими и младшими, мужем и женой в южнокорейском обществе отличны от системы отношений внутри корейских общин Центральной Азии.
Разница в обычаях, моделях поведения и общения вовсе не означает некоей ущербности коре сарам. Это естественный результат, сопутствующий формированию нового этноса, коим и являются корейцы бывшего СССР. Обладая собственной культурой, коре сарам вовсе не обязаны слепо подражать культуре корейского полуострова, обрекая тем самым себя на комплекс неполноценности7. В этом смысле несколько странными выглядят кое-какие рекомендации адептов по "возрождению корейской обрядности", которым "должны" следовать наши корейцы. Так, Г. Н. Ли в своей книге "Корейцы в Кыргызстане" сетует на то, что поскольку нынешнее поколение не знает традиционной обрядности, корейского языка (?) и соответствующей литературы (?), "с такими обрядами жизненного цикла, как: рождение, свадьба, юбилеи (60-летие), похороны и поминки - корейцы знакомятся через устное творчество", а "праздничные мероприятия в условиях Кыргызстана проходят неинтересно" 8. Не думаем, что идея проводить семейные мероприятия по книгам (более интересно?) вызовет энтузиазм среди наших корейцев. Современная практика обрядности, поведения и общения коре сарам, с точки зрения Г. Ли, ущербна. Достойным же является следование традициям, принятым в Корее. Наши дети, рассуждает автор, не зная корейской культуры, тем самым не знают "правил поведения в обществе"9. И автор рекомендует нам при праздновании Нового года по лунному календарю "ежедневно готовить новые блюда в течение 15 дней первого месяца"10, при опоздании на собрание "извиниться за опоздание и поясным поклоном приветствовать всех собравшихся, получая от присутствующих еле заметные поклоны или одобрительные взгляды"11.
При понимании возрождения корейской культуры как копирования поведенческих моделей, принятых в Корее, коре сарам должны кардинально изменить свой образ жизни и психологию, т. е. принести в жертву сложившиеся привычки, обычаи и традиции. А хотят ли они этого? Южнокорейские бизнесмены, профессора и пасторы постоянно подчеркивают принцип единокровия ("все мы - корейцы"). Беря его как базисный, они выводят из него принцип долженствования, который фактически сводится к тому, что коре сарам должны во всем следовать моделям поведения и мышления южнокорейцев. Разумеется, что это рано или поздно приводит к негативной реакции со стороны местных корейцев12.
Говоря о возрождении национальной культуры, следует помнить, что у коре сарам сформировался определенный синтетический культурный генофонд, вобравший в себя элементы корейской, русской, среднеазиатской и европейской культур. Для корейцев в Центральной Азии характерны:
Перед коре сарам, не имеющими собственного национальногосударственного образования, стоит не только проблема возрождения, но и проблема выживания как сложившегося этноса.
В настоящий момент корейцы - одна из наиболее урбанизированных этнических групп Центральной Азии (около 90% из них проживает в городах). Причем они достаточно сильно разобщены, замыкаясь в узком кругу родственных и дружеских связей. Потеря компактности проживания - безусловно, один из факторов дезинтеграции.
В последние 10-15 лет среди городских корейцев наблюдается рост межнациональных браков. К примеру, в Алма-Ате, где живет каждый шестой кореец Казахстана, доля таких браков достигла 40% 13. В результате появилась генерация корейцев-маргиналов с весьма слабо развитым чувством этнического самосознания.
Упомянутая выше нуклеаризация корейских общин в постсоветских республиках усугубляет проблему сохранения коре сарам как самостоятельного этноса.
Снижение образовательного уровня, нарастающая коммерциализация в выборе ценностных ориентации, уход из многих предпочитаемых прежде ранее ниш трудовой деятельности ведут к потере социокультурных, качественных характеристик корейской диаспоры. И, наконец, нельзя не сказать об угрозе депопуляции в результате демографических процессов (миграции, сокращение рождаемости и продолжительности жизни).
В заключение хотелось бы остановиться еще на одном вопросе, связанном с проблемами возрождения и выживания корейской диаспоры СНГ. В последнее время некоторыми российскими корейцами поднимается вопрос о государственной автономии на российском Дальнем Востоке. Несколько лет тому назад корейцы Казахстана и Узбекистана выезжали на разведку в Приморский край и пришли к выводу, что обустройство в индивидуальном или семейном порядке здесь чрезвычайно затруднено. Говорить же об организованном переселении и его финансовом и материальном обеспечении со стороны российского правительства или местных властей не приходится.
В этой связи уместны два исторических примера. Пример первый. В 1934 г. сталинское правительство образовало в районах, граничащих с местами расселения корейцев, Еврейскую автономную область с центром в Биробиджане. По переписи 1989 г. евреи составляли всего 5% (чуть больше 10 тыс.) ее совокупного населения. Для сравнения: численность евреев в России в 1989 г. достигала 700 тыс. человек, из которых большинство проживало в Москве, Ленинграде и некоторых других крупных городах. Сейчас евреев в Биробиджане стало еще меньше, и вряд ли эта тенденция сменится на противоположную. Иначе говоря, предоставление корейцам автономии не означает, что они начнут заселять "свою" территорию.
Пример второй. После Октябрьской революции (в 1918 г.) была создана Трудовая коммуна немцев Поволжья, затем автономная область и, наконец, Немецкая автономная республика на Волге, в которой действительно проживали в основном немцы. Указом от 28 августа 1941 г. республика была ликвидирована, и сотни тысяч немцев были депортированы на Алтай, в Сибирь и Казахстан. Правительство объединенной Германии, обеспокоенное массовым прибытием новых репатриантов, предлагало России восстановить в каких-либо пределах автономию немцев на Волге и готово было инвестировать туда значительные средства. Однако антинемецкие настроения русского населения, вылившиеся в массовые демонстрации и митинги, а также нежелание российского правительства создавать прецедент оставили вопрос открытым. Теперь, когда свыше двух третей советских немцев вернулись на историческую родину, вопрос решился сам собой: нет немцев - не нужна и автономия.
Что касается корейской автономии где бы то ни было, сейчас для этого нет ни политической заинтересованности руководства России или других стран СНГ, ни юридических оснований, ни финансовых средств, ни ярко выраженной воли корейских диаспор СНГ. И еще один фактор: антикорейские настроения, в которых не будет недостатка. "...Сегодня реальность такова, - пишет Б. Ким, - что любой вопрос о разделе территории, а он возникнет обязательно, может вызвать негативную реакцию местного населения, живущего на месте предполагаемой автономии"14. Возможно, когда-нибудь эта идея и будет реализована, но лишь в условиях экономического подъема, политической стабилизации, значительного роста благосостояния населения, развитой демократии и толерантности общества.
Статья публикуется с разрешения авторов и редакции журнала "Известия корееведения Казахстана", где она впервые появилась в 1999г. (Алма-Ата, вып. б).
1. Stephan John J. Sakhalin: a Histoiy. Oxford, Clarendon Press, 1971. P. 194; Бок Зи Коу. Сахалинские корейцы: проблемы и перспективы. Южно-Сахалинск, 1989.
2. Хан Г. Б . Прошлое и настоящее корейцев Казахстана. Алма-Ата, 1997. С. 126-128.
3. См.: Ким Б . Ветры наших судеб: советские корейцы. История и современность. Ташкент, 1991. С. 137-140.
4.Тамже. С. 141, 147-148.
5.См.: Ким Г. Н. Социально-культурное развитие корейцев Казахстана. Алма-Ата, 1989. С. 33.
6. King J. P. An Introduction to Soviet Korean // Language Research. 1987. Vol. 23. № 2. P. 236; Songmoo Kho. Koreans in Soviet Central Asia. Helsinki, Studia Orientalia, 1987. P. 102.
7. См.: Хан В. С . Парадигмы и проблемы национальных движений: социально-философский анализ // Известия о корееведении в Казахстане и Средней Азии. Вып. 1. Алма-Ата-Хельсинки, 1993; Kim G. Topical Problems of Korean Diaspora in Kazakhstan // Newsletter of Korean Studies in Kazakstan. Alma-Ata, 1996. P. 83; Khan V. The Korean Minority in Central Asia: National Revival and Problem of Identity // International Journal of Central Asian Studies. Seoul, Institute of Asian Culture and Development, 1998. Vol. 3. P. 73-76.
8. Ли Г. Н. Корейцы в Кыргызстане. Бишкек, 1998. С. 162, 113.
9.Там же. С. 200.
10. Там же. С. 188.
11. Там же. С. 199.
12. Подр. см.: Khan У. The Korean Minority... P. 68-72.
13. Ем Н. К проблеме национально-смешанных браков // Известия корееведения Казахстана. Алма-Ата, 1997. Вып. 2. С. 43.
14. Ким Б. Ветры наших судеб... С. 143.