Ирина Нам
Кандидат исторических наук, доцент исторического
факультета Томского государственного университета.
Жизнь корейцев в России исследована во многих работах 1 , но в ней есть периоды и сюжеты, не привлекавшие особого внимания ученых. Один из таких "пробелов" - национальное самоуправление. Оно получило наиболее полное развитие в период Дальневосточной республики (ДВР), где корейцам, как и другим меньшинствам, впервые в мире было предоставлено конституционное право культурно-национальной автономии. Сегодня, когда в Российской Федерации в соответствии с законом "О национально-культурной автономии" в числе других создана федеральная автономия корейцев, уникальный, хотя и кратковременный, опыт ДВР представляет несомненный интерес.
Корейская диаспора в России ведет свое начало с 1863 г., когда первые 13 семей появились в Южно-Уссурийском крае. Вскоре переселение становится массовым. К нему побуждала неблагоприятная социально-экономическая и политическая ситуация на родине, сложившаяся в результате кризиса и разложения феодально-монархического режима династии Ли. Всего на Дальнем Востоке к началу XX в. численность мигрантов из Кореи составляла примерно 30 тыс. человек. Значительная их часть имела русское подданство2.
Переселение из Кореи второй половины XIX в. еще нельзя считать эмиграцией в полном смысле этого слова - скорее это было естественное проникновение через границу, которое наблюдается почти всегда при соприкосновении территорий более населенных с менее населенными. Действительная же эмиграция, т. е. массовое оставление родины с целью найти другое отечество, началась после русско-японской войны 3, когда японцы, будучи хозяевами в Корее, стали принимать меры к поощрению выезда корейцев и к заселению японскими крестьянами оставленных ими земель.
Для содействия этой миграции в 1908 г. было создано "Восточное колонизационное общество". В 1910г. оно приступило к захвату земель корейских крестьян, используя "Приказ об учете земель"4. Бегство из Кореи сразу приняло лавинообразный характер. Только через северную границу в Маньчжурию и Приморье весной и летом 1911 г. ежемесячно перебиралось 5-6 тыс. человек. В итоге на Дальнем Востоке образовалась густая сеть корейских поселений разной степени компактности. Корейцы Приморской области жили в основном в Посьетском участке, во Владивостоке (Корейская слобода), в окрестностях Никольска-Уссурийского и озера Ханка, в Сучанской долине и на Амуре5. Кроме того, многие корейцы селились отдельными фанзами в русских деревнях6.
Темпы иммиграции не снижались до первой мировой войны. Только в Приморской области число корейцев выросло за 1910-1914 гг. с 51,4 тыс. до 64,3 тыс.7. В связи с этим несколько уменьшилась доля тех, кто имел русское подданство, хотя в абсолютном выражении их численность возросла (в 1906 г. - 17 тыс., или 50%, в 1914г.-20,1 тыс., или 31%)8. В 1917 г. корейцы составляли 30% всего населения Приморья9. Новым толчком к усилению миграции явилось неудавшееся восстание 1 марта 1919 г. Перепись 1923 г. зафиксировала на русском Дальнем Востоке уже 106 тыс. корейцев10.
Социальное и правовое положение корейских переселенцев во многом зависело от конъюнктуры и позиции властей. Политика последних, по свидетельству современников, была "крайне неуравновешенной, уклоняясь то в одну, то в другую сторону в зависимости от личных взглядов местных генерал-губернаторов". Некоторые (барон Корф и в особенности сенатор Унтербергер), относились к корейцам недоброжелательно, другие же (генералы Духовской и Гродеков), оказывали "полное им покровительство"11.
Первым правовым актом стал приказ Приамурского генерал-губернатора А. Н. Корфа (1891 г.), по которому в соответствии с Сеульской конвенцией 1884 г. все мигранты были разделены на три группы: 1) переселившиеся до 1884 г. имели право на российское гражданство и могли остаться в стране; 2) прибывшие после 1884 г. должны были в течение двух лет вернуться на родину; 3) временно приезжающие на сезонные заработки 12. В 1897 г. произвели регистрацию корейских переселенцев, на основании которой около 10 тыс. из них были признаны российскими подданными и получили землю по 15 десятин на семью, с освобождением, как и русские переселенцы, от подушной подати на 20 лет. Однако в целом Сеульская конвенция строго не соблюдалась. Так, генерал-лейтенант Гродеков разрешил селиться в Северо-Уссурийском крае и в Хабаровском уезде корейцам второй категории, прожившим в крае более пяти лет. С 1901 г. землей корейцы уже не наделялись 13
Назначенный в 1905 г. генерал-губернатором П. Ф. Унтер-бергер, рассматривавший корейцев как элемент "желтой опасности", всячески ограничивал их оседание в крае, отклоняя прошения о принятии в подданство и отказывая в наделении землей даже тем, кто его имел. Генерал-губернатор Н. Гондатти, напротив, содействовал их оседанию, не останавливаясь перед приемом в подданство (хотя и без наделения землей) даже тех корейцев, которые переехали в Россию после 1884 г.
Регулирование правового положения и притока иммигрантов осуществлялось путем обложения корейцев особым сбором: им вменялось в обязанность брать вид на жительство - "билет", сроком на один год с уплатой 5 руб. В 1910 г. был высочайше утвержден закон о продлении права Приамурского генерал-губернатора облагать корейцев сбором за "билеты", а также о предоставлении ему полномочий запрещать наем иностранных рабочих на казенные предприятия и аренду иностранцами казенных земель14.
Эти меры привели к разделению корейского населения Приморья на две различающиеся в правовом отношении категории. Первую, наиболее защищенную, составляли российские подданные, которые причислялись к сословию государственных крестьян, наделялись землей и привлекались к уплате налогов и сборов на одинаковых с российским крестьянством условиях. Но, в отличие от старожилов, имевших 100-десятинные наделы, и крестьян-переселенцев из Европейской России, получавших землю по душевой норме (15 десятин на мужскую душу), корейцы, как правило, получали 15-десятинный надел на двор. Обычно им отводились малопригодные для земледелия участки. Материалы обследования 1913 г., переписи 1917 и 1923 гг. свидетельствуют, что неудобные земли занимали в среднем у старожилов 7,9е цев - свыше 30%15.
Надо учитывать, что во вторую категорию входила и значительная часть корейцев-иностранцев, легально прибывших на территорию России с визой русского консульства и национальным паспортом. Они не получали земельного надела и арендовали землю у русских крестьян и корейцев - российских подданных. К этой группе примыкали нелегальные мигранты, оседавшие в Приморской области 16. Чаще всего они строили свои фанзы на арендуемой земле или вблизи русских селений, где работали в качестве батраков, и были всецело предоставлены усмотрению низших чинов администрации - сельской полиции, пограничной стражи и др. Их бесправием пользовались и землевладельцы (работа у которых являлась иногда единственной возможностью легализации, при условии покупки хозяином "билета"), заставляя соглашаться на самые кабальные условия аренды и батрачества 17. За малейшие провинности следовали наказания и взыскания в административном порядке, без суда. "Безземельное корейское население края, - писал участник Амурской экспедиции В. Песоцкий, - стоит вне закона и жизнь его регулируется усмотрением каждого русского, не говоря уже о случайных хозяевах и чинах полиции" 18.
Переселенцы приходили на русские земли семьями, со своим инвентарем. Особенности почвы и климата Дальнего Востока были благоприятны для них, поскольку их земледельческая культура сформировалась в сходных природно-климатических условиях. Как и на родине, основным занятием корейцев оставалось земледелие 19. Но с усилением иммиграции они стали работать на рыболовецких судах, угольных копях, лесоразработках, золотодобыче. Только на золотых приисках Приморской и Амурской областей трудились ежегодно до 4-5 тыс. корейцев 20.
По свидетельству современника, "бедствующие и гонимые" на родине корейцы, готовые "довольствоваться самым ничтожным заработком", "массами осели на крестьянских землях и работают на них в качестве батраков. Во всем Уссурийском крае едва ли наберется 10% селений, где не пользовались бы при полевых работах трудами корейцев. На 100 хозяйств 63,2 живут в Приморской области наемным трудом. Поэтому... можно сказать, что сельское хозяйство в этом крае держится главным образом на корейцах"21. В другой работе читаем:, "Трудом безземельных пришлых корейцев обработан весь Посьетский участок; ...те же корейцы обрабатывают казачьи; земли до Ханки, крестьянские земли возле Никольска и' Шкотова... Роль безземельных корейцев огромна и можно сказать, что весь Южно-Уссурийский край питается именно их трудом..."22.
Велика была доля арендаторов. В 1905 г. они составляли 30%, в 1910 г. - 70, а в 1917 г. - около 90% корейского населения края23. Из всех сдаваемых в аренду земель 17,4% находились у русских, 27,7 - у китайцев и 54,9% - у корейцев24. Высокая арендная плата позволяла русским крестьянам не заниматься земледелием, а жить на ренту. Современник писал:
"Безземельный кореец... является "бродячим рабочим скотом"... Пользователи земли, сдавая ее в аренду или обрабатывая батраками, сами, как крестьяне, ничего не делают и предпочитают заниматься извозом, да редко промыслами. Наличие у хозяина фонда в виде арендной платы делает его плохим предпринимателем и располагает больше к лени, пьянству и разврату..."25.
Сдавать землю в аренду корейцам было выгодно, т. к. они, в отличие от русских крестьян, были неприхотливы к почве. "Корейцу вся та земля удобна, куда он может пробраться с мотыгою в руках, не стесняясь ни лесом, ни кручей", - писал современник. По свидетельству А. А. Кауфмана, "мало-мальски значительный уклон, связная, глинистая почва, подмесь к почве камня, сколько-нибудь густая лесная поросль - все эти условия делают землю в глазах русского переселенца негодною для разработки. А китаец или кореец пашет все: и "горы", и "камень", и "глину", ...и не смущается расчисткой самого густого леса. Вдавшийся клином в корейские владения Посьетский участок, благодаря постоянным дождям и туманам, а также гористому рельефу, признается окончательно негодным для русской колонизации, а между тем в этом участке живет до 15 тысяч корейцев, и земледелие у них в цветущем состоянии. Под самым Хабаровском находится несколько русских деревень, население которых живет исключительно вырубкой леса и не принималось за хозяйство, находя, что отведенная им земля непригодна для хлебопашества. Рядом с ними осели корейцы и снабжают весь Хабаровск продуктами молочного хозяйства и огородничества. Но этого мало. Они разработали из-под леса сплошные полосы по приамурским увалам, и пашни их залезли на такие кручи, которые, действительно, легко было бы признать совершенно негодными для культуры"26.
Корейцы селились, как правило, семьями, иногда целыми кланами, основу которых составлял пои - территориальнородовое подразделение (люди, происходящие из одной местности и носящие одну фамилию). Первоначально клановые и территориальные связи часто нарушались. Но впоследствии, когда на Дальнем Востоке появилась сеть корейских поселений, состав семей эмигрантов сохранялся. Выселки или хутора около корейских деревень, состоявшие из четырех-восьми семей, представляли собой своеобразную "общину", члены которой были связаны между собой родственными отношениями, что во многом определяло территориальную целостность такого коллектива. Наемные рабочие и крестьяне-холостяки из пригородных сел были менее стабильным элементом, они или возвращались в Корею, или перебирались в город, формируя "корейские слободки"27.
Согласно временным "Правилам для образования китайско-корейских обществ в Приморской области" (1891 г.), для надзора за переселенцами, их регистрации, для изыскания средств по удовлетворению их потребностей и пр. создавались корейские общества. На них распространялось деление на волости и вводилось волостное самоуправление. Жизнь обществ регулировалась сходами, в которых принимало участие все взрослое население, и выборными старостами, выполнявшими функцию исполнительной власти. Общества и их выборные представители находились в ведении полицейских управлений. Фактически из-за слабости аппарата последних и языкового барьера на корейское самоуправление, которое в значительной мере копировало общинную организацию в Корее, были возложены функции исполнительной власти. Располагая значительными средствами, общества могли содержать школы, храмы (в основном православные), учителей и священнослужителей. Кроме того, многие сельские общества помогали антияпонскому движению. Можно согласиться с выводом, что общественное самоуправление корейцев в Приамурье представляло собой "государство в государстве", чьи законы и нормы соблюдались строже, чем законы Российской империи28.
Основанное на традициях общинности и корпоративности, самоуправление было эффективным способом выживания в чужеродной этнокультурной среде. Поэтому стремление к объединению было у корейцев очень велико. Жандармский ротмистр Бабыч писал в одном из рапортов: "Не имея официально признанного органа для заведывания общественными делами, они всеми силами стремятся к осуществлению заветной мечты - иметь общественное самоуправление (выделено мной.- И. Н.). На этой почве возникла полуофициальная выборная должность "переводчика-посредника". Переводчик-1 посредник, будучи утвержден в своей должности полицией,'] получает возможность представлять русской администрации разные ходатайства, получать справки в русских учреждениях) Все это поднимает его престиж в глазах корейского населения и он, в большинстве случаев, является бесконтрольным старшиной корейского населения, творящим суд и расправу, иногда самую жестокую. Нередко эти переводчики-посредники, облеченные доверием русской администрации, стоят во главе какой-нибудь тайной организации" 29.
Участник Амурской экспедиции В. В, Граве описывает другую форму представительства интересов - "институт уполномоченного". Свое начало он ведет со времени посещения Владивостока в 1872 г. Великим князем Алексеем Александровичем, которому были представлены депутаты от всех народностей, населявших край, в том числе и от корейцев. С тех пор такой депутат выбирался корейцами и назывался их уполномоченным. С фактом существования этого института В. В. Граве столкнулся при посещении корейской слободки во Владивостоке, где эти функции выполнял русский подданный Л. П. Цой. Администрация считалась с ним во всех важных случаях, хотя эта должность не была утверждена официально30.
"Воспитанные на началах групповых организаций", корейцы стремились к объединению в особые сообщества. В 1900 г. в Благовещенске образовалось "Сек-Чжон-Кон-Сен-Хой" ("Благотворительное общество трудящихся"). Руководствуясь уставом, утвержденным корейским населением города, кроме благотворительных оно выполняло функции общественного самоуправления, решая все дела своих членов, включая расследование уголовных преступлений. В 1911 г. полиция произвела обыск в помещении общества, изъяв устав, списки членов и другие документы. Все руководители были высланы.
Но общество продолжало существовать нелегально. Его руководителем, по агентурным сведениям, являлся переводчик-посредник М. И. Ким31. Те же функции выполняло общество "Мен-Сен", организованное в 1907 г. молодыми корейцами. Общество было закрыто после ряда обысков в 1911 г., но также продолжало существовать тайно32.
Конечной целью Корейского национального общества ("Кукминхве")33 было восстановление независимости Кореи. Оно занималось просветительской деятельностью, приобщая корейцев к западной культуре, издавало распространявшуюся в США, Корее и в Приамурье газету "Синхан минбо" ("Новая Корея")34. По данным газеты, к концу 1909 г. в России было создано 12 отделений (во Владивостоке, Никольске-Уссурийском, Имане, Хабаровске, Иркутске, Благовещенске и других местах). В 1910 г. отделения возникли во многих селениях Сучанского, Посьетского и Никольск-Уссурийского уездов. В том же году в Чите был образован Главный всероссийский комитет35. К 1915 г. в Сибири действовало уже 33 отделения. Общество выполняло и функции самоуправления: в число должностных лиц Читинского общества, кроме председателя и его помощника, входили прокурор, полицмейстер, пристав, стражник и бухгалтер. При отделениях существовали сберегательные кассы, куда все члены вносили ежемесячно по 30 коп. Уклоняющиеся от этого из общества исключались, причем наказанием для исключенных было строгое предписание не давать "ни воды, ни огня". Собранные средства предназначались "для усиления в будущем влияния нации"36. С 1911 г. в связи со смягчением политики администрации края по отношению к корейцам общество теряет влияние, а его деятельность ослабевает. Но во многих районах Восточной Сибири, особенно в местах наибольшего сосредоточения корейцев, а также в глухих таежных местах и на приисках Зейского и Буреинского округов, отделения общества продолжали тайно существовать вплоть до 1917 г.37
Чтобы воспрепятствовать тайной агитации против России, проводившейся верхушкой "Кукминхве", царские власти позволили открыть в 1911 г. легальное общество "Квонопхве" ("Общество развития труда"). Функции и задачи его были весьма широкими, оно должно было развивать в народе любовь и уважение к труду, стремиться "научить его соблюдать экономию в жизни, насаждать просвещение, воспитывать понятия и чувства, присущие гражданам Великой России". Обществу разрешалось открывать сельскохозяйственные, промышленные и промысловые предприятия, учреждать школы, библиотеки и читальни, устраивать беседы и чтения, издавать газеты и журналы на корейском языке 38. Руководители общества пытались также добиться участия корейцев в местном самоуправлении39. Во Владивостоке открылась корейская библиотека, по воскресным дням устраивались лекции и беседы для населения. С апреля 1912 г. выходила газета "Квоноп синмун" ("Газета развития труда"). "В целях обеспечения вновь принимаемых в русское подданство корейцев средствами к существованию и учреждения в центре их поселения сельскохозяйственной школы", общество добилось разрешения на отвод надела из свободных казенных земель по течению р. Иман40.
Начав свою деятельность во Владивостоке, "Квонопхве" к лету 1914г. имело отделения в 13 населенных пунктах Приморской области; число членов достигло 8579 человек41. Но в связи с тем, что руководители антияпонского движения использовали эту организацию в своей борьбе, в начале августа 1914 г. Япония потребовала ее закрытия. Вскоре по распоряжению военного губернатора Приморской области деятельность общества во Владивостоке была запрещена. Вслед за этим были закрыты и все его отделения. Но в Никольске-Уссурийском и других уездах Приморской области они продолжали действовать нелегально вплоть до лета 1917 г.42. Создавались и другие корейские организации. Например, в Иркутске в 1916 г. возникло общество "Родина"43. Из накопленного опыта самоорганизации логически вытекала необходимость создания общенационального объединения, которое было бы способно защищать социальные и политические права и интересы корейцев, как российских, так и иностранных подданных. Возможности для воплощения этой идеи появились только после февраля 1917 г., когда с отменой вероисповедных и национальных ограничений населяющие Россию народы получили свободу культурного и политического самовыражения.
Февральская революция вызвала всплеск общественной активности корейцев. Легализуется деятельность "Кукминхве" и "Квонопхве". Начинает обретать реальное воплощение идея общенационального объединения. 20 апреля 1917 г. во Владивостоке представители корейских организаций образовали оргбюро по созыву всероссийского съезда и наметили его программу: учреждение Всероссийского корейского комитета, издание газеты на корейском языке и представительство корейского населения в Учредительном собрании. Съезду предстояло рассмотреть правовое положение корейцев, не имеющих русского подданства, а также аграрный, рабочий, переселенческий и школьный вопросы44.
Съезд состоялся 21-30 мая 1917 г. в Никольске-Уссурийском. Большинство его делегатов представляли корейцев, имевших российское подданство. Выразив поддержку Временному правительству и Петросовету, делегаты ходатайствовали о предоставлении корейскому населению одного места в Учредительном собрании45. Был образован Всероссийский корейский национальный союз и сформирован состав его руководящего органа - Всероссийского центрального исполнительного комитета. Стала издаваться газета "Ченгу Шинбо".
На съезде произошел раскол между проэсеровским большинством, преимущественно российскими подданными, и левой частью депутатов, в основном иностранцев. Последние покинули съезд и через год провели в Хабаровске свой съезд, в работе которого участвовали и представители ВЦИКа корейских обществ. Был достигнут компромисс в вопросе о членстве в обществе вне зависимости от наличия российского гражданства. В начале июня 1918 г. в Никольске-Уссурийском состоялся второй съезд, на котором вновь произошел раскол. Корейцы-иностранцы, считая, что только советская власть может улучшить их правовое положение и решить земельный вопрос, высказывались за ее признание. Российские подданные выступали за поддержку Сибирской областной думы46. Последние оказались в большинстве. Левое меньшинство, покинув съезд, создало Союз корейских социалистов47.
ВЦИК корейских организаций к этому времени уже установил контакты с Сибирским областным советом в Томске48 и избрал двух представителей в Сибирскую областную думу. Об этом он 31 декабря 1917г. телеграфно известил Сибирский областной совет, который санкционировал избрание корейских депутатов49. В работе думы, а точнее, второй ее сессии (август-ноябрь 1918 г.) смог принять участие только один корейский депутат - А. И. Ким50.
В феврале 1919г. ВЦИК посылает двух представителей на Версальскую мирную конференцию, которая, однако, отказалась обсуждать вопрос о предоставлении независимости Корее. В этом же месяце состоялся Чрезвычайный Всекорейский съезд, который принял решение о переименовании Всероссийского союза во Всекорейский национальный совет, имея в виду представительство интересов не только корейцев, проживающих в России, но и всего населения Кореи51. В связи с начавшимся 1 марта 1919г. антияпонским восстанием Всекорнацсовет опубликовал "Декларацию о независимости Кореи"52. Во всех местах сосредоточения корейской диаспоры, в том числе и на русском Дальнем Востоке, состоялись массовые манифестации в знак солидарности с восставшими. После этих акций из-за преследования колчаковцев Всекорнацсовет ушел в подполье, его руководители бежали в Китай, где скрывались до весны 1920 г.53.
Выступая одним из центров освободительного движения в Корее, Всекорнацсовет распространил свое влияние также на эмигрантов в России и в Китае. Во Владивосток "стекаются корейские революционеры, и он становится центром их деятельности, а Нацсовет - центром внимания корейской общественности" 54. Устанавливается связь с возглавляемым коммунистами Военным советом Приморской области. Первого марта 1920 г. русское Приморье отмечало День независимости Кореи. Но после событий 4-5 апреля 1920 г., когда японцы устроили "Варфоломеевскую ночь" во всем Уссурийском крае, корейские организации были деморализованы. Более трех тысяч корейцев оказались в тюрьме, а несколько сот - убиты. Были расстреляны два члена Всекорнацсовета - П. С. Цой и Эм Цзюфир, еще один, Тен Ир - арестован. Остальные бежали в Амурскую область, где установили связь с Амурским ревкомом. Сюда стали стягиваться подчинявшиеся Всекорнацсовету партизанские отряды. Совет уже полностью стоял на платформе советской власти, а его члены вступили в РКП(б)55. В сентябре 1920 г. Всекорнацсовет опубликовал вторую декларацию независимости Кореи, где выражалось разочарование в политике капиталистических держав и провозглашалась ориентация на Советскую Россию и Дальневосточную республику56.
В ДВР корейское население получило шанс на реализацию национального самоуправления в форме культурной автономии. Декларация об образовании республики 6 апреля 1920 г. признала это право национальных меньшинств, относя окончательное решение вопроса к ведению Учредительного собрания. Необходимость такого подхода осознавалась фактически всеми политическими силами в ДВР, что нашло отражение в декларациях фракций (кадетов, эсеров, меньшевиков, коммунистов) Учредительного собрания, состоявшегося 12 февраля - 27 апреля 1921 г.57 В итоге, § 12 Декларации Учредительного собрания, в котором "всем мелким туземным народностям и национальным меньшинствам" республики гарантировалось "право широкой автономии", был принят единогласно58.
Статьи 121-125 Конституции ДВР, утвержденной Учредительным собранием, предоставляли меньшинствам (украинцам, корейцам, евреям, тюрко-татарам) право на культурную автономию, осуществляемую органами национального самоуправления, избираемыми всеобщим, равным, прямым и тайным голосованием с применением пропорционального представительства. За органами национального самоуправления признавался публично-правовой статус. Сфера их компетенции распространялась на область культурной жизни. Удовлетворение культурных потребностей обеспечивалось из общегосударственных средств пропорциональной частью бюджета59. Учредительное собрание высказалось также за необходимость создания министерства по национальным делам, которое и было учреждено законом Правительства ДВР 29 апреля 1921 г.60. В министерстве, которым до января 1922 гг. руководили меньшевики-интернационалисты К. Я. Луке и Я. Я. Петрович, наряду с украинским, еврейским, тюрко-татарским и отделом разных национальностей был создан и корейский.
В октябре-ноябре 1921 г. были созданы местные органы министерства (МИД) - Амурский и Приамурский областные национальные отделы. Их функции, согласно "временным положениям", заключались в осуществлении контроля и руководства деятельностью органов культурно-национальной автономии (КНА) в пределах области. При областных отделах создавались коллегии из представителей КНА украинцев, корейцев, евреев и тюрко-татар (по два от каждой национальности). К их ведению было отнесено обсуждение сметы и плана работы отдела, определение основных направлений деятельности КНА, распределение средств и т. п.61
Работа национальных организаций и областных отделов, как и министерства, была крайне затруднена условиями гражданской войны и японской интервенции. Так, только начавшая налаживаться работа Приамурского отдела с занятием Хабаровска белыми в конце декабря 1921 г. была прервана и возобновилась в середине февраля 1922 г. Самой острой проблемой корейского населения было изменение его социального положения (наделение землей) и правового статуса (сокращение платы за "билеты", а в перспективе - получение гражданства ДВР). Остро стоял и школьный вопрос, поскольку часть корейских школ была включена в государственную сеть, а другие были частными. Задача заключалась в передаче школ в автономное ведение органов самоуправления. "Обласканные идеей автономии", корейцы "буквально засыпали отдел требованиями об удовлетворении своих национальных нужд, запросов по улучшению правовых норм...", поскольку из-за невозможности созвать национальные съезды они были "лишены возможности коллективно выражать те или иные свои нужды, требовать... защиты их прав и автономии...". Ни один из этих вопросов по политическим причинам не был решен, хотя кое-что было сделано. Так, в Приамурской области 150 дворов корейцев получили отвод земли и с весны 1922 г. приступили к выращиванию риса. Областным национальным отделом были предприняты шаги к осуществлению школьной автономии и передаче государственных школ в руки корейской общественности62.
По проекту закона о КНА, для обеспечения конституционного права на ее осуществление корейцы, как и другие меньшинства 63, получали возможность объединения в автономные союзы со своими представительными и исполнительными органами, имеющими публично-правовой статус. Высшим органом союза являлось Национальное собрание, избиравшее исполнительный орган - Национальный совет. Каждый совет представлял одну кандидатуру в состав МНД, которое пыталось контролировать лишь один момент: не противоречат ли действия органов национального союза Конституции ДВР и закону об автономии64. В объяснительной записке подчеркивалось, что КНА в республике носит не территориальный, а персональный характер65. Законопроект Лукса-Петровича, таким образом, строился на классической австромарксистской модели автономии 66.
В связи с тем, что внешне- и внутриполитические условия существования ДВР были крайне сложными, законопроект предусматривал образование временных органов КНА еще до учредительных собраний, созыв которых мог затянуться, а многие вопросы культурной жизни меньшинств требовали неотложного решения. Учитывалось также, что временные органы самоуправления могут облегчить созыв национальных собраний. Тем более, что они уже сложились из существовавших ранее организаций (еврейских общинных советов, украинских рад, корейских национальных советов)67. Так, по данным МНД, корейских советов - областных, районных и местных - насчитывалось 168, в том числе в Приморской области - 115, Приамурской - 31, Амурской - 18, в Забайкальской - 3 и в Прибайкальской - 1 68.
Одновременно с общим законом о КНА разрабатывались временные положения. В соответствии с проектом положения о временных органах культурно-национального самоуправления корейцев ДВР 69 в местах их проживания создавались корейские общества, в состав которых на добровольных началах входили все корейцы, без различия пола, вероисповедания и подданства, достигшие 18-ти лет и не лишенные гражданских прав. При этом имелось в виду, что включение в состав обществ иностранцев не дает им никаких политических прав. Систему местного самоуправления составляли общие собрания и национальные советы.
Сфера компетенции общих собраний была достаточно широкой, включая, помимо организационных и культурных, социальные и экономические задачи. Местный национальный совет, избираемый общим собранием на один год в составе от пяти до десяти членов, являлся органом публично-правовым. К предметам его ведения относилось исполнение решений общего собрания и руководство органами автономного управления. На него возлагались также текущая работа, в том числе: составление национального кадастра; учет рождений, браков, разводов, смертей и др.
"Положение", как говорилось в "Объяснительной записке", по существу, лишь "вводит в рамки закона тот порядок, который уже утвердился в жизни фактически и по опыту оказался вполне соответствующим потребностям культурной жизни корейцев", установивших явочным порядком тот modus vivendi в сфере культурной их жизни, который предлагается "Положением" и целесообразность которого уже доказана °пытом трех-четырех последних лет 70.
Однако проект "Временного положения" не предусматривал "учреждения такого органа, который объединял бы всех корейцев в их культурно-национальной жизни в виде национального корейского союза, с соответствующими общими представительными для всей национальности органами самоуправления..."71. Одно из объяснений состоит в том, что Всекорнацсовет, претендовавший на такую роль, правительством республики признан не был. После образования ДВР его деятельность приостановилась. Только 3 ноября 1921 г. руководство совета обратилось в правительство ДВР с докладом; в нем предлагалось: разрешить существование в ДВР Всекорнацсовета, областных и местных корейских советов как "культурно-национальных единиц, с тем условием, чтобы все корейские дела решались только через Всекорнацсовет"; освободить корейцев от пятирублевого сбора за "билеты" с условием, чтобы они могли проживать по удостоверениям, выдаваемым корейскими советами с визой русских властей; разрешить иностранным подданным пользование землей и эксплуатацию золотых приисков на равных правах с гражданами ДВР и т. п.72 Таким образом, Всекорнацсовет, фактически выполняя функции исполнительного органа самоуправления корейцев в России, рассчитывал на официальное утверждение правительством ДВР в этом качестве.
Но это не входило в планы Дальбюро ЦК РКП(б), которое было "ответственным за всю политику Дальневосточного правительства". 23 ноября 1921 г. доклад Всекорнацсовета был рассмотрен на заседании секретариата Дальбюро. Было постановлено: "существование на территории ДВР самостоятельных корейских политических органов в лице Всекорнацсовета, областных и уездных советов с присвоением им функций юридических лиц считать... невозможным" (выделено мной.- И. Н.). Вместо них допускалось существование корейских рабочих союзов73. Поскольку важнейшие вопросы внутренней и внешней политики ДВР поступали на обсуждение правительства ДВР после их предварительного обсуждения на Дальбюро, можно предположить, что именно это решение поставило последнюю точку в судьбе Всекорнацсовета.
Участь совета, часть членов которого ранее ориентировалась на меньшевиков и эсеров, предопределило также то, что коммунисты в конце 1921 - начале 1922 гг. взяли курс на разрыв коалиции с мелкобуржуазными партиями в Совете министров. Во главе МНД вместо,меньшевиков К. Я. Лукса и Я. Я. Петровича были поставлены коммунисты М. И. Амагаев и Н. А. Мер74. Уже после этого разработанный Я. Я. Петровичем проект закона "Об автономии национальных меньшинств" был внесен на рассмотрение Особого совещания Совета министров, которое постановило его одобрить . Но Дальбюро отклонило законопроект, поручив МНД разработать и внести на обсуждение два самостоятельных законопроекта: об автономии корейцев и евреев75.
По мере того, как "буфер краснел", шансы на осуществление КНА в республике становились все более призрачными. 29 августа 1922 г. Дальбюро ЦК РКП(б) рассмотрело и утвердило "Тезисы по национальной политике ДВР", ориентированные на то, чтобы национальная политика проводилась там в "строгом соответствии с таковой же в РСФСР" и определялась программой и постановлениями съездов РКП(б) и конгрессов Коминтерна. Формально Дальбюро не отменило закрепленного в Конституции принципа КНА. В принятых им в августе 1922 г. "Тезисах внутренней политики" указывалось на необходимость "временно придерживаться рамок местной культурно-национальной автономии, без краевых объединений". Тактика ограничения национального самоуправления "исключительно местами поселения данной группы: город, село, без центральных объединений" - а следовать этой тактике предполагалось до тех пор, пока в органах КНА не будет "обеспечено преобладание коммунистов и сочувствующих беспартийных" - должна была "парализовать" отрицательные последствия реализации культурной автономии на практике.
Согласно новым установкам было разработано "Положение о культурных самоуправлениях экстерриториальных национальных меньшинств, проживающих в ДВР", которое предоставляло право образовывать таковые лишь на местном уровне. Существенно ограничивались компетенция и функции органов национального самоуправления. Однако и этот существенно выхолощенный проект 19 октября был отвергнут коммунистической фракцией Совета министров ДВР.
С упразднением в ноябре 1922 г. "буферной" республики и вхождением Дальневосточного края в состав РСФСР Министерство по национальным делам было расформировано, его функции переданы отделу туземных дел управления Дальревкома, а отдел нацменьшинств ликвидирован. В этих условиях не имела шансов на осуществление та концепция национально-культурного самоопределения корейцев, с которой один из корейских лидеров Хан Менше обратился в конце декабря 1922 г. в высшие органы РСФСР. Его записка выражала мнение многих руководителей корейских обществ Приморья и Приамурья, успевших свыкнуться с мыслью о КНА как оптимальном способе решения корейского вопроса.
Конституция ДВР и строительство, с санкции коммунистов, системы национального самоуправления, казалось, были гарантом воплощения идеи культурно-национальной автономии в республике. Но с присоединением края к РСФСР национальная политика в регионе была приведена в полное "соответствие" с большевистской теорией и практикой, не оставлявших места для культурной автономии. В ноябре-декабре 1922 г. начались массовые аресты некоммунистических лидеров и активистов национальных движений (корейского в том числе). Дальбюро ЦК РКП(б) вынесло решение о выселении всех корейцев из Приморья. Чтобы предотвратить эту акцию, Хан Менше обратился в январе 1923 г. к заместителю наркома по делам национальностей Бройдо с просьбой убедить Сталина в неправомерности этих действий. Впрочем Сталин, по некоторым свидетельствам, еще с лета 1922 г. собирал в одну папку материалы по Хиве, Бухаре и корейскому вопросу. Нельзя исключить, что он изучал вопрос о депортации корейцев в Узбекистан еще в 1922 г..
1. См., напр.: Аносов С. Д. Корейцы в Уссурийском крае. Хабаровск, Владивосток, 1928; Волохова А . Китайская и корейская иммиграция на российский Дальний Восток в конце XIX - начале XX вв. // Проблемы Дальнего Востока. М., 1996. - 6; Гоженский И . Участие корейской эмиграции в революционном движении на Дальнем Востоке // Революция на Дальнем Востоке. Вып. 1. М., Пг., 1923; Граве В. В. Китайцы, корейцы и японцы в Приамурье. СПб., 1912; Григорьевич С. С . Участие корейцев русского Дальнего Востока в антияпонской национально-освободительной борьбе (1906-1916) // Вопросы истории. М., 1958. - 10; Загорулько А. В. Корейцы на российском Дальнем Востоке (1863-1938 гг.)//Народы Сибири. Книга 3. Сибирский этнографический сборник. М., 1997; Ким Сын Хва . Очерки по истории советских корейцев. Алма-Ата, 1965; Нам С. Г. Российские корейцы: история и культура (1860-1925 гг.). М., 1998; ПакБ.Д. Освободительная борьба корейского народа накануне первой мировой войны. М., 1967; он же. Корейский вопрос в России в 1900-1914 гг. // Вопросы истории Сибири. Вып. XXVIII. Иркутск, 1967; он же. Россия и Корея. М., 1979; он же. Корейцы в Российской империи. Иркутск, 1994; Панов А. Желтый вопрос в Приамурье // Вопросы колонизации. СПб., 19)0. № 7; Песоцкий В. Д . Корейский вопрос в Приамурье. Хабаровск, 1913; СимХон-Ёнг . К истории корейских общественных организаций в России в первой четверти XX века // Отечественная история. М., 1998. - 4 и др.
2. РыбаковскийЛ. Л . Население Дальнего Востока за 150 лет. М., 1990. С. 54- 55.
3. Песоцкий В. Д . Указ. соч. С. 11.
4. Приказ предусматривал поголовную перепись корейских крестьян и их наделов, проверку документов на обрабатываемые им земли. Многие уклонялись от переписи, опасаясь обложения новыми повинностями или новыми высокими налогами. К тому же большинство крестьян никаких документов, дающих им право на обработку участков, не имело. Неучтенные земли попадали в разряд государственных и передавались в распоряжение Колонизационного общества.
5. Загорулько А. В . Указ. соч. С; 71-72.
6. Панов А . Указ. соч. С. 63.
7. Песоцкий В. Д. Указ. соч. С. 6, 153; Обзор Приморской области за 1912 год. Владивосток, 1914. Приложение № 1. Значительно меньше корейцев было в Амурской (1538 человек) и Забайкальской (381 человек) областях (данные на сентябрь 1910 г.).
8. Рыбаковский Л. Л . Указ. соч. С. 63.
9. Пак Б. Д . Первые шаги Советской России к установлению союза с борьбой корейского народа (У истоков советско-корейских отношений) // СССР и страны Востока. Межвузовский сборник научных трудов. Ирк" г к, 1990. С. 57-58.
10. Аносов С. Д . Указ. соч. С. 8. Есть и другие данные: Дальревком сообщал в ноябре 1922 г. в Наркомнац, что корейцев в крае было 767427 человек, из них 60000 русско-подданных. См.: Российский государственный исторический архив Дальнего Востока (РГИАДВ). Ф.-Р. 1468, on. 1, д. 8, л. 242.
11. Граве В. В . Указ. соч. С. 193-194.
12.Подробно см.: Песоцкий В. Д. Указ. соч. С. 3-5.
13. Панов А. Указ. соч. С. 63; Граве В. В. Указ. соч. С. 132.
14. Волохова А . Указ. соч. С. 109-110.
15. Аносов С . Указ. соч. С. 61.
16. Песоцкий В. Д . Указ. соч. С. 25; Аносов С. Указ. соч. С. 26-27.
17. Аносов С. Указ. соч. С. 27.
18. Песоцкий В. Д . Указ. соч. С. 27-28.
19.По переписи 1897 г., земледелием было занято свыше 64% корейцев. См.:Панов А. Указ. соч. С. 54-56.
20. Загорулько А. В . Указ. соч. С. 73.
21. Панов А Указ. соч. С. 85. " Песоцкий В. Д. Указ. соч. С. 27.
22. Ким Сын Хва . Указ. соч. С. 55.
23. Панов А . Указ. соч. С. 87.
24. Песоцкий В. Д . Указ. соч. С. 27-28.
25. Цит. по: Панов А. Указ. соч. С. 88.
26. Загорулько А. В. Указ. соч. С. 112.
27. Там же. С. 112-113.
28. Государственный архив Иркутской области (ГАИО). Ф. 600, on. 1, д. 821, л. 14
29. Граве В. В . Указ. соч. С. 183-184. " ГАИО. Ф. 600, on. 1, д. 821, л. 14 об.-15.
30.Там же, л. 15-15 об.Приморья до Центральной Азии: очерки из жизни корейцев
31. "Кукминхве" возникло в январе 1909 г. в Сан-Франциско в результате объединения "Северо-американской корейской общественной организации" и "Корейской ассоциации на Гавайских островах". Вместе они насчитывали около4тыс. членов. (См.: ГАИО. Ф. 600, on. 1,д. 821,л. )5об.; Григорьевич С. С. Указ. соч. С. 149). По другим данным, общество возникло в феврале 1910 г. (ПакБ.Д. Освободительная борьба... С. 140).
32. "Синхан минбо" - еженедельная газета, издавалась на корейском языке (ГАИО. Ф. 600, on. 1, д. 821, л. 15об.-16; Григорьевич С. С. Указ. соч. С. 148).
33. ГАИО. Ф. 600, on. 1,д. 821,л. 1 об., 16-16об.; Ким СынХва. Указ. соч. С. 75;
34. Пик Б. Д. Освободительная борьба... С. 140; Григорьевич С. С. Указ. соч. .149.ГАИО. Ф. 600, on. 1, д. 821, л. 8, 16 об., 17.
35. Там же, л. 17;
36. Григорьевич С. С. Указ. соч. С. 149;
37. Пак Б. Д. Освободительная борьба... С. 141.
38. Пак Б. Д . Освободительная борьба... С. 142.
39.Сим Хон-Ёнг. Указ. соч. С. 76.
40.Пак Б. Д. Освободительная борьба... С. 142.
41. Григорьевич С. С . Указ. соч. С. 50.
42.Там же. С. 150-151; Пак Б. Д. Освободительная борьба... С. 144, 145-152.
43. ГАИО. Ф. 245, on. 3, д. )398,л.1-2.
44. Известия Исполнительного комитета общественных организаций г. Иркутска. 1917, 6 мая.
45.Это требование комиссией по выборам в Учредительное собрание было отклонено.
46. Сибирская областная дума - высший представительный орган власти в Сибири, созданный по решению областных съездов, состоявшихся в октябре и декабре ) 917 г. в Томске. Предусматривалось представительство в Думе двух депутатов от общесибнрских организаций каждого национального меньшинства.
47. Аносов С. Д. Указ. соч. С. 20.
48. Сибирский областной совет - исполнительный орган власти, избранный на Чрезвычайном общесибирском съезде в декабре 1917 г. в Томске.
49.Известия Временного Сибирского областного совета. Томск. 1918. -2. С. 9.
50. Государственный архив Томской области (ГАТО). Ф. Р-72, оп. 1, д. 48, л. 241, 299; д. 50, л. 35.
51. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 372, on. 1, д. 50, л. 350-350 об.
52. Текст "Декларации независимости Кореи" см. в: Белая книга о депортации корейского населения России в 30-40-х годах. Кн. первая. М., 1992.С. 41-44.
53. РГАСПИ. Ф. 372, on. 1, д. 50, л. 350 об. 54 Аносов С. Д. Указ. соч. С. 21.
54. РГАСПИ. Ф. 372, on. 1, д. 50, л. 351-351 об.; д. 139, л. 82. " Гоженский И. Указ. соч. С. 369-370.
55. Гавло Ю. Н. Государственный строй Дальневосточной республики. Томск,
1978.067-68,71,74,75.
56. Там же, д. 43, л. 93-95.
57. Право на КНА, по проекту закона, получало любое национальное меньшинство которое обладало "известной степенью культурного развития и известной минимальной численностью". С этой точки зрения бесспорным провозглашалось применение закона к украинцам, евреям, тюрко-татарам и корейцам (ст. 22), а к остальным народностям лишь на основании особого заявления, подписанного не менее чем 500 полноправными гражданами (ст. 23,24) в зависимости от чисто формального признака (ст. 25). См.: РГИА ДВ.Ф. Р-623,оп. 1,д. 11, л. 12-12 об.
58. Текст первоначального проекта закона см.: Культурно-национальная автономия... С. 74-80. Текст окончательного варианта см.: там же, с. 90-96. Текст объяснительной записки к законопроекту см.: там же, с. 96-103.
59. РГИА ДВ. Ф. Р-623, оп. 1, д. 11, л. 9 об.-l 0.
60. В литературе концепция национальной политики ДВР, особенно г период, когда руководство МНД принадлежало меньшевикам, характеризуется как "меньшевистско-бундовская". Представляется, что модель ДВР по своим функциям и компетенции была гораздо шире, чем это предусматривалось в программных установках меньшевиков и Бунда.
61. РГИАДВ. Ф. Р-623, оп. 1, д. 11, л. 12 об.-13.
61. Там же. Ф. Р-1468, оп. 1, д. 8, л. 283а.
63. Текст проекта "Временного положения..." см. в; Культурно-национальная автономия в России... С. 110-118; там же содержится и текст объяснительной записки к "Положению".
64. Культурно-национальная автономия в России... С. 121.
65. Там же. С. 122.
66. РГАСПИ. Ф. 372, оп. 1, д. 50, л. 351 об.-352 об.
67.Там же, д. 51, л. 89.
68. Авторы "Белой книги..." объясняют причины прекращения деятельности Всекорнацсовета тем, что она "натолкнулась на противодействие левоэкстремистских действий в рядах корейских коммунистических организаций в России и практически была свернута еще в начале 20-х годов" (С. 46).
69. Дальневосточный путь (газета). Чита, 1921, 24 декабря; Дальневосточный телеграф (газета). Чита, 1922, 14 января; РГИА ДВ. Ф. Р-1468, оп. 1, д. 38, л. 575; Ф. 4699, оп. 1, д. 331, л. 23, 72.
70. РГИАДВ. Ф. Р-1468, оп, 1, д. 8, л. 233; д. 40, л. 15; д. 41, л. 47.
71. РГАСПИ. Ф. 372, оп.1, д. 132, л. 53 и об.; д. 131, л. 105. Вылили разработаны эти законопроекты, установить не удалось.
72. РГАСПИ. Ф. 372, оп. I, д. 131, л. 190; д. 135, л. 47, 72. "Там же, д. 135,л.45,47.
73. Шерешевский Б. М. Указ. соч. С. 50. " РГАСПИ. Ф. 372, оп. 1, д. 146, л. 9-10; РГИА ДВ.Ф. 1468, оп. 1,д.41,л. 146.
74.Текст "Краткой докладной записки о положении корейского населения Приморья" см. в: Белая книга... С. 46-47; Нам С. Г. Указ. соч. С. 173-174.
75.См.: Нам С. Г. Указ. соч. С. 104-106.