Антипьев Н.П. (проф., Иркутск)
Главные герои Вампилова – странные люди. Валентина из драмы «Прошлым летом в Чулимске» на протяжении всей пьесы починяет палисадник, в комедии «Старший сын» врут, не останавливаясь, Бусыгин и Сарафанов. Совсем изолгался Виктор Зилов в «Утиной охоте». Герои последней пьесы используют ложь как некий жизненный принцип для достижения сиюминутных благ. В «Провинциальных анекдотах» герой прикидывается сумасшедшим, для того чтобы понять, кто есть кто. И в первую очередь узнать истину в последней инстанции о самом себе. Во втором анекдоте герой объявляет на всю вселенную, кто ему поможет деньгами. И такой человек является. И его принимают чуть ли не за сумасшедшего. Странный герой, ситуация не новы для русской литературы. Герой Сухово-Кобылина тоже попробовал играть с деньгами. Тургенев любил странные истории. И Лермонтов высказался совсем странно: "Люблю я родину, но странною любовью, Не победит его рассудок мой". Пожалуй, к Вампилову своей странностью ближе всего Лермонтов. А Зилов явно обращён к своему предшественнику – Григорию Александровичу Печорину. Странное у Лермонтова удивительным образом соединяет антиномически рассудок (не разум!) и любовь. Чувство и рассудок. Что у чувства на уме, то у рассудка на языке. Странный герой Лермонтова то и дело «откликается» у Вампилова. И ещё классический пример странности – «Гамлет» Уильяма Шекспира. И трагедия странная, нарушающая все законы драматического рода литературы, и герой странный. В эту странность стоит вглядеться. Героев как бы выталкивает из жизни «общее состояние мира». Гамлет умирает, на краю гибели Зилов. Но в литературе периферия – звуки, доносящиеся из другого состояния мира. Не случайно Гамлет побывал на границе двух миров, а для Зилова смерть – знаки какого-то иного, испытующего его бытия. Мифология смерти и реальность смерти – два состояния героя Вампилова. Ведь миф – это реальность. И не только для древнего человека. Всё, что было и есть (в мифе), - рано или поздно оживёт в действительности. Странность – сигналы другого бытия. И не простые. Но символические. Символ мы понимаем в духе К.Юнга: "Истинный символ - форма выражения для неведомой сущности".
Таким образом, символ появляется там, где есть неведомое, неузнаваемое, непонимаемое («восторженное непонимание преследует Вампилова и «Гамлета» тоже).
Хочется добавить, что символ требует двух сущностей. Первая сущность – просто указатель на неведомую сущность. Просто она в некоторые моменты жизни может являться только в такой «странной» одежде. Похоже, что это некий закон искусства. Вспомним «Живой труп», «Идиота», «Мастера и Маргариту», наконец, «Утиную охоту» (уж сколько копий было сломано об этот образ утиной охоты – неведомая до сих пор сущность!). Чехов тоже любил странное. Но это странное являлось у него чаще всего в бытовой форме. Но очень часто в русской литературе странное, неведомое – это не только напоминание о будущем, но это ещё и предел выразительного обобщения. Вспоминается невидимый, непроявляемый, но всеми управляемый Протопопов. Те, у кого в душе нет Бога, у того внутри ищи Протопопова. Эта форма обобщения странного очень близка Вампилову. Здесь достаточно вспомнить Веру из «Утиной охоты». Слово указывает на веру, а образ на её размывание, иногда уничтожение. А неверующий Шаманов потому и не верующий, что верит. И Зилов, между прочим, тоже. Логика характера-протагониста у Вампилова одна. И эти характеры не разные, они развитие одной неведомой сущности.
И в эту странную художественную систему попадают такие привычные понятия, как правда и ложь. Причём Вампилов всегда окружает их густым бытом. Понятия эти совсем и не используются как некие затвердевшие нравственные принципы. Они вовлечены в быт и некую случайную игру. Вампилов часто обращается к случаю. Но случай – всегда исток, начало вырвавшихся из рук обстоятельств. Саяпин произносит словечко «покойник». Слово подсказано реальной ситуацией – Зилов мертвецки пьян. Заметим двусмыслие слова, порождающего образ, который сразу же превращается в действие, а действие порождает ситуацию. Вампилов как бы одаряет своих героев образной энергией. Ведь когда Валентина починяет палисадник, она совершает два действия - реальное, конкретное и образное, обобщённое. И этот образный смысл по воле Вампилова чувствует. Поэтому почти все герои Вампилова могут порождать из случайного словечка новые обстоятельства. Вспомним эту явившуюся совершенно случайно фразу о старшем сыне. Она тут же на глазах зрителя оживает и порождает новые условия для действия, а для героев открывает новую жизнь. Или Калошин, притворившийся сумасшедшим...Герои Вампилова чутки к мифологической основе слова. Ведь для них в слове живёт новая действительность. И эта действительность превращается в явь. И самое главное, она выявляет в героях новое состояние, открывает подсознательные импульсы, желания. Не случайно в «Старшем сыне» как бы мимоходом Бусыгин упоминает о Фрейде, подсознательном. У Вампилова каждое слово «стреляет». И порождает импровизацию. В «Утиной охоте» таким словом является неожиданное, в шутку молвленное «труп». Зилов на протяжении всего действия хочет быть живым. Его окружает мёртвая среда, застывшая. Неподвижная. Без мысли и чувства. Зилов своим поведением провоцирует живую, непредсказуемую реальность. Действие всё время провоцируется протагонистом. Даже когда друзья объявляют Зилова мертвецом. Инициатива провоцирования событий остаётся за Виктором Зиловым. Он начинает анализировать свою жизнь - в результате рождается драматическое действие под названием «Утиная охота». Ведь именно так построена пьеса Александра Вампилова. Миф наполняется реальным смыслом.
Всё движется к незапланированному драматическому итогу. Это мотивировано Вампиловым не только эстетически, морально, но и психологически (см. об этом в кн. «Откровенность»). Эти взаимопереходы от мифа к реальности – и есть эстетическая неопределённость художественного мира Александра Вампилова.
Бусыгину также случайно фабула подбрасывает идею: Сарафанов – отец, Васенька – брат. Цель привычная, обычная, но эта бытовая мыслишка в конце концов превращается в архетип: все люди – братья. И звучит она как живая оратория Сарафанова.
Эта метаморфоза или перипетия организована у Вампилова, на первый взгляд, самым странным образом. Бусыгин соврал, и эта ложь тут же была подхвачена как правда Сарафановым. Дольше всех не верит в эту правду симпатичная Нина. Бусыгин пытается исправить ложь, но ему это не удаётся. Во-первых, овладевает ситуацией Сарафанов, а во-вторых, с Бусыгиным происходит нечто странное. Он начинает сближаться с семьёй Сарафановых (чувствуете, здесь логика та же самая в развитии образа, что и в «Утиной охоте»: сказано было "мертвец" – и всё вокруг начинает мертветь). Он отдаляется от Сильвы (который хочет вернуть Бусыгина к правде). И начинает реально жить в новых, предлагаемых обстоятельствах. Мотивы обыденные – он влюбляется в Нину, ему нравятся Сарафанов и Васенька. Так подспудно начинает звучать мысль: "Все люди – братья". Позднее эта мысль будет раскрыта и подтверждена. Причём подтверждение достаточно парадоксальное, похожее на ложь. "Я вас люблю, потому вы мои дети". С точки зрения слова и логики – доказательство Сарафанова не является доказательством. А с точки зрения образа – это не правда, но истина. Кажется, только Кудимов и Сильва выпадают из этой закономерности. Они, кстати, горой стоят за "правду" против лжи. А Кудимов и живёт "по правде", разоблачая лжецов.
Вампилов как будто бы разоблачает "правду" и раскрывает ложь. Бытовая ложь и "правда" рассматриваются Вампиловым на уровне стереотипов. Кстати, стереотипы – общие представления, лишённые, по Вампилову, конкретного и индивидуального.
Для Вампилова правда и ложь – относительны. Мир нельзя поделить на зло и добро, на праведников и лжецов. Кажется, эта идея была подсказана Вампилову Гёте и Булгаковым. "Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо". К поискам некоего третьего начала, поисков третьей силы следует отнести и Гессе с его Дамианом.
Валентин Распутин очень интересно объяснил переход добра во зло у Виктора Зилова. Как крайнее падение человека в герое. Абсолютный переход одного понятия в другое невозможен в литературе. Иначе в ней прописались бы одни монстры или ангелы. Для Вампилова - это принципиально невозможно. Тем более, когда речь идёт о таком неоднозначном герое, как Зилов.
О Викторе Зилове написан Эверест литературы. Одно уже это лишает Зилова однолинейности. Зачем так много писать об очевидном злодее или очевидной добродетели?
Абсолютизация может быть представлена у Вампилова. Но только в сознании героя. Так, например, однозначно характеризует мужскую среду Вера. Вампилов здесь как бы зло высказывается о так называем типическом в жизни. Вера из всех признаков, по аналогии с биологическим, отмечает всего лишь одну заметную черту – "Алик". К этому комически подвёрстывается кот Алик. Стандартная продукция. Серийная, неживая. Она обычно говорит как бы без всякой интонации, но тем не менее безапелляционно. Эта характеристика метит всех героев, кроме Зилова и Официанта. Особенно замечателен в этом дуэте Официант. Несмотря на то, что он, как и Зилов – "алик из Аликов", в нём избыток индивидуальности. Самый страшный человек в пьесе – официант Дима. Официант – профессиональная маска. Это персонаж-фантом. Он полностью соответствует официально признанной характеристике официанта-профессионала. Здесь он безупречен. При всём при том, эта безупречность чисто автоматическая. Здесь вспоминается другой профессионал – Кудимов. Совпадение человека с профессией - аномалия, оно исключает какую бы то ни было человечность. Безупречный Дима по своей философии фашист. Его истинная профессия – киллер. Что он и доказывает в короткой сцене покушения Зилова на самоубийство. Живое для Димы существует ради единственного – чтобы быть мертвым, то есть убитым. Здесь Официант тоже профессионал. Он бьёт по живому без всякой жалости и потому не мажет - бьёт без промаха. В создании Димы драматург Вампилов проявил незаурядное мастерство. Без всякого нажима, сатиры, сарказма и гротеска Вампилов создаёт образ убийцы-маньяка. Вампилов так расставляет акценты в обрисовке этого характера, что читатель легко достраивает поведение Официанта. Его легко представить на свидании, которое свиданием будет назвать нельзя. Его трудно представить с детьми. Он не заплачет от созерцания произведения искусства. У Вампилова обо всём этом сказано без слов. В симфонии пауз. Действительно, Вампилов создаёт своих героев и молчанием. Молчание друзей в «Утиной охоте» становится персонажной средой. Мы слишком агрессивны к безличному. Но Вампилов нарисовал гипертрофию индивидуального. Диму не забудешь, ни с кем не спутаешь, как Саяпина, Кушака и Кузакова, Галину или Валерию. Здесь, действительно, явление представлено в образе резко индивидуальном. И потому на этом характере хорошо видно, что такое ложь и правда в театре Вампилова.
Дима никогда не врёт. Он либо говорит правду, либо молчит. Он человек ширпотреба. И в этих рамках он без сучка, без задоринки. Но вся его жизнь – ложь. Эта ложь – в его отношении к человеческому в человеке. Человеческое в драматургии Вампилова – это буквально человеческое. Это ценности архетипические с поправкой на буквальную человечность. Мы видим, что Бусыгина заставляет измениться любовь Сарафанова как к родному сыну. Эта любовь будит совесть и честь обманщика Владимира Бусыгина. Это так просто и так трудно, а для некоторых невозможно любить человека. Все умеют ненавидеть, но не все умеют любить. Лучшие герои Вампилова умеют любить. И здесь Вампилов подсказывает, как открыть любящего человека. Нужно вглядеться в его мечту. Человек, у которого есть мечта, считал Вампилов, не может быть плохим человеком. Ведь мечта – это душа. Зилов так и не попадает на утиную охоту. Потому что Вампилов так написал утиную охоту Зилова, что яснее ясного видно, что утиная охота - это не внешнее действие. А внутреннее. Печорин тем и хорош, что, кроме внешней жизни, у него есть дневник, где он анализирует себя, мечтает, судит. Никому не даёт такой возможности Лермонтов в романе.
У Зилова своя охота. Это его мечта, душа, то, что не может проявиться во внешней жизни. Зилов часто молчит в среде своих дружков. И эти паузы не вписываются в полифонию голосов приятелей на час. Когда он единственный раз говорит про утиную охоту, он открывает свою душу. Но эта исповедь сродни его личному дневнику, ведь Галина не дождалась признания своего героя. А Ирина не в счёт, она слушает слово, предназначенное другой. Но это слово слышит зритель и читатель. К сожалению, его до сих пор не услышал критик. И понятно почему. Там Зилов – другой. Вглядитесь в его слово. Вслушайтесь в интонацию. Говорит его душа. То, что определяет суть человека. Вампилов и написал его таким. Он живёт в среде, часто по её законам. Но он не совпадает с ней. Вспомните, как относятся к утиной охоте Официант, Кушак, Саяпин. Валерия...Каждый здесь может открыться, но не может. Открывать нечего. Зилов, как все, врёт. И врёт именно тогда, когда молчит его сердце. Галина плачет, когда Зилов не может вспомнить самое главное, что на всю жизнь осталось в её памяти. Но молчит память сердца, говорит рассудок...
А память сердца и чувства, по Вампилову, всегда человечны, потому истинны.
Sektion «Sibirien: ein Zivilisationendialog»
Antipjev N.P. (Dr., sc. phil, Irkutsk)
Im Drama von Alexander Vampilov bewegt sich die Wahrheit an der Schneide der Lüge und die Lüge an der Schneide der Wahrheit. Und das ist gar kein Widerspruch. Vampilov als Dramatiker ist ein Philosoph und seine Stücke sind ein Streit darüber, was Wahrheit und Lüge ist. Das mag merkwürdig und überaschend klingen. Weil man denkt, daß die Wahrheit im Theater von Vampilov auf das alltägliche Leben zurückzuführen ist. Es stimmt und es stimmt zugleich nicht. Daher kommt der widersprüchliche Charakter vom dramatischen Werk des Künstlers.
Man hat einen Eindruck, daß Vampilov das System von moralischen Werten und damit auch das Wertensystem als Ganzes umgestaltet, er wendet es sogar. Er kippt alles um, er läßt alles kopfstehen. Besonders krass kommt es dann zum Ausdruck, wenn es um solche Begriffe wie «Lüge» und «Wahrheit» und ihren Bezug zur «Gerechtigkeit» geht. Und das stellt seinerseits solche Werte wie das Gute und das Böse in Frage. Man hat den Eindruck, daß sie auch Positionen wechseln. Nicht zufällig meinte Valentin Rasputin, als er vom Hauptprotagonisten im Theater von Vampilov Viktor Silov sprach, daß er es zugelassen hat, daß die höheren Werte sich in ihren Gegenteil verwandeln. Ein offensichtlicher Fehler... Bei Vampilov werden die höheren Werte einer Prüfung auf ihre Echtheit unterzogen Es gibt eine Scheinwahrheit, Palliativ, eine Immitation des Guten. Dabei kann man sie mit bloßem Auge kaum unterscheiden.
Für Vampilov ist schroffe Wahrheit ohne Rücksicht auf den Menschen, auf seine Qualen und Leiden, keine Wahrheit mehr. Genauso ist eine Lüge, die den Menschen schützt, Wahrheit. Es mag ein Widerspruch sein, daß alle Helden von Vampilov, mit denen er Sympatie hat, zweideutige Situationen schaffen. Diese falsche Situationen provozieren Echtheit (Wahrhaftigkeit) der menschlichen Beziehungen. Im «älteren Sohn» lügt Sarafanov am Anfang.
Er ist ein großer Komponist von seinen Gefühlen und geistigen Skruppeln. Diese Gemütsbewegungen verwandeln sich in ein gewöhnliches Spiel bei den Bestattungen oder an den Hochzeiten. Seine Kinder wissen, daß der Vater lügt. Sie lügen auch, sie täuschen vor, daß sie dem Vater glauben. Der zweite Lügner und kein schlechter Mensch ist im Stück Vladimir Busygin. Wir haben aber Sympatie mit ihm. Es gibt in diesem Stück einen einzigen Helden, der nicht lügt. Eine Art Muster von einem Ritter der Wahrheit. Diese Wahrheit tut aber weh, sie verletzt die Gefühle schmerzhaft und verwandelt sich zu einer Wahrheit gegen den Menschen. Der Mensch ist über alle Schränken, darunter auch über solche wie das Gute und das Böse. Eine Erscheinung ist erst dann wahrhaftig, wenn sie den Menschen schützt. Was human ist, kann gerecht sein. Die inhaltliche Seite von allen Erscheinungen muß eine Prüfung auf Humanität bestehen. Deshalb sieht so dumm Kudimov, der die Wahrheit mag, und eine falsche Situation, die von Busygin ausgedachte Geschichte über seinen älteren Sohn, verwandelt sich in die Realität. Das Motiv ist auch widersprüchlich und scheint zuerst falsch zu sein. «Ich liebe euch und deshalb seid ihr alle meine Kinder». Hier sind Wahrheit und Lüge mit bloßem Auge zu entdecken. Diese Sätze werden durch Wahrheit getestet. Eben das Motiv des höheren Wertes- der Liebe- verwandelt die Lüge zur Wahrheit. Die Echtheit(Wahrhaftigkeit) der menschlichen Beziehungen deckt die Liebe auf und eine Lüge wird Böses genannt, möge sie auch wahr zu sein-, sie ruiniert die menschlichen Beziehungen. Für sehr interessant finden wir, daß diese Lüge auch das Archetyp «Alle Menschen sind Brüder» verstärkt...
Im Stück «Die Entenjagd» ist ein großer Lügner Silov. Er lügt leichtfertig und unbesorgt. Er ist fast in allem falsch. Sein Leben ist falsch und lügnerisch. Und wer führt in diesem Stück keine trügerische Lebensweise? Eben keiner. Deshalb wird keiner dafür mit den Steinen zum Tode geschlagen. Silov wagt es, einen Stein aufzuheben. Und dafür wird er zu einem Toten verwandelt. Es kommt zu einer trügerischen Situation, u.z. Silov ist tot. Und sie wird, wie so immer, fast zur Realität. Vampilov hat mit seinem Helden keine Erbarmung. Er stellt ihn vor ein strenges Gericht. Silov säuft, betrügt seine Ehefrau, fährt nicht zur Beerdigung seines Vaters. Er verhält sich seinem noch nicht zur Welt gekommenen Sohn gegenüber gleichgültig. Er haß seine Arbeit. Als die einzige arbeitssame Person tritt im Drama Kelner Dima auf. Er ist aber wahrscheinlich ein besonders schreckenerregender Held im Theater von Vampilov, denn seine Unmeschlichkeit ist besonders kontinuirlich. Während der ganzen Handlung im Stück werden Silov und Kelner gegenübergestellt. Für Dima hat nichts einen Wert. Nur Scheinwahrheiten. Und sinnlose Brutalität. Und ein Herz, das sich gewöhnt hat, alles was lebt zu töten. Wir sind der Meinung, daß diese Gegenüberstellung wieder dazu bringt, daß formelle und reale Werte bezweifelt werden. Im Stück ist der wichtigste, höchste archetypische Wert das Bild einer Entenjagd. Eben dieser Wert deckt die Echtheit (Wahrheit) einer jeder im Stück handelnden Person auf. Für Silov hat die Entenjagd den höchsten Wert, sie erweckt in ihm das Reinste, bedeutet einen neuen Lebensbeginn. Die Entenjagd hat den höchsten Wert und ist die einzige Wahrheit über einen Menschen und für den Menschen (s. Der Widerspruch von Viktor Silov. In: N. Antipjev. Die Offenheit. Sovremennik. M., 1984). Dieses Leben von Herz und Seele ist wie die höchste Liebe zu allen, was im Menschen lebend bleibt. Der Traum von einer Entenjagd ist eine Eigenschaft der inneren Welt von Silov und sie läßt am Ende nicht, daß die höheren Werte zu Gegenwerten werden.