Секция «Сибирь как часть европейского культурного пространства»

Ташлыкова М.Б. (доц., Иркутск)

Религиозные представления современных сибирских старообрядцев

Специфическую группу населения Сибири составляют так называемые семейские – старообрядцы, предки которых скрывались от преследований правительства и официальной церкви после реформы патриарха Никона (1652-1667 гг.) на окраинах Российского государства и за его пределами, в частности, в Польше – на Ветке и в Стародубье. В 1735 и 1764 гг. царское правительство изгнало «поляков» с насиженных мест и сослало их за Байкал, для того чтобы они развивали здесь землепашество и снабжали Нерчинские рудники хлебом. Здесь переселенцев сначала так и называли – «поляками», но позднее за ними закрепилось название «семейские», потому что они приезжали, в отличие от других переселенцев, семьями.

О пути, пройденном «польскими» старообрядцами до Забайкалья, А.Мартос, со слов старообрядцев, сообщил, что «они следовали водою из Калуги до Верхотурья и продолжали идти далее сухим путем. В Тобольске сформировали из них два пехотных полка: Томской и Селенгинской; остальных затем разделили надвое: одна часть поселена по Иртышу, другая за Байкалом»¹.

О водворении семейских в частности тарбагатайцев, в Забайкалье декабристы сообщали следующее: «Прибыв за Байкал в Верхнеудинск, явились там комиссару, который от начальства своего имел повеление поселить их отдельно в пустопорожней местности. Комиссар повел их, в конце великого поста, в дремучий лес по течению речки Тарбагатай, позволил им самим выбрать место и обстроиться, как угодно, дав им четыре года льготы от платежа подушных податей. Каково было удивление этого чиновника, когда посетил их чрез два года и увидел красиво выстроенную деревню, огороды и пашни в таком месте, где за два года был непроходимый лес»².

С.В. Максимову семейские так рассказывали о поселении в Забайкалье: «Казна дедам нашим не помогала. Привел их на место (на р. Иро) чиновник. Стали его спрашивать: где жить? – указал в горах... Стали пытать: Чем жить? Чиновник сказал: «А вот станете лес рубить, полетят оцепки, щепы эти и ешьте!» Поблагодарили его, стали лес рубить. На другой год исподволь друг около друга начинали кое-чем займоваться, запасаться нужным. На восемь дворов одна лошадь приводилась. Поселились. Земля оказалась благодатной. Ожили и повеселели. Приехал знакомый чиновник и руками развел: «Вы де еще не подохли? Жаль, очень жаль, а вас чу! затем и послали, чтобы вы все переколели»³.

Трудолюбие семейских и результаты его были отмечаемы с самых первых лет их заселения в Забайкалье. В 20-х гг. XIX в. село Тарбагатай посетил А. Мартос и в своих «Письмах о Восточной Сибири» отмечал у семейских «страсть к землепашеству», «неутомимое прилежание, деятельность». Подобные отзывы о них оставили и декабристы; так же характеризуются семейские и в последующее время. П.А. Ровинский, например, писал в 1871 г.: «Крепкий физически и нравственно, семейский мужественно ведет борьбу с природой: разрубает леса, осушает болота и обращает их в плодородные нивы и тучные луга»⁴.

Таким образом, к концу 18 века на территории Забайкалья появилась особая конфессиональная группа, жизнь которой определялась двумя основными принципами: «древняя вера» и трудолюбие.

История старообрядцев в Забайкалье - это история их борьбы с официальным православием и светскими властями за право иметь собственное богослужение и храмы. Обижаемые властями, семейские настороженно относились к чужим людям, не давали им пользоваться собственной посудой, очень редко допускали браки не из своего круга. Поэтому о них сложилось мнение как о конфессии, ведущей замкнутый образ жизни.

Сохраняется ли конфессиональная идентичность семейских сегодня? В каком виде вера предков существует в их сознании и насколько она важна? Какие сюжеты, предания, обычаи воспроизводятся чаще всего?

Эти и другие вопросы представляют чрезвычайный интерес для исследования, потому что позволяют глубже понять социокультурные и психологические результаты того эксперимента, который поставила русская история.

В настоящей статье рассматриваются только некоторые аспекты данной проблематики.

Материалом для анализа послужили магнитофонные записи бесед со старообрядцами – жителями забайкальских сел Тарбагатай и Десятниково, сделанные в 1989-1991 гг.

Вопрос «како веруешь» всегда был определяющим для самосознания и самоопределения староверов. Не случайно значительное место в нашем материале занимают рассказы о происхождении семейских, о их «выделенности» среди других групп населения Забайкалья, об особенностях их религиозных обрядов и представлений.

Все информанты без исключения помнят, что их предки оказались на территории Сибири в результате гонений, при этом только в единичных случаях о причинах преследований не упоминается (1); как правило, сообщается, что это были преследования за веру(2):

(1) А вот они там, вот эти семейства, как его, их Катерина ссылала семьями. Вот все вместе получились. На вец’ную каторгу ссылала их ссылала. В Сибирь. Екатерина первая или вторая. Или первая, или вторая, не знаю. Против власти против-то, вот она ссылала их. Ну триста, больше, триста двадцать лет тюрьма вот эта.
- Откуда ссылала?
- С Белоруссии, оттуда откуда-то с Запада ссылала. С Западу.
- Вот вы, наверно, с Запада?
- Наверно, черт те знат.

(2) А у нас это было пригонение. Это наши шли за семейскую веру.⁵
Ну вот мой дед-то и говорил, что (мой дед не захватил это ницё), ешо евонный прадед ешо будто евонному деду рассказывал, вот рассказывал мой дед мне рассказывал... Ну и вот, говорит, э, пригнали нас за веру Христову, их пригнали-то, вот. А где мы счас живем, тут, горит, ров и болота были, и ту, горит, голубица была. И все. Ну и вот сколь там человек, может 20, пригнали, стали разрабатывать, разрабатывали, ну вот. И стал народ плодиться, и земли разработали. Ну и вот. Счас кака тайга, тут даже леса такого не стало. Вот это, говорит, ссыльные все были. Ссылали за веру, вот сюда загнали, э, ров, тайга была.

Характеризуя конфессиональную ситуацию на территории Сибири, семейские справедливо отмечают:Только вот у нас в Сибири разные Христы-то; Ну вот сибиряки-то. Вера их – 77 вер.

К самым распространенным религиозным направлениям внутри старообрядчества относятся поповщина и беспоповщина. Первая признает, а вторая отрицает православную церковную иерархию и участие священнослужителя в богослужении. В связи с тем, что привозимые из Росии священники стоили староверам очень дорого, к тому же их преследовали местные власти, семейские чаще всего обходились вообще без попов.

Интересно, что беспоповцы, составляющие сейчас большинство, предлагают разные версии отказа от священнослужителя, в основе которых – история, что священник себя как-то скомпрометировал. Вот типичные примеры.

(1) Вера у нас. Четыре веры, дед наш рассказывал. Это же за веру христову ссылали, тоже гонения были. Гнали. И вот были все поповской мы веры. Вера одна была, поповская. После стариков стали развиваться. Я вот у деда спрашивала, зачем стали развиваться. Вот, и вот ездил свяшшенник, а раньше же табак знали как грех шшитали, запрешшали его, табак. И он заезжал к богатым к одним. Пошли в баню мыться, в баню пошли мыться.А у его, у священника трубка с горяшки упала (здесь и далее выделено мной – М.Т.). Вот они сразу отошли, ну от тут и пошла как сейчас идет эта кака-то война одоли. Одново на уступки не идут, так же и эта вера была, и вот чатыре веры их седлалось: поповской, и беспоповской, и темноверцы были, и православная вера была. Ну вот и чатыре веры было. К попу мы ня стали отходить. Про веры-то еще дед мой рассказывал.А мы беспоповской веры. Тоже от попа отрекнулися будто наши родители.

(2) Теперь попа-то нету. Беспоповская вера называтся.
Они видишь чо, доча, они как, ага. Вот я поп, ты поп, чтоб у вас забрать,ему надо было деньги давать или кошечку давать было. Вот он за приход они и боролись. А книга-то одна написана, они разно понимали. Один так говорит молиться, другой иначе.

(3) Вот привезли попа. Ездили на лошадях; ни поезда, ни самолета не было, не возили же... На лошадях ездили. Ну вот, привезли.Они пьяные напилися, а он, поп-то... Вот там наши доглядели и сразу пожелали его, дескать, мы другу веру себе сделали, беспокойскую (беспоповскую. – М.Т.), и взяли отряхнулись от этого. Вот мы тяперича беспокойцы.

Особый толк внутри беспоповщины – так называемые темноверцы. Они не признавали икон, писанных на дереве, и молились на медные кресты. Во время молений темноверцы не употребляли свечей и ладана. Если молились в дневное время, то окна закрывали ставням.

Темная у нас была вера. Ну темная вера – это так мне дед рассказывал. Вот один усталый идет. Там это ну зарабатывал деньги. Все-то другому завидно. Грамотны люди были. Вдрух от сговорятся три-чатыре старика и говорят: «Давайте думать, свою веру сделам. И вот темную сделали. Они свет не зажигали, темные и все. Как отцепилися от нашей веры. Вот это тут треття вера у нас получилась. То поповска, то непоповска, а тут уж эта темная эта называлась.

Семейские продолжают противопоставлять себя «сибирякам», подчеркивая, что только их вера – настоящая христианская.

У нас тут только две веры: сибиряки да мы, семейские. Ну вот они молились, у их священники были, священники православные. А наши за це их брезговали, православных, они их супротивниками звали, что они таки. Человек умрет, они головой к солнцу клали, а ногами суды. А вот наши говорили, второе пришествие будет, наши к востоку поднимутся все молится, а они-то спинами сделаются. Вот они ето супротивниками и звали.Браковали.

И только один человек из опрошенных думает, что это противопоставление теперь неактуально:тяперь опять усе соединились, усе заодно тяперь, неправославных нету никаких, а усе у кучке.

Однако это не вызывает одобрения или сочувствия; установка на сохранение собственной идентичности оказывается превалирующей:

Усе у меня, усе удивляет, чо скоко нациев на земле, сколь знаете вы?
Много. Каждый живет по-своему, каждый, каждый нация, как кому бог показал, тот так и живет. Ну что же за жись, в один кольцо собрали весь белый свет да кого-то, како-то и ишшем истину каку-то, ишшут. Его где ж найдешь у бурята или у японца ли у какого. У его есть истина, но у его по-своему.
Вот уж мы ничо не понимам, и то у голову залезло. Да что ж вы их собираете-то усех? Ведь это же есть прибасёнка: гусь кверху тянет, а рыба у речку тянет, так и счасна ваша жисть. К чему это усе.
Как ушла ты за титайца, ушла ты за бурята, ну кажный усе равно свою желает. А к чему это усе, ну это к чему?Хто вам приказал вам, какой черт пересилил и ташшит вас всех в одну яму и затягиват наверно. Или кто одуматся. Одумайся, доча, одумайтесь, не лезте вы эту у червивую яму.

Приведенный фрагмент отличает удивительное сочетание декларируемой веротерпимости(Каждый живет по-своему, каждый, каждый нация, как кому бог показал, тот так и живет. У его есть истина, но у его по-своему) и абсоютного неприятия чужого мира в свой(какой черт ... тащит вас всех в одну яму, не лезьте вы в этучервивую яму). Чужое имеет право на существование – но отдельно от своего. Свое же определяется почитанием предков и следованием их вере:Вы молодые, одумайтесь, чо ж особого-то: почитай ты родителей и да держи господа бога в душе, и будет тебе усегда светлая дорога да счастье всегда будет.

При этом вера определяет все человеческое бытие, различает и оценивает добро и зло, выделяет человеческую личность из всего тварного мира:

Я все думаю, как это богу не молятся, как живут люди. Я до того боюсь. Как же не молятся, не крестятся – как скотина. Ты пошла, поехала – всегда андел господен над тобой. А где-то человек что ни творит, добро творит, то где-то на поле на работе, где бы ты ни была, если же ты с молитвой поминаешь бога, андел радуется, мой, дескать, раб. А уш как это худа-то творит человек, анделы плачут. Андел твой плачет.

Поскольку семейские чаще всего обходились без священников, их религиозной жизнью руководилиуставщики – выборные наставники. Как правило, уставщиками избирали богатых крестьян, которые умели читать по-церковнославянски и знали Священное писание. Это были самые влиятельные люди в семейской общине. Они держали в повиновении сотни верующих.

Уставщик мог крестить, исповедовать и отпевать. Обрядность у беспоповцев была очень проста и сводилась к крещению и похоронам.

В 1919 г. А.М. Селищев писал: «В каждой старообрядческой общине имеется несколько человек, обученных церковнославянскому чтению и письму. В результате многолетнего обучения молодой старообрядец осиливает церковно-славянскую грамоту, преподанную ему начетчиком при помощи старинного русского способа. «Подобает оубо вам о оучителие ведети, како вам младых детей оучити божественым писменем. Первое оубо в начале буквам, сиречь азбуце: потом же часовнику и псалтыри, и прочим божественным книгам». Так прописано в предисловии к старинной грамматике, переплетенном в одном старообрядческом забайкальском сборнике. Тут же предупредительно замечено: «А и самим бы вам знати же естество словес, и силу их разумети, и где говорити дебело и тоностно и где с пригибением оуст и где с раздвижением и где просто. Паче же ять с естем. Разнити еже бы нерещи в место пѣния пение... и прочая таковая. Сие бо вельми зазбрно и укорно».

Старообрядческие грамотеи всегда старались поддерживать старую книжную традицию. Они запасались печатными московскими старообрядческими изданиями. Но среди начетчиков обращаются и более старые издания и рукописные книги. На этих книгах и рукописях училось много поколений старообрядческих грамотеев, с этими книгами они уходили в изгнание, за эти святоотеческие писания они шли в ссылку, на страдание и на смерть. Основные мысли и положения древнеправославных книг через грамотных людей усваивались и прочими представителями старообрядческой общины».⁶

Память об этих книгах их почитание – существенная черта сознания современных семейских. Старообрядцы гордятся умением читать по-старославянски и подробно рассказывают, какие были книги у дедов и прадедов, как прятали эти книги от властей.

У меня книга Псалтырь, еоангелие есть ли...Так вот почитаю, а ссяс-то у меня книга псалтырь-от за упокойных, за здравие там, кому Николе, кому Спасу, кому... Праздник есть, на праздник читаю. Было дело, маленько-помаленьку да научилась, поняла, но шибко-то не хитра я усе говорила. Не кажный может понять хотя. Там титлы, под титлами ето все, но какая, какой слова, дак сам его добавшь какой надо букву. Оой, в книгах много написано, ой, много написано у книгах. Токо куда их девали...

Книга, таким образом, становится символом старой веры.

Какое содержание Книги хранит современное религиозное сознание?

Из всех евангельских сюжетов в нашем материале наиболее частотны следующие: рождение Христа; преследование младенца Христа; распятие и воскресение.

Как правило, изложение этих историй современными старообрядцами достаточно далеко от канонического текста. Иногда это своеобразные апокрифы, развивающие тему совершенно самостоятельно.

Остановимся далее на анализе одного репрезентативного текста, привлекая по необходимости фрагменты других записей.

(1) Вот так. Когды дева Мариязабеременела, ну и вот, родила Иисуса Христа.Жиды узнали, я уж не знаю как, эти жиды. Ну потом, значит, узнали когды, и оне давай охотиться, вот, или мы его не убьем, то будетихный, как сказать, царь.
Ну, ну и вот, она зачала, с первого лету ушла с ём, с Иисусом Христом, ну потом там скольки жила, уж ня знаю. Медом его кормила, а потом мед-то в зиму запасла, а медвяжница пришла, а она в погреб ушла, так что его не съела, мед съела. Онаоттэль вышла, вышла, ну чо идет, ее заметили, заметили, ну потом еще онамальчишку держала. Пастухи баран пасут, он говорит: «Спасите мене, за мной гонются». Оне баран клали и ее уклали, овчиной [прикрыли – М.Т.]. Оне подбяжали, спрашивают: тут женщина с ребенком шла? Мы, гыт, ня видали, ня знаем, шла или ня шла. Ну оне уехали, ня узнали ничо.
...Я-то, говорит, куды пойду? А оне говорят: «Ты ступай, ступай, тут деревушки небольшенька, в деревушку ее». Ну она зашла в деревушку, а оне опять за ей гонются. Ну она под ясли. Она туда рябенка затолкала,Иисуса Христа...

(2) Так онибились, бились. Ну чо, Христос вырос там.
Стали они уже узрослые, любили. Двенадцать апостолов было, и оне вот ходили. Один от одного как вот один был.

(3) Потом оне же собрались и говорят, давайте их собярем, всем умом кто-нибудь выкажет. Ну собрали их там, куды, собрались...

(4) (а) Юда был, Юдой звали. Он когда пришел, главный-то ихный, а он ямуглазом мигнул на яво. Ну и вот, а потом, значит, он, Иисус, сказал.
(б) Христа онеисхватили, костер ([каш’т’ор]) разожгли и бросили, а он, (а) Юда-то,спугалси. Он бы сказал, что, господи, прости меня грешного, и господь бы его простил, а то он не простил, сын господа. Ну и побяжал, в церкву забяжал, в церкву забяжал и говорит: нате, господи, вот вашим ученикам. А господь говорит: ученики без твоих, значит, денег сыты. И он не простил. А он побяжал изадавилси.
(б) Ну потом пришли назавтра, он живой сидит.
Ну чо же, оне, чо же такое, ты яво сожгли, и он сгорел...
Ну опять схватили, чо ишо делать, вот под Пасху...
(в) Тогда на крест. Ну и вот, ушли. Под Пасху это делали. Ушли домой. Назавтра приходят, а он как сидел, так сидит.
(г) Оне: чо ешо сделать? Давай гроб сделаем, гвоздями забьем. Ну и вот. Оне явозаколотили, в могилку спустили, камни туды наклали, таперь все, тапериня вылезет.
Ладно, Христос воскрес... Он воскрес, Иисус,из могилки вылез и пришел.

(5) Идет, а мать-то, она пошла, яичка положила ему, Иисусу Христу... Она яво, мать, ня узнала. Поклонился ей:доброго здоровья, и она яво не узнала. Приходит, а ангел сидит, и гроб стоит, и ангел сидит на гробу. Она поклонилась, говорит, Иисус Христос, а ангел говорит им: мать, говорит, Марья, сына твово встретси тебе. Ты почаму, ня узнала что ли? Она говорит:о господи, да он же, гыт, был закопан, он, гыт, в гробу он был. Воскрес. Седни пасха Христова. Христос воскре, и оне запели: Христос воскрес.

В этом тексте представлены две основные тенденции, которые, как кажется, определяют своеобразие старообрядческих переложений евангельских сюжетов.

Во-первых, имеет место своеобразное «опрощенье», «обытовление» персонажей. Эта особенность очевидным образом реализуется в отборе лексики и синтаксических конструкций:дева Мария забеременела; ее заметили – она мальчишку держала; она в ясли ребенка затолкала; они бились, бились; он воскрес, Иисус, из могилки вылез и пришел и т.д. (см. выделенные фрагменты). В диалог может вступать и ангел (5), и сам Бог (Агосподь говорит: ученики без твоих, значит, денег сыты).⁷ Повествование строится как рассказ о событиях, происшедших с самыми обычными людьми. Это же отражается и в способе именования святых и евангелистов:Микола (Николай Угодник),Иван Предакей (Иоанн Предтеча),Матвей, Иван (евангелисты) и т.п.

Во-вторых, налицо сильнейшее влияние фольклора. История распятия и воскресения Христа представлена в анализируемом тексте как троекратная попытка расправы с ним, не увенчавшаяся успехом (жгли – он живой сидит; распинали –он как сидел, так сидит; в могилу спускали и камнями заваливали – он из могилки вылез и пришел).

Следы фольклорного влияния (постоянные эпитеты, использование – как правило, в преобразованном виде – фольклорных жанров) обнаруживаются практически во всех материалах, имеющихся в нашем распоряжении. Вот еще несколько выразительных примеров, не требующих, как кажется, специального комментария.

Стишок-то дан, вот он поется да етот стишок.
На горе, на горе крутой, на сопке острой,
там ходила, ходила пресвятая дева,
искала она, искала Иисуса Христа.
Навстречу девы идут три жиды, жиды, жиды.
Потом жиды, жиды, жиды прокляты.
Не вы ли, жиды, Христа распяли?
– Нет, гыт, дева, нет, ня мы, а наши прадеды.
Руценьки, ноженьки гвоздям прибели,
буйную голову усю насунули,
асердце ретивое коппем проткали.
А с етого сердца кровя и вытякла.
А с етой крови древа выросла,
а с етой-то древы церкву строили.
Пошло усе, и пошло так, что он воскрес, Христос.
Хто его будет знать, в день три раза читать,
тому господь сцясття будет давать.

Поклонюсь, помолюсь,
Стану, перекрестюсь,
Водой умоюсь,
Пеленой отираюсь.
Двери в двери
С ворот в ворота,
На цистое поле,
На цистом поле
Стоит престол,
На этом престоле сиди
Матушка пресвятая Богородица.
Здорово, дева Мария,
Здорово ли ночевала,
Здорово ли ночевала.
Видела, говорит, сон,
Сон не радостный.
Жиды приходили,
Христа ловили,
На круту гору уводили.
К типарисову дереву прививали,
Гробы делали стояли,
Копьем ребра протыкали.
Ни убойся, дева Мария,
Ни устрашися.
Ни о две минуты не оборотятся.
Сняму твой сон и снясу на небеса.
Хто этот сон будет знать,
В день три раза будет цитать,
Тому господь сцясття будет давать.
От огня горящего,
От воды топящей,
От леса гремящего,
От зверя цернящего,
От злого лиходея
Свой дом отведу.

Таким образом, можно констатировать, что религиозное сознание современных семейских хранит и воспроизводит систему ценностей, сформированную предшествующими поколениями, испытывая интенсивное влияние фольклорного и бытового сознания. Изучение конкретных форм этого влияния и взаимодействия составляет задачу дальнейших исследований.