С.И. КузнецовИркутский государственный университет
Исследование взаимоотношений с Японией в нашей стране в течение почти всех 70 лет советской власти основывалось не на объективном познании соседней страны и системе убеждений, сложившихся в результате преломления через собственное сознание, а на комплексе искусственных, чаще всего навязанных стереотипов. Образ Японии, сложившийся в отечественной литературе по истории двусторонних отношений, это всегда образ врага или потенциального противника. Следуя официальной линии, практически все исследователи обвиняли Японию в чрезмерных военных усилиях, а отсюда - в курсе на широкую милитаризацию. Методы советских историков двусторонних отношений включали в себя применение двойного стандарта в оценке политики Японии, неправомерно расширительное толкование отдельных заявлений японских лидеров, безосновательное распространение на политику Японии в целом и приписывание высшему руководству страны взглядов, которые исповедовали в основном ультраправые. Наконец, замалчивались те действия официальных лиц Японии, которые выбивались из привычного русла сложившихся стереотипов, тенденциозно трактовались те или иные внешнеполитические акты Японии в соответствии с господствовавшей в то время политической линией советского руководства. В результате в историографии двусторонних отношений очень многое изложено крайне тенденциозно, другие вопросы не затрагивались вообще.
Тема японского интернирования в СССР - сравнительно новая в российской историографии. Это объясняется тем, что во времена Советского Союза она относилась к "закрытым". В обширной советской военно-исторической литературе по истории второй мировой войны советско-японской войне 1945 г. уделено пристальное внимание. В ней подробно описываются ход подготовки и ведения боевых действий в Маньчжурии, другие вопросы. Однако все советские исследователи сосредоточивались на освещении успешного наступления Красной армии в Маньчжурии. Обратная сторона войны - потери, пленные - была скрыта. Даже в многотомных изданиях по истории второй мировой войны, выходивших в СССР в 60-70-х гг., читатель в лучшем случае найдет лишь упоминание о количестве японцев, взятых в плен. Упоминаются они исключительно как иллюстрация успехов Красной армии. О дальнейшей судьбе военнопленных - ни слова. В литературе по истории советско-японских отношений, международных отношений на Дальнем Востоке после второй мировой войны проблема военнопленных упоминается лишь вскользь.
Недоступными для исследователей были и архивные материалы о военнопленных в СССР, системе лагерей военнопленных. Лишь во второй половине 80-х гг. в СССР были открыты прежде засекреченные архивные материалы по военнопленным и интернированным. Тема интернирования и плена стала обсуждаться в средствах массовой информации - появилось большое количество газетных и журнальных публикаций, авторами которых были журналисты центральных и региональных изданий (В. Дунаев, В. Цветов, Н. Цветков, Ю. Тавровский, К. Исаков и др.), эмоционально описывающие свои представления об этой сложной странице советско-японских отношений. Материалы эти не содержали, конечно, серьезного научного анализа и опирались исключительно на свидетельства очевидцев, имели налет сенсационности. В то же время они разбудили в обществе интерес к теме, поставили первые вопросы: о численности интернированных, смертности в лагерях и другие. Другого рода газетные публикации появились в региональной печати (газеты "Восточно-Сибирская правда", "Советская молодежь", "Забайкальский рабочий, "Бурятская правда", "Красноярский комсомолец", "Магаданская правда" и др.) в связи со ставшими многочисленными в начале 90-х гг. посещениями родственников могил близких - бывших интернированных, умерших и похороненных в СССР. Эти материалы имели чисто информационный характер, однако для исследователей оказалось полезным то, что здесь приводились данные о конкретных кладбищах. Тем более что некоторые журналисты предприняли попытки поиска забытых кладбищ японцев, опираясь исключительно на рассказы местных жителей.
Как переходные от чисто журналистских очерков к аналитическим публикациям можно назвать некоторые публикации сотрудника Института востоковедения Академии наук А.А. Кириченко1. Их автор поддерживал тесные отношения с Всеяпонской ассоциацией бывших военнопленных и ее президентом Сайто Рокуро, давал многочисленные интервью японским журналистам и стал очень известен в Японии.
В 1989 г. в Иркутске была предпринята, пожалуй, первая попытка проведения научно-практической конференции по проблемам сибирского интернирования. При поддержке Всеяпонской ассоциации бывших военнопленных на нее собрались ученые, журналисты и общественные деятели из Иркутска, Бурятии, Читы, Красноярска, Хабаровска, Барнаула. К сожалению, материалы докладов этой конференции не были опубликованы. Целью же Ассоциации Сайто Рокуро, которая спонсировала проведение этой конференции, было исключительно привлечение российской общественности к работе по восстановлению и поддержанию в порядке японских кладбищ, сохранения памяти о десятках тысяч бывших японских солдат, пропавших в СССР.
Вскоре появились и первые научные публикации, авторы которых опирались уже на конкретные исторические материалы. Среди них следует выделить ряд публикаций военного юриста В.П. Галицкого2, исследователя из Владивостока Е.Ю. Бондаренко3.
В.П. Галицкий впервые ввел в научный оборот многие документальные материалы из центральных архивов СССР о жизни японцев в сталинских лагерях - он опубликовал документы, регламентирующие содержание в лагере и работу интернированных, привел уточненные данные о количестве интернированных в СССР и смертности в лагерях. Это позволяет высоко оценить его вклад в исследование темы. В то же время над автором, видимо, довлели стереотипы советского времени. В результате его анализ ряда документов был не всегда критичным. Как это часто бывает, положения документов, инструкций, указаний и т.д. не во всем соответствовали действительности. В результате предложенный В.П. Галицким анализ часто выглядит односторонним. Автор, например, умалчивает о фактах, выставляющих политику советских властей в отношении военнопленных и интернированных в невыгодном свете и, напротив, приводит данные, которые свидетельствуют о почти отеческой заботе КПСС и советского правительства о пленных японцах.
С начала 90-х гг. к проблеме японских военнопленных обращаются историки в регионах Сибири и Дальнего Востока. Используя материалы местных архивов (главным образом архивов местных управлений внутренних дел и бывших архивов КПСС), они показывали особенности трудового использования японцев на стройках Сибири и Дальнего Востока, размещение лагерей и лагерных отделений, анализировали численность японцев в том или ином регионе СССР, количество умерших, состояние захоронений и т.д. К этим публикациям относят работы уже названной Е.Ю. Бондаренко. В 1991 г. выходит первая публикация по этой теме иркутского историка С.И. Кузнецова4, в 1992 г. выходит подготовленная им карта мест захоронения и размещения лагерных отделений и отдельных рабочих батальонов в Иркутской области5. Карта стала результатом серьезного анализа архивных материалов Иркутского управления внутренних дел и была предназначена для японских туристов, посещающих места захоронения.
В 1994 г. историки Иркутска предприняли выпуск Научно-информационного бюллетеня, посвященного проблемам интернирования, плена и ссылки. Японцам были посвящены материалы двух выпусков6. Кроме статей, посвященных различным аспектам интернирования японцев, в бюллетенях публиковали документы местных архивов. К сожалению, выпуск бюллетеня был прекращен.
В Бурятской республике, где в 1945-1949 гг. содержалось около 18 тыс. бывших солдат и офицеров Квантунской армии, в начале 90-х гг. начал исследование этой темы О.Д. Базаров. Он опубликовал (в соавторстве с С.И. Кузнецовым) брошюру7, в которой впервые назвал точную цифру японцев, интернированных в Бурятию, перечислил все лагерные отделения на территории республики, подсчитал количество умерших и назвал все кладбища японцев в Бурятии.
В 1994 г. в России была впервые защищена докторская диссертация по истории интернирования японцев в СССР в 1945 г.8, в которой были обобщены материалы по Иркутской области, Алтайскому краю, Бурятской республике, использовались материалы по Красноярскому краю, Магаданской области, краям и областям Дальнего Востока. Были довольно подробно исследованы обстоятельства интернирования японцев в СССР, географическое распределение их по территории СССР, международно-правовые аспекты пленения и интернирования, использование интернированных как рабочей силы во многих отраслях хозяйства СССР, особенности системы лагерей военнопленных, условий жизни в лагерях, медицинского обслуживания, организации идеологической обработки японцев, причины высокой смертности в советских лагерях, особенности репатриации, взаимоотношения с местным населением и ряд других. Автор попытался рассмотреть и особенности адаптации бывших военнопленных на родине, однако эта часть работы в силу недостаточности материала выглядит более скромно. Основные положения диссертации были опубликованы в ряде статей9 и двух монографиях10.
К концу 90-х гг. российскими исследователями был очерчен основной круг проблем исследования по теме японского интернирования, введены в научный оборот основные официальные документы, касающиеся интернированных (Постановление ГКО СССР от 23 августа 1945 г., Положение о военнопленных от 19 сентября 1939 г., циркулярные письма и приказы НКВД и Главного управления по делам военнопленных и интернированных (ГУПВИ СССР) и многие другие). Началась активная работа историков в регионах Сибири и Дальнего Востока России по изучению региональных особенностей пребывания японцев в различных областях и краях огромной страны, предпринимались и поиски новых сюжетов. В 1997 г. вышла небольшая по объему, но весьма содержательная книга Е.Ю. Бондаренко о японских военнопленных на Дальнем Востоке России11. В этом же году в Иркутске защищается диссертация О.Д. Базаровым по лагерям военнопленных в Республике Бурятия12 и публикуется его монография13, в 2001 г. в Красноярске защищена кандидатская диссертация М.Н. Спиридоновым по японским лагерям в Красноярском крае14, в 2002 г. в Иркутске представлена к защите кандидатская диссертация С.В. Карасева о японцах в Чите15. Последний, кроме традиционных разделов о лагерях японцев, приводит интереснейшие материалы о пленении, интернировании и содержании в читинском лагере маньчжурского императора Генри Пу И и его многочисленной свиты.
В 2000 г. в Москве издан фундаментальный сборник документов о военнопленных в СССР16, в котором немало материалов и о японцах. Современные исследователи имеют возможность активно использовать и интерпретировать и опубликованные архивные материалы.
Таким образом, можно было бы сказать, что закрытая прежде тема об интернировании японцев стала предметом исследования современных историков России, а многие ее аспекты изучены достаточно глубоко. Вместе с тем имеется и ряд неиспользованных возможностей в исследовании темы. Большинство российских историков, работающих по этой теме, не владеют японским языком, а следовательно не могут использовать огромный пласт мемуарной литературы самих японцев - узников сталинских лагерей, опубликованных их писем и прочих материалов. Для российских исследователей малодоступны и материалы японского министерства по делам благосостояния (Косэйсё). В данном случае выход очевиден - необходима совместная работа японских и российских историков в исследовании очень важной для взаимоотношений двух стран проблемы. Пожалуй, первым опытом в этом направлении стал семинар, проведенный Славянским центром университета Хоккайдо в октябре 2001 г., в котором участвовали исследователи из России, Японии и даже Монголии17 (известно, что некоторое количество японцев находилось и в монгольских лагерях).
В любом случае дальнейшее изучение темы японского интернирования в СССР необходимо, ведь знать всю правду о противоречивых страницах истории российско-японских отношений - насущная потребность народов наших стран.
Sergey I. Kuznetsov
The modern Russian historiography of the Russian-Japanese relations and Japanese Prisoners of War Problem.The report deal with a new direction in Russian historiography of the Russian-Japanese relations - research in post-soviet Russia of a history of camps Japanese prisoners of war in territory USSR. For last decade in Russia were published not only monography on this theme, but it became a subject of research of the dissertations.