В последние годы в научных публикациях и в периодической печати много внимания уделяется теме религиозного возрождения. Уже стало общим местом считать одной из главных причин роста религиозности населения размытость, неопределенность идентификационных критериев, возникшую вследствие ценностного кризиса, идеологического вакуума в массовом сознании в условиях радикальных социальных трансформаций. С психологической точки зрения, повышение значимости религии, очевидно, обусловлено ее защитно-компенсаторной функцией: "религия способна компенсировать индивиду реальный дискомфорт жизненных обстоятельств, дать чувство психологической защищенности" [Оперативные..., 2001, с. 302].
Религиозный ренессанс обычно анализируется в контексте следующих обстоятельств: во-первых, роли и места религии в современном обществе и государстве; во-вторых, повышения интереса к религии населения в целом; и, в-третьих, роста числа приверженцев тех или иных конфессий.
Исследуя современные религиозные феномены, необходимо, на мой взгляд, различать разные ипостаси их функционирования: институциональную, дискурсивную и личностную. Институциональный аспект анализа сфокусирован на рассмотрении религии как социального института, дискурсивный аспект предполагает текстологический анализ религиозной догматики и современной риторики, личностный аспект направлен на изучение форм, структуры, динамики религиозной идентичности.
Прежде чем приступить к рассмотрению современной этноконфессиональной ситуации, перечислим основные нормативные документы, принятые в последние годы и касающиеся регулирования в религиозной сфере:
С 1991 года Министерство юстиции осуществляет регистрацию религиозных объединений. Если в начале 1990-х годов "в республике насчитывалось 4-5 организаций и объединений" [Бурятия, 1996, 18 октября], то в 1995 году в Бурятии действовало "14 буддийских дацанов, 12 буддийских общин, 17 православных храмов и приходов, 7 древнеправославных общин, 23 религиозных секты, течений и других автономных толков" [История.., 1995, с. 18]. На 1 января 1999 года было зарегистрировано 116 религиозных объединений.
Стоить напомнить, что "до революции в бурятских улусах Забайкалья действовало 46 монастырей (дацанов), в которых насчитывалось 23 тысячи священнослужителей (лам)" [Правда Бурятии, 1994, 16 сентября]. В 1923г., ко времени образования республики, в Бурятии было 44 дацана, 211 православных храмов, 81 старообрядческий молитвенный дом, 7 синагог, 6 мечетей, 5 баптистских общин, 1 католический костел [Бурятия, 1994, 24 ноября].
В начале 1996 года под председательством Президента РБ Л.В. Потапова состоялось первое организационное заседание Совета по взаимодействию с религиозными объединениями при Президенте РБ. "Совет, созданный по инициативе глав ведущих религиозных конфессий республики, призван служить укреплению духовно-нравственных начал и социальной стабильности в обществе. Президент Бурятии отметил, что хотя церковь отделена от государства, оно все же в долгу перед ней" [Бурятия, 1996, 14 марта].
В Бурятии под государственной охраной как памятники истории и культуры находятся 36 культовых сооружений, в том числе 3 дацана и 30 православных храмов. В пользование религиозным объединениям переданы многие здания культовой архитектуры. Из фондов музеев уже 2,5 тысячи предметов и вещей культового назначения также переданы в пользование религиозным объединениям. К сожалению, дацаны, церкви, религиозные организации не всегда обеспечивают должный уровень сохранности культурных ценностей [Бурятия, 2000, 28 января].
По данным Управления Минюста РФ по Республике Бурятия, на 1 января 2003 года зарегистрировано 168 религиозных объединений, в том числе по конфессиям:
Исторически наибольшее распространение в Бурятии получил тибетский буддизм школы гелугпа. Наряду с этим действуют буддийские общины, являющиеся последователями других школ.
Шаманизм в Бурятии представлен, на 1 января 2003 г., местной религиозной организацией "Духовный центр бурятской народной религии Боо-мургэл (шаманизм)" Республики Бурятия и местной религиозной организацией "Лусад" (белый шаманизм) г. Улан-Удэ.
За последнее время увеличилось количество евангелических организаций различной принадлежности, появились Римско-католический приход Святейшего Сердца Иисуса Христа г. Улан-Удэ, мусульманские организации Духовного Управления мусульман Азиатской части России и др. Таким образом, можно констатировать повышение религиозной активности на институционально-организационном уровне.
Личностный аспект религиозных отношений связан с исследованием религиозной идентичности. В самом общем виде религиозную идентичность можно определить как отнесение индивидом себя к верующим людям. Содержательно в религиозной идентичности, с психологической точки зрения, можно выделить три составляющие: когнитивную, аффективную и регулятивную. Когнитивная составляющая выражается в осознании себя верующим человеком, а также подразумевает определенные знания, представления о своей конфессиональной принадлежности. Аффективная составляющая связана с целым комплексом чувств и гаммой переживаний, окрашивающих религиозные представления и нередко проявляющихся в эмоционально насыщенных вариантах служения Богу. Регулятивная составляющая помещает человека в поле религиозной деятельности и рассматривает его как агента религиозной практики. Практическое поведение верующего определяется его отношением к Богу. У верующих формируется иная система принятия решений.
Итак, в конкретизированном смысле подрелигиозной идентичностью понимается осознание индивидом принадлежности к своей религиозной общности, сопровождающееся мировоззренческим и эмоционально-ценностным принятием основных принципов и положений данной религиозной системы и проявляющееся в определенном (религиозном) поведении в ситуациях с выраженным религиозным контекстом.
Какова же современная религиозная идентичность бурят? Для ответа на этот вопрос проанализируем результаты этносоциологических исследований, проведенных автором в 1996 - 1997 гг. и 2002 - 2003 гг.
Так, в 1996 - 1997 гг. 41 % респондентов бурятской национальности отнесли себя к верующим, которые стараются соблюдать обычаи и обряды; 22,2 % опрошенных идентифицировали себя как верующих, но не соблюдающих обычаев и обрядов; 15,4 % участников опроса отнесли себя к колеблющимся, 9,4 % респондентов признали себя неверующими; 11 % затруднились ответить и 1 % не ответили на вопрос.
В 2002 - 2003 гг. вырисовалась несколько иная картина, распределение ответов было следующим: "верующий, стараюсь соблюдать обычаи и обряды" - 48,3 % опрошенных лиц бурятской национальности; "верующий, но не соблюдаю обычаев и обрядов" - 30,5 % респондентов; "колеблющийся" - 7,9 %; "неверующий" - 7 %; затруднились ответить - 5,3 % и не ответили на вопрос - 1%.
Другими словами, мы наблюдаем увеличение количества людей, считающих себя верующими. При этом большинство участвовавших в опросе бурят по конфессиональной принадлежности отнесли себя к буддизму.
Но, оперируя теми или иными процентами, исследователь вплотную сталкивается с остро дебатируемой в научных кругах проблемой, а именно - правильно ли определяется реальное число верующих и можно ли его определить вообще. На мой взгляд, вполне правомерно идентифицировать человека как верующего, если он сам себя таковым считает.
Представления о религиозной общности членов этноса являются важнейшим компонентом этнической идентичности. Так, в 1996 - 1997 гг. буддизм в качестве этноидентифицирующего признака указали 35,2 % респондентов, в 2002 - 2003 гг. году - 46,7 %.
Наглядной иллюстрацией трансформации этничности бурят от традиционной к модернизированной может служить такой индикатор как изменение роли и статуса шаманизма в восприятии людей: в 1996 - 1997 гг. чуть более одной десятой части респондентов указала шаманизм в качестве этноинтегрирующего фактора, в 2002 - 2003 гг. - 14,2 %. Кстати, здесь следует обратить внимание на эмпирически еще раз подтвержденный феномен религиозного синкретизма. Так, при определении своей религиозной принадлежности часть респондентов из числа указавших религию, к которой они относятся, позиционировали себя как последователей одновременно и буддизма, и шаманизма, а некоторые респонденты ответили, что относят себя к буддизму, шаманизму и православию.
Таким образом, говоря о религиозной идентичности, необходимо проводить еще одно различение - религиозная идентичность какличностная ценность и религиозная идентичность какследование традиции. Иными словами, для многих последователей той или иной конфессии религиозная идентичность имеет не достижительную ценность, а обладает аскриптивным статусом. Для части верующих - это только внешне приписанная групповая принадлежность, а не интериоризированная ценностная ориентация, то есть человек относит себя к буддистам по номинальным признакам, в частности, потому, что его родители считают себя буддистами или потому, что это национальная религия и т.д. Например, среди ответов на вопрос "Если Вы верующий, то к какой религии Вы себя относите?" встречались определения, подтверждающие проявления религиозности как следования традиции: "к бурятской", "к местной", "к национальной бурятской".
Нередки в последнее время ситуации, когда люди включаются в собственно религиозные формы деятельности лишь в силу необходимости, при выполнении ритуала, имеющего для них конкретно-ситуативный и сугубо витальный смысл. Так, И. Бальчиндоржиева в интервью с Рыгзен-ламой из дацана "Ламрим" пишет: "Огорчает лам тот факт, что у некоторых молодых формируется потребительское отношение к дацану. К примеру, один мужчина приобрел освященный оберег для квартиры. Его обычно вывешивают над входной дверью. Спустя некоторое время принес обратно, сказав, что оберег не помог - квартиру ограбили. Этот человек однозначно далек от понимания философии буддизма. Его вера построена на материальных отношениях. По его логике получается, что Бог должен охранять его ценности. Оберег - не охрана. Он оберегает душу человека, служит постоянным напоминанием о чистоте духовности" [Бальчиндоржиева, 2002, № 42].
С другой стороны, следование традиции, участие в ритуалах, переживание сопричастности с религиозной историей и наследием своего народа может явиться первой ступенью к пониманию и принятию ценностных постулатов религиозного учения. Ибо посредством ритуала человек обретает возможность приобщения к сакральным смыслам и отношениям, лишенным прямого утилитарного значения. Как показывают результаты этносоциологических исследований, практически все респонденты празднуют Сагаалган, почти каждый участник опроса обращался к ламе или шаману по личным вопросам. По словам лам, самым популярным является обряд "сэржэм".
Религиозное и этническое, действительно, очень тесно связаны между собой (наиболее выпукло это проявляется при анализе современного культуротворчества и религиозного дискурса). В ситуации этнической мобилизации религия зачастую использовалась этническими элитами (в том числе и бурятской) в качестве легитимной формы своей консолидации. Здесь возникает вопрос о границах этничности и религиозности. В одних регионах религиозное поглощало этническое. В Бурятии же этничность превалирует над религиозностью. Религия (и буддизм, и шаманизм, и православие) исполняет роль маркера этнической культуры и идентичности. Религия является формой сохранения и возрождения этнической самобытности. В 1996 - 1997 гг. только около 16 % респондентов отметили поддержку религии своего народа в числе наиболее необходимых условий для возрождения своего народа, тогда как на насущность возрождения и развития национальной культуры указали более половины опрошенных. В 2002 - 2003 гг. уже 38,4 % участников опроса выбрали поддержку религии в качестве одного из наиболее необходимых условий для возрождения своего народа (см. табл. 3).
В то же время в контексте этничности религиозные ориентации и религиозное поведение выступают знаковой формой внутри- и межгруппового взаимодействия. Религия выполняет важнейшую интегрирующую функцию, благодаря которой происходит объединение верующих в некую макросоциальную общность. Принадлежность к данной религии поддерживает в верующих чувство солидарности и тем самым способствует укреплению стабильности религиозного сообщества. Представления о религиозной общности членов этноса являются важнейшим компонентом этнической идентичности.